Кадуйский потоп.
Почему Россия не Канада? Пример североамериканского государства даёт ответы на вызовы современного пространственного развития России
В своей монографии, исследователи Института географии РАН исходят из похожести (по подавляющему числу параметров) нашей страны и Канады. Это и схожие климатические условия, и низкая плотность населения, и большие расстояния, и сырьевая и аграрная составляющая экономики и т.д. Только вот качество экономического развития и особенно — уровня жизни населения различаются кардинально. В чём причина?
Канадское разнообразие
За ответом авторы книги обращаются к объёмному исследованию, которое ещё 2000-е годы провёл коллектив канадских авторов под руководством Марио Полеза.
Важнейший вывод канадских авторов состоит в выдвижении ключевой тенденции: в последние десятилетия возрастающую роль в привлечении занятости играет близость к крупным метрополитенским ареалам и агломерационная экономика (размер города). Население Канады всё в большей степени концентрируется в городских агломерациях численностью более полумиллиона человек. Уже до 75% всего населения страны проживает либо непосредственно в метрополиях, либо в их «тени», т.е. в пределах 100-150-километровой зоны транспортной доступности. Крупные городские агломерации Канады задают новую метрику пространства страны и переупорядочивают под себя как самый динамично развивающийся элемент пространственной структуры все другие элементы системы расселения.
Их преимущества — в высокой креативности, качестве жизни, плотности информационных потоков.
Те поселения и размещённые виды экономической деятельности, которые расположены в пределах часовой доступности от крупных метрополитенских ареалов, обретают преимущества более динамичного развития.
Три основные тенденции в размещении производительных сил, отмечают авторы книги, оказались характерны для Канады в последние три десятилетия:
Во-первых, традиционная промышленность выносится из крупных городских агломераций в малые и средние города поблизости.
Во-вторых, бизнес-услуги (финансовые, производственные, оптовая торговля и др.) подчиняются в размещении иерархическому распределению (чем выше статус города, тем больше доля занятых).
В-третьих, первичные и ресурсные виды деятельности подчиняются «противоиерархическому» распределению, когда и расстояние, и размер толкают фирмы к более дальним местам размещения.
Традиционные промышленные производства передислоцировались из крупных центров на окрестные территории, в малые и средние города.
Самая сильная концентрация промышленности (не рассматривая высокотехнологичную) отмечается в малых и средних городах внутри 100-километрового радиуса главных метрополитенских ареалов. Граница в 100–150 км (часовая доступность) служит пределом размещения промышленных заводов. Данный рубеж не изменился под воздействием новых технологий. Самая высокая концентрация автомобильной промышленности, например, отмечается в больших городах с численностью населения 100–500 тыс. чел. в пределах 100-километровой зоны от крупных метрополий. Самая высокая концентрация текстильной промышленности — в городах меньшего размера (до 100 тыс. чел.) в пределах 100-километровой зоны. Чем более требовательна промышленность к площади, к пространству, тем дальше от ядра города она размещается: например, автопроизводство, химическая промышленность — в городах-спутниках, а менее землеёмкое издательское дело — ближе к центру.
А вот высокотехнологичная промышленность, чувствительная к культурно разнообразной городской среде, с агломерационным эффектом, широким набором интеллектуальных услуг, большим и диверсифицированным «пулом» талантов и квалифицированных кадров сконцентрировалась в городских агломерациях.
В крупных городах остались и те производства, для которых близость к рынку служит критичной, как, например, переработка информации. Чем более удалены города и посёлки периферийной Канады от региональных столиц, тем больше роль природных ресурсов и ресурсной занятости в местной экономике.
Периферийные (часто монопрофильные ресурсные) города и посёлки сталкиваются с совместным действием нескольких тенденций — рост производительности труда в капиталоёмких ресурсных отраслях на фоне истощения многих видов и месторождений природных ресурсов, нарастание международной конкуренции в условиях глобализации, внедрение новых технологий-заместителей природных ресурсов (например, в лесопереработке всё бóльшую долю составляют композитные материалы — пластик, синтетика; основным фактором размещения таких производств становится близость к рынкам сбыта) и потери населения в результате миграционного оттока и нередко естественной убыли. По этим причинам ресурсные посёлки закрываются или переходят в режим сезонной работы.
Вместе с тем, периферийные ресурсные города в «малых центральных» городских зонах, также и в сельских центральных зонах обретают шанс на развитие в виде создания ресурсных производств с малой добавленной стоимостью (целлюлозное производство, пищевая, текстильная, лёгкая промышленность и др.).
Однотипность России
Один из лучших социальных антропологов России Юрий Плюснин в своей книге-исследовании «Социальная структура провинциального общества» (для её написания он полевыми методами изучил сотни провинциальных сообществ) отмечает, что частная и постиндустриальная экономика в основном сосредоточена в крупных городах. А вот хозяйственную основу провинции Плюснин определяет так:
«Наиболее примечательной и наиболее важной особенностью формальной экономики в российской провинции является её однотипность. Она везде одинакова. Одинакова прежде всего потому, что её основу составляет „бюджетная“ сфера. „Бюджетники“ составляют от 40% до 60% и более всего занятого в местной экономике трудоспособного населения. На „бюджетном“ фоне выглядят существенно менее развитыми остальные составляющие местной экономики—сферы материального производства и услуг. Формальная экономика провинции создаёт однородный фон, оттенки которого едва различимы от территории к территории и от региона к региону.
На этом фоне расцветает буйное многоцветье „серых“ неформальных экономических практик. Подспудно, не на свету, а в „тени“ бурлит экономическая активность населения. В неё погружены каждое домохозяйство и каждый человек, от мала до велика — и старики, и взрослые, и дети. Поэтому если говорить о провинциальной экономике, то нужно говорить прежде и в основном о неформальной экономической активности домохозяйств. Это есть по преимуществу экономика архаических промыслов.
Промысел в значительной степени относится к неформальной экономике, т.е. не регулируется государством, не облагается налогом и не учитывается официальной статистикой. Масштабы промысловой активности в провинции велики: от 1/3 до 1/2 и более всего трудоспособного населения в провинции занято не в местной экономике, а обеспечивает себя за счёт промыслов разного вида. Однако и практически всё население, занятое в местной экономике (формальной), также промышляет.
Именно поэтому я и говорю о феномене „жизни вне государства“, присущем не только нашей отдалённой провинции, но и тем местным обществам, что примыкают к большим городским агломерациям».
Так почему Россия не Канада?
Подготовил Сергей Михайлов
СамолётЪ