Кадуйский потоп.
Субботнее чтение. Петля времени, или, как элиты России пытаются сократить временное отставание страны
Нового содержания не производится, зато старые образы постоянно тасуются с большой скоростью. Объясняя происходящее сейчас, нас отсылают в разные исторические точки: то в XVIII век, то в XIX, то в XX, а то и в XVI-й.
Неизбежно объяснение, сложенное из таких разных примеров, часто вырванных из контекста, получается неполным и, мягко говоря, не убедительным.
Кроме того, получается, что нынешнее поколение из истории как бы исключается, выбрасывается, оно живет не само, а пытается дожить, пережить заново жизнь поколений, которые возвращали русские земли, побеждали нацизм и делали Азовское море внутренним морем российского государства. То есть, по логике официального пропагандистского дискурса, нынешнее поколение не живет, а занимается реконструкцией.
Что же мы реконструируем?
«Сухой туман»
Возьмём для примера статью «Народ и война», которая вышла в «Вестнике Европы» в марте 1910 года и описывающая крестьянскую массу позднецарского времени. Главный вывод — это было общество даже не Традиции, а доисторической и дописьменной архаики. О том, как из такой архаики страна сразу, волей большевиков, попало в Модерн (минуя Традицию), разговор отдельный. Но, пожалуй, эта психологическая травма до сих пор определяет и современное общество.
В первой части этого антропологического исследования того времени говорится о том, что крестьяне (составлявшие в 1910 году более 80% населения страны) думали о мире, России и царе:
«Русская народная масса имеет крайне смутное и большею частью фантастическое представление о собственной Родине: о государственном устройстве России, о её размерах, составе населения и в особенности о её роли в международных отношениях. Ещё более смутны и фантастичны представления массы о других народах. О большинстве из них она совершенно никакого представления не имеет, даже не подозревает об их существовании. Главным отличием иноземцев от русских является, по представлению народной массы, вера. Истинные христиане, верующие в истинного Бога — только русские, да ещё, по довольно распространённому представлению, китайцы. (!) Все же другие народы, и западные, и восточные, не знают правой веры и даже поклоняются идолам. В большинстве случаев не делается различия между «нехристями», «идольниками», «католиками» и «алюторами».
Составительницы известной книги «Что читать народу?» произвели в различных частях России опрос взрослых крестьян относительно разных географических терминов и между прочим, относительно других народов, населяющих земной шар. Среди полученных ответов находятся следующие: «Турки веры католической». «Татары, не знаю, чем заведуют, католики народ особенный». «Англичане веры католической». «Китай такой народ есть, который верует, как и мы». «Китай, там народ крещёный». В отношении культурном народ резко отличает западные народы от восточных. В прежние времена все западные нации сливались в его представлении в однородную массу, носившую общее название «немцев». «Немец» отличался умом, ловкостью и выдумкою. Наиболее сложные и хитрые изобретения носили название «немецкой выдумки».
Представления народа о войне, её причинах и окончательном исходе, носят, в большинстве случаев, мистический характер. Война возвещается различными «знамениями», кометами, затмениями, землетрясением, мором и другими стихийными бедствиями. В борьбе армий принимают участие сверхъестественные силы, добрые и злые духи. Если русскому воинству оказывает помощь Божественная сила, то супостату-нехристю помогает «нечистая сила». Она оказывает помощь различными способами: нашептывает на ухо русскому царю дурные советы, напускает страх на русскую армию. Полководец неприятельской армии, обладая тайной силой, умеет обращаться в птицу, стать невидимкой и т.п. Всего чаще помогает неприятелю нечистая сила при посредстве женщины, девки-колдуньи. Во время русско-турецкой войны говорили, что турки напускали на русскую армию «сухого тумана», от которого русские солдаты слепли«.
Не стыдно «плакать и слезами уливаться»
«При первых слухах о войне народ начинает тревожно доискиваться, причин, вызвавших войну. Обыкновенно, народная мысль прежде всего останавливается на мотивах правового характера: Белый Царь был вынужден начать войну против другой державы. Существует очень распространённая легенда, что Белый Царь не имеет права объявлять войну первым. Это мотивируется тем, что если б царь имел это право, он быстро завоевал бы весь мир. Война начата потому, что другая держава перестала подчиняться каким-то законам — «взбунтовалась», и её необходимо усмирить, «замирить». Эти мотивы юридического характера обыкновенно облечены в крайне смутную, неопределённую форму.
Русско-японская война не обошлась без аналогичных объяснений. Ходила легенда, что японский царь послал нашему насмешливое письмо, в котором просил известить его, сколько в России церквей. Ему надо это знать потому, что он собирается, по завоевании России, обратить все православные церкви в конюшни. На это царь ответил японцу, что тому нечего беспокоиться; в России много конюшен, и их хватить не только для японских лошадей, но и для всей японской армии, которую русский царь заберёт в плен.
Рядом с мотивами религиозными народная масса ищет для войны и экономические, причём все они сводятся к одному только земельному вопросу. Волей-неволей приходится воевать. На войну смотрят как на «равнение» или «чёрный передел» (земли) международного характера. Любопытна следующая легенда у народной массы: «Когда Бог давал землю, китаец пришел раньше всех и получил больше всех земли. Наш русский пришёл позднее всех, ему и меньше досталось. Тогда Бог сказал ему, чтобы он отбивал землю у других; поэтому мы теперь воюем завсегда со всеми народами за землю».
Народная масса, в том числе и русский солдат, видит в войне фатальное явление, предопределённое свыше испытание. Человек из народа идет в солдаты, а затем идет на войну только в силу роковой необходимости. Война не вдохновляет русского солдата, не создает у него ни особой кастовой психологии, ни кастовой морали, как у воинов других народов.
Солдат хорошо помнит, что не он войну начал, и не от него зависит окончание её.
В противоположность европейскому солдату, который считает крайним позором проявление боязни, русский солдат, даже совершая чудеса храбрости, нисколько не стыдится «плакать и слезами уливаться» и с поразительной простотой говорит о своей боязни смерти от шальной пули или штыка.
С той же простотой, с какою солдат говорит о своей боязни, говорит он и о поражениях. Он не видит для себя никакого позора в поражении и рассказывает о нём с эпическим спокойствием.
Воюет русский солдат из народной массы без азарта, без ярости, хотя и без пощады. Результатом безличного и безответственного отношения к войне является забвение человеческой личности и в неприятеле, который обращается в объект работы: это трава, которую надо скосить, дрова, которые надо наколоть. Враг — француз, турок или японец, — это не человек, а мясо, говядина«.
У вас не возникает ощущение, что процентов 80 написанного в 1910 году вполне применимо к нынешнему времени СВО?
Опять проспали?
Возвращаясь к началу прошлого века, можно констатировать, что модернизационный рывок, инициированный СССР (ещё один образец для нынешнего руководства России), и мог получиться только таким. Новое государство разгребало завалы царского режима. Опоздавшего начать освобождение от крепостничества и разрушение крестьянской общины вместе с реформами Сперанского в 1810-1820-е годы. Царский режим сделал тогда это в Прибалтике, ну а «русским свободы не надо». В итоге реформа пошла только через сто лет, при Столыпине.
А большевики после восьми лет Первой мировой, двух революций и Гражданской войны получили разрушенную страну. С очень тонкой (порядка одного процента) прослойкой образованных людей. Да и сама верхушка большевиков не имела опыта госслужбы и вообще руководства чем-либо. Люди эти были во многом больными, мнительными, прошедшими через тюрьмы и прочие тяготы. Как результат — холодная Гражданская война тянулась ещё тридцать лет, до смерти Сталина.
Позднее в СССР повторили ошибку царского режима — проспали переход к новому обществу: потребления, финансов, информации и компьютеризации, личных свобод. А теперь всё более очевидным становится, что и новый режим проспал переход к новому обществу, и мы снова расплачиваемся за это.
«Общая беда Уклада во всей нашей истории — старение, оглупление элит, которые так и не изобрели методику безболезненной смены руководителей», — считает бывший главный редактор «Русской Планеты» Павел Пряников. И с ним трудно не согласиться.
Насколько мы отстали?
Тот же Пряников вспоминает методолога Петра Щедровицкого («духовного отца» Сергея Кириенко и концепции «Русского мира»), который полагал, что в 1880-е годы Россия начала осваивать «пакет Первой промышленной революции, сформированный в Англии в 1770 году».
При сталинской индустриализации этот временной лаг начал сокращаться и вышел на пик к началу 1970-х — отставание на 50 лет от мировых лидеров.
Так как Россия движется циклически, то с 1970-х отставание вновь увеличилось, и сейчас мы живём с 80-90-летним лагом (как это и было при позднем царизме).
Но экономика определяет и политику, как известно из марксизма. Управленческие технологии тоже у нас провалились почти на столетие вниз.
Россия по целому пулу компетенций сейчас находится в европейском Межвоенном времени 1930-х. А там, как известно, была развилка: молодые империалистические хищники, которым казалось, что их обделили гегемоны — Италия и Германия, решившие утвердиться в мире через войну, пали (вместе с фашистскими микросоюзниками того времени, вроде Венгрии и Румынии).
Те же, кто законсервировались без войны, смогли прожить в своём застое ещё 30-35 лет — Испания при Франко и Португалия при Салазаре (хотя начинали тоже как консервативные революционеры «Третьего пути»).
То есть получается, что сейчас «обделённое» геополитически руководство России предпринимает очередную попытку построить «многополярный мир».
При этом ему, руководству, важно помнить опыт предшественников, который систематизировал Джованни Арриги, итальянский экономист и социолог, один из крупных представителей мир-системного анализа.
Главный вывод Арриги: для того, чтобы сбросить действующего гегемона с мирового трона, молодой и/или второстепенный империалистический хищник должен объединиться с такими же. А главная задача гегемона, желающего сохранить своё господство, — не дать свершиться такому союзу.
Примечательно, что Россия (СССР) практически всегда были на стороне гегемонов. Или, как сейчас можно выражаться, на стороне «англо-саксов». Наша страна на протяжении двух веков — их верный союзник (точнее, таскающий для них каштаны из огня). Начиная с Наполеона, который проиграл потому, что Россия отказала ему, бросившему вызов гегемону — Англии, в союзе.
В Первую мировую вступившая в Антанту Россия лишила шансов Германию, бросившую вызов всё той же Англии.
Во вторую мировую снова Германия (плюс Япония и Италия) бросила вызов уходящему уже с мировой сцен гегемону Англии. И снова многое зависело от России (СССР). В 1940 году был не вполне иллюзорный шанс того, что СССР перейдёт на сторону Германии. Даже из неполностью рассекреченных документов мы знаем о том, что Сталин за такой переход выторговывал себе Финляндию, Болгарию и Проливы (Стамбул). Не сговорились. И опять Англия (и США) приложили все усилия, чтобы СССР не перешёл на сторону бросившим вызов гегемону молодых хищников. Германия снова «пролетела».
Ну а теперь сама Россия бросила вызов гегемону США. И теперь задача Америки, как и в прежних войнах, не дать соединиться России с Китаем (ещё одним империалистическим хищником). Ну, а кроме того — с Германией, которая полтора века не может успокоиться, не обретя гегемонизм.
Германию от России отключили (для этого даже пришлось взрывать «Северный поток»). Китай тоже не дёргается. Поэтому американский план (а на самом деле — общий для всех гегемонов) пока срабатывает.
История же показывает, что бросавший вызов гегемону, но не сумевший создать мощную коалицию (которая в военном и экономическом плане превосходила бы аналогичные показатели гегемона), всегда проигрывает...
Подготовил Илья Неведомский
СамолётЪ