День мироеда. «Русский крестьянский мир» или чем нам так дорого народное единство?

Уравниловка

Одна из главных основ крестьянского менталитета россиян — уравниловка, проистекавшая из устройства крестьянской общины. Никто ничем не должен выделяться. Никакой частной собственности. Потому, например, частно-собственная, фермерская жизнь по «реформе Столыпина» стала возможной, только если крестьянин убегал из общины в Сибирь, Туркестан и на Дальний Восток. Если же он пытался отсоединиться от общины на месте — на хутора и отрубы — его ждала печальная участь. Можно вспомнить, что в 1917-м, когда почти исчезла власть, общинники в первую очередь побежали громить не помещичьи усадьбы, а своих собратьев-хуторян — ненависть к «выделившимся своим» перевешивала даже ненависть к начальству.

Известный историка-крестьяновед Владимир Безгин описывая отношение общинников к «выделившимся» ещё в ходе столыпинской реформы, до революции 1917 года (книга «Крестьянская повседневность (традиции конца XIX — начала ХХ века)», Изд-во Тамб. гос. тех. ун-та. 2004), отмечает, что практически везде общины упорно не давали соглашения на выделение кого-либо из общинного владения. Даже под угрозой штрафов и ареста.

«Выходцы из общины фактически бросали вызов „миру“, они добровольно разрывали нити, связующие их с общиной, — пишет автор. — А ища защиту своих интересов у власти, они тем самым противопоставляли себя сельскому миру, нарушая сельскую солидарность. Всё это вызвало ответную реакцию со стороны общинников. Они стремились всеми средствами сохранить привычный уклад и не допустить самоликвидации общины. В ход шли уговоры, угрозы, и если они не давали результатов, то и насилие».

Инициированная Столыпиным «фермерская» реформа, призванная вывести как можно больше крестьян из общинного землевладения, столкнувшись с отчаянным сопротивлением общины, была прекращена постановлением Временного правительства от 28 июня 1917 г. о ликвидации землеустроительных комиссий. В ходе «чёрного передела» община восстановила статус-кво, вернув обратно вчерашних «беглецов».

Павел Пряников, отмечает, что, вероятно, и отношение к Украине базируется на менталитете «Крестьянского мира»: «из общины сбежал отрубник, да ещё бросил вызов „крестьянскому миру“, обратившись за поддержкой к начальству (мировому)».

Власть мироедов

Власть в крестьянской общине принадлежала старикам. Вот, как уже упомянутый Владимир Безгин описывает этот обычай:

«Традиционно велико было на сходах влияние сельских патриархов. Они образовывали так называемую малую сходку или суд стариков. Она состояла из 10-15 мироедов, так их называли за то, что по окончанию схода им за счёт мира ставили угощение. В советской историографии сложилось исключительно негативное мнение о роли мироедов в сельском самоуправлении. Мне представляется, что такая оценка следствие одностороннего подхода. Исследователи, указывая на факты использования мироедами своего положения в корыстных целях, не принимали в расчёт их роль в функционировании общинного механизма. А она выражалась в том, что они, будучи людьми пожилыми, являлись носителями деревенских традиций, знатоками правовых обычаев.

Малая сходка старцев созывалась при решении таких дел: неправильный засев пашни, увоз хлеба, драка. Провинившегося в первый раз наказывали розгами и не доводили дело до сведения высшего начальства. Сельские мироеды были опытными хозяйственниками, и благосостояние их дворов было лишним подтверждением этому. Их практические советы при решении производственных проблем общины давали возможность сходу принять оптимальное решение. При необходимости они указывали дополнительные источники для уплаты повинностей. Водка, которую выпивали мироеды за счёт мира, являлась магарычом — традиционной формой оплаты труда, в данном случае, благодарности со стороны односельчан».

Принцип управления «по обычаю», узким кругом мироедов-большаков, разбогатевших, делом показавших, что они умеют управлять собой и своей большой семьёй, утвердился в России надолго.

Двойной стандарт

Упоминает Безгин и особое отношение «Крестьянского мира» к краже и другим преступлениям вне членов своей общины:

«Крестьянская ментальность проявлялась в двойном стандарте, в оценке правонарушений в системе «свой — чужой». К «чужим» относились все, кто не являлся членом крестьянского сообщества — помещики, чиновники, горожане, купцы и т.п. По отношению к ним нравственные принципы не действовали, они были представителями чуждого мира, и поэтому враждебного.

Порой воровство воспринималось не как преступление, а как удаль — особенно, если оно совершено где-то на стороне и не по отношению к своему брату-крестьянину. Крестьяне-отходники из Тамбовской губернии, служившие на пароходах, подрезали кладь и крали мануфактурный товар жёнам на наряды. А по возвращению домой рассказывали о своих «подвигах» односельчанам, при явном сочувствии с их стороны. Не считали крестьяне зазорным для себя покупать краденые вещи. В данном случае их дешевизна являлась для них достаточно весомым аргументом, чтобы не быть столь щепетильными и выяснять происхождение продаваемого товара.

Крестьяне не считали преступным украсть у помещика копну ржи или овса, вырубить десяток дубков в чужом лесу. Заповедь «не укради», по отношению к землевладельцу, не работала. По понятию крестьян, воровать у помещика — не грех, и он воровал при каждом удобном случае, вполне уверенный, что односельчане его не выдадут.

Терпимо крестьяне относились к обмеру, обвесу, продаже некачественного товара. Мелкие торговые плутни также не считались преступлением, а расценивались скорее как ловкость. «Обвесы, обмеры, обсчеты, продажа плохо за хорошее — преступлением не считается, утверждали крестьяне Карачаевского уезда Орловской губернии».

Страна победившей крестьянской общины

Такой страной, по мнению левого советолога Моше Левина, был СССР. Вот, как он описывал систему советского строя:

«Сталинская политика разрушила традиционную крестьянскую цивилизацию в России, привела к раскрестьяниванию деревни. Но русская деревня выжила в другом качестве — она окрестьянила города».

Левин, бежавший в Советский Союз из Польши после оккупации её Гитлером, сам видел вчерашних советских крестьян на металлургическом заводе (работал там доменщиком) и в Красной Армии, где воевал бок о бок с ними.

Сталина эти люди воспринимали как «главного БольшАка», главу крестьянской семьи. С безграничными правами, как было принято в крестьянских семьях. С беспрекословным подчинением, будь даже его поступки неоправданными или аморальными. «Большак» всегда прав. И любой начальник в стране, с точки зрения русского крестьянина — тоже «большак».

Но к 1960-м годам город в России начал переварить крестьянство в себе. Возродилась интеллигенция, многие из рабочих были уже с полным средним или даже средним специальным образованием. К 1970-м эта тенденция только усилилась — особенно в крупных городах, разного рода ЗАТО и наукоградах. Но власть всё равно продолжала культивировать практики крестьянской общины.

Включая систему политическое управления. На вершине — самый многомудрый старец, староста деревни. Он занимается оперативным управлением. Это генсек/президент. Для решения важных, тем более стратегических задач (например, перевод земель вырубленного леса в перераспределяемую в общине пашню; чрезвычайные налоги) собирается совет стариков, обычно 10-15 человек. В СССР это — Политбюро, в РФ —Совбез.

Чтобы придать решению старцев общенародный характер, в деревне собирался сход. Рядовым крестьянам там давали волю высказаться, поругаться — а далее утвердить решение старцев. Сход — это аналог Съезда СССР или Госдумы РФ.

При этом значительная часть городского общества переросла своих начальников, отмечает Левин. По его мнению, макросоциологически, именно это стало основной причиой краха Советского Союза.

И этот опыт нужно учитывать сегодня, когда заметны попытки перенести практики крестьянской общины в Россию, уже почти переварившую прежнюю Деревню, полагает Павел Пряников:

«Рукотворная архаизация ничем хорошим закончиться не может, она даже скорее рано, чем поздно вызовет сильное отторжение обществом, особенно крупными городами, и это отторжение может вылиться в радикальные антисистемные практики. В конце концов исторически Город всегда побеждал Деревню».

Подготовил Илья Неведомский
СамолётЪ