Праздник, который всегда со мной. 125 лет великому русскому писателю Эрнесту Хемингуэю

Кумир советских «шестидесятников» вполне может рассчитывать на то, чтобы быть прочитанным сегодняшними российскими «зумерами». Для этого в его творчестве есть всё, что сейчас актуально: война, романтика, толерантность, «телеграфный» стиль, подходящий для постов в Телеграм и любовь к кошкам…

Эрнест Хемингуэй. Фото: fotostrana.ru

Удивительно, но мне сегодня столько же, сколько «старику Хэму» было тогда, когда он нажал на спусковой крючок своего любимого марки W.&C. Scott & Son модель Monte Carlo B, не оставив предсмертной записки. Но я, кажется, ещё не дошёл до состояния, когда начинают одолевать вопросы о том, зачем так долго жить на свете.

Впрочем, видел и пережил я, пожалуй, куда меньше, чем Эрнест Миллер. Например, никогда не был ни в Париже, ни на Кубе, ни в Испании, ни в Африке. Хотя благодаря романам и рассказам Хемингуэя получил определённое представление о том, что там и как. Писатель умел изображать (не описывать, а изображать) те места, где побывал, чтобы было понятно, что теряют или получают его герои. И это изображение как-то само собой врезалось в память.

Первые книжки Хемингуэя попали мне в руки, когда я ещё был обычным советским подростком-школьником. Помню отец притащил с какой-то партийной конференции подарочный книжный набор, полагавшийся всем участникам: «Как закалялась сталь» Николая Островского в яркой глянцевой обложке, которая шла «в нагрузку» к строгому чёрному томику с лаконичной надписью — «Эрнест Хемингуэй. Острова в океане».

Так я познакомился с творчеством писателя с его последнего, к тому же неоконченного романа. Мало что понял из рассуждений о жизни пожилого человека. Но остался под впечатлением от той силы и свободы, которыми веяло со страниц романа. И, естественно, тут же представил себе, что наш небольшой дом в маленьком, прокалённом солнцем южном городке — тот самый, продуваемый океанскими ветрами дом на холме, с описания которого начинаются «Острова». А мой кот Нюнька, вылеченный мной от лишая, — родственник той кошки, о которой мечтала героиня рассказа «Кошка под дождём»...

Потом уже я стал читать у Хемингуэя всё подряд, благо «дружественного» писателя много и в отличных переводах издавали в СССР. Но из всего потом прочитанного больше всего поразили не «Прощай, оружие», не «Фиеста» даже и не «По ком звонит колокол», а рассказы, повесть «Старик и море», за которую писатель получил Нобелевскую премию, и «Праздник, который всегда с тобой». Почему? Бог весть.

Может быть, потому что в рассказах особенно отчётливо проявился тот самый «телеграфный» стиль Хемингуэя, отличающийся скупой, но оттого сильнее впечатляющей выразительностью изображения пополам с точным психологизмом, прячущимся за внешне необязательной болтовнёй персонажей между собой.

«Старик и море» — случай совершенно особый, такое гениальное, прочувствованное и выстраданное стихотворение в прозе по мотивам кубинской рыбацкой байки. Ничего похожего у Хемингуэя не было ни до, ни после.

А «Праздник» — просто здорово лёг на душу, синхронизировавшись с первой любовью, размышлениями о будущем, первыми пробами пера. Хемингуэй описывал в этой повести своё писательское начало в Париже. И это описание было таким живым, ярким и притягательным, особенно на контрасте с житейскими реалиями СССР середины-конца 1970-х, что не подпасть под его обаяние было невозможно.

Это была какая-то удивительная ностальгия по не пережитому — советской «оттепельной» романтике 1960-х — эстетикой и атмосферой турпоходов, КСП, коллективным пением «Люди идут по свету» и «Если друг оказался вдруг» у костра на опушке, которая хорошо рифмовалась с очень по-мужски сентиментальной романтикой героев Хемингуэя, которые воевали в Испании, охотились на львов у подножия горы Килиманджаро, смотрели на смерть испанских быков, а потом писали об этом в холодной парижской мансарде или вспоминали под аперитив на веранде кафе «Ротонда».

Я был слишком юн и жил за «железным занавесом», чтобы во всём этом участвовать лично. Поэтому что-то (в части походов) добирал благодаря школьному учителю географии, таскавшему наш класс в Крым и на Кавказ (тогда ещё «общие»). А что-то — благодаря песням постаревших Визбора, Окуджавы и текстам Хемингуэя, помогавшим «забыться, затеряться», как пел тот же Окуджава, отправиться в дивное путешествие подальше от советской рутины. Тот особенный маршрут, который проложил в Париже Хемингуэй и которым (в том числе) идут сегодняшние участники и зеваки открывшейся днями Олимпиады, я, кажется, и сейчас могу повторить с закрытыми глазами.

Думаю, в нашем поколении я был не один такой. Вообще, кажется, каждое из поколений в нашей стране брало у Хемингуэя что-то своё, каждому он помогал отвечать на какие-то важные вопросы или просто уходить во внутреннее путешествие, абстрагируясь от не очень приятной реальности. Наверное, ещё и поэтому нобелевский лауреат может считаться нашим великим русским писателем. А не только потому, что без него была бы почти невозможна значительная часть отечественной прозы последних шестидесяти лет.

В 1990-е, во времена, когда у нас появилось своё «потерянное поколение», Хемингуэй выпал из поля зрения читающей публики.

Но, сейчас, наверное, опять наступает его время. Человек, знающий, что такое война, честь, верность и нежность, к тому же умеющий писать стилем, идеально подходящим для постов в Телеграме, обязательно должен пригодиться сегодняшним молодым. Они, мне кажется, обречены на то, чтобы найти своего Хемингуэя, который срезонирует с очередной эпохой.

«...Она положила зеркало на стол, подошла к окну и стала смотреть в сад. Становилось темно.

— Хочу крепко стянуть волосы, и чтобы они были гладкие, и чтобы был большой узел на затылке, и чтобы можно было его потрогать, — сказала она. — Хочу кошку, чтобы она сидела у меня на коленях и мурлыкала, когда я ее глажу.

— Мм, — сказал Джордж с кровати.

— И хочу есть за своим столом, и чтоб были свои ножи и вилки, и хочу, чтоб горели свечи. И хочу, чтоб была весна, и хочу расчесывать волосы перед зеркалом, и хочу кошку, и хочу новое платье...

— Замолчи. Возьми почитай книжку, — сказал Джордж. Он уже снова читал.

Американка смотрела в окно. Уже совсем стемнело, и в пальмах шумел дождь.

— А все-таки я хочу кошку, — сказала она. — Хочу кошку сейчас же. Если уж нельзя длинные волосы и чтобы было весело, так хоть кошку-то можно?

Джордж не слушал. Он читал книгу. Она смотрела в окно, на площадь, где зажигались огни.

В дверь постучали.

— Avanti [войдите (итал.)], — сказал Джордж. Он поднял глаза от книги.

В дверях стояла служанка. Она крепко прижимала к себе большую пятнистую кошку, которая тяжело свешивалась у нее на руках.

— Простите, — сказала она. — Padrone посылает это синьоре».

Да, а ещё Хемингуэй любил кошек.

Сергей Авдеев
СамолётЪ

Поделиться
Отправить