Уважение к жизни. От сердца — к сердцу или приключения жёлтого чемоданчика

...Она умерла внезапно. Когда приехала «скорая» уже чувствовала себя неважно: поднялось давление, стадо «давить» сердце. В общем, ничего необычного — как всегда, таблетку под язык и «сейчас всё пройдёт, только полежу немножко».

И вдруг, прямо на наших с врачом глазах, потеряла сознание. Поглядев на экран кардиографа и переменившись в лице, врач стал что-то говорить о «фибриляции». Я, сглотнув, спросил, что это. «Как-нибудь потом я вам объясню, а сейчас надо её «запускать».

«Она» — это моя жена, с которой мы прожили вместе почти сорок лет, неожиданно оказавшаяся в положении какого-то совсем неживого механизма, который нужно «запускать».

Мы стащили её на пол. Врач, стараясь оставаться спокойным, терпеливо объяснял напарнику-фельдшеру, что нужно вводить жене адреналин. Руки у напарника тряслись ещё сильнее, чем у меня — он всё никак не мог попасть в вену. А врач, выговаривая ему за то, что не захватил из машины реанимационный набор, уже «качал» — делал непрямой массаж сердца.

«Давайте сбегаю», — вызвался я, чувствуя, что от ужаса происходящего уже просто не могу сидеть на месте. «Ладно, — быстро согласился врач, — скажете водителю, жёлтый такой чемоданчик».

Четыре этажа я пролетел на одном дыхании. Водитель, естественно, ничего не знал: «Хрен знает, где у них что лежит!». «Жёлтых» чемоданчиков оказалось несколько. Я схватил наугад одну укладку (оказавшуюся родовым набором) и рванул вверх по лестнице.

Всего я так бегал четыре раза, пока не приволок то, что нужно. И, похоже, установил рекорд скорости — врач даже удивился, уже заряжая дефибриллятор. До этого он сам ввёл адреналин в исколотую напарником руку жены. А сейчас прикладывал к её груди похожие на небольшие утюги электроды.

А в это время сидел в изголовье, куда меня усадил врач, чтобы «не отсвечивал» и старался мерно сжимать грушу аппарата, подающего воздух в лёгкие жены и тупо глядя на то, как благодаря этому она «дышит» — беспомощная, похожая на сломанную куклу...

Кажется, врач, как и я мокрый от пота, «запустил» сердце жены со второго раза. И тут же начал звонить на станцию, требуя выслать реанимобиль. Выслушал то, что ему ответили, сказал спокойно: «Оптимизация, блин, одна машина на район. Они сейчас на вызове, как освободятся — приедут. А вы качайте, качайте воздух».

Но я уже видел, что жена потихоньку начинает дышать сама...

... Реанимация приехала минут через двадцать: две женщины, мужчина-фельдшер и уверенный в себе врач-командир, который сразу же оттеснил в сторону врача обычной скорой и стал отдавать распоряжения, не терпящие возражений. Наверное, теперь за жизнь жены можно было не волноваться — новая бригада всё делала быстро, точно, правильно.

Но я знал, что на самом деле с того света её вернул мне тот, первый врач, потный, обессиленный, со своим напарником-неумехой.

Именно ему я благодарен в первую очередь, за то, что вернул мне самого близкого человека на Земле, да что там — вернул обратно мою собственную жизнь.

А потом за наши жизни боролись уже другие врачи и медсёстры — кого-то я знаю лично, с кем-то совсем не знаком. Но бесконечно благодарен им всем за всё. И в первую очередь — за уважение к человеческой жизни, за которую принято бороться до последнего...

За то, что я по-прежнему могу сидеть летним днём вместе с женой, которая совершенно не помнит, как умирала, ещё такой слабенькой, но живой и даже весёлой. Могу смотреть в её глаза, держать за руку — отзывчивую, живую, тёплую. И не вспоминать о том ошеломительном вечере и страшной, неподвижной, бессонной первой ночи...

С праздником, дорогие друзья! В этот день очень хочется пожелать вам удачи, благодарных пациентов, умного, понимающего начальства.

А ещё — побольше государственного внимания, устранения тех «перекосов», которые для многих из вас оборачиваются низкими зарплатами, несправедливым распределением социальных выплат, изматывающими переработками... Всем тем, что заставляет многих из вас менять профессию.

А вы нам всем очень нужны. Не оставляйте нас, пожалуйста!

И — будем жить!

Сергей Авдеев
СамолётЪ