Кадуйский потоп.
Суверенный словарный запас. Госдума обязала соблюдать «нормы русского литературного языка»
Накануне Госдума приняла правительственные поправки к законодательству, корректирующие нормы использования русского языка как государственного. Закон декларирует, что русский язык обязателен к использованию в органах власти, на выборах, в судах, при оформлении документов, в СМИ и некоторых других случаях, а употребление иностранных слов допустимо при отсутствии «общеупотребительных аналогов».
Аналоги «терема»
Новый закон комментаторы перед его принятием трактовали как запрещающий «использование иностранных слов, за исключением не имеющих общеупотребительных аналогов в русском языке». Но на самом деле эта норма содержится в ст. 6 закона как минимум с 2013 года, тогда как в 2014 году в документ добавили еще и ремарку о недопустимости мата в русском языке при использовании его как государственного.
При этом законопроект лишь предлагал сверять допустимость иностранных слов с теми же словарями. В первом чтении документ принят в декабре 2022 года.
Представляя поправки ко второму чтению, глава думского комитета по культуре Елена Ямпольская обратила внимание на «принципиальное» добавление «информации, предназначенной для потребителей товаров (работ, услуг)», в список сфер, где использование русского языка обязательно. Госпожа Ямпольская назвала это «большой победой» и пояснила: «Это именно та область, где и творятся в основном безобразия в отношении русского языка».
На самом деле законодательство и сейчас обязывает соблюдать нормы русского языка в рекламе. Это, однако, не помешало главе думского комитета по культуре выразить надежду, что поправки помогут избавиться от билбордов со словами «клабы, хаусы, филды, хиллы, форесты и вилладжи», называя их просто жилыми комплексами (слово «комплекс» заимствовано в конце XIX в. из английского языка, где complex < лат. complexus «сочетание, связь» (исходное слово plectere «плести, сплетать, связывать»))
«Россия с подобной проблемой сталкивалась не единожды, и нам разочаровываться в увлечении чужим не впервой,— сообщила госпожа Ямпольская, процитировав следом поэта Сергея Михалкова: — Нет, сказали мы фашистам, не потерпит наш народ, чтобы русский хлеб душистый называли словом „брот“».
Затем депутат все же вспомнила, что граждане сейчас живут «не в советской стране», но отметила, что «дух народа не изменился».
Последний раз на высоком уровне идеи о «суверенизации» русского языка озвучивала спикер Совфеда Валентина Матвиенко, предлагая, в частности заменить русскими аналогами популярные слова «воркшоп» и «бебиситтер».
Ранее о необходимости избавить русский язык от английских заимствований заявлял глава Крыма Сергей Аксенов: «Внутри страны нам необходимо полное очищение от чужих смыслов. Начать следует с очищения нашего языка, речи и образовательного процесса от англицизмов». С подобным предложением выступал и вице-спикер Госдумы Пётр Толстой. По его словам, России необходимо создание единого языкового пространства, для которого нужно отказаться «от глупых заимствований и англицизмов».
По мнению экспертов-филологов, подобные предложения законодательно урегулировать использование иностранных слов в русском языке не несут за собой практической пользы.
Так, к примеру, считает доктор филологических наук, профессор, заведующий отделом в Институте русского языка РАН Анатолий Баранов:
«Эта тема постоянно возникает. Я помню, ещё был студентом, нам демонстрировали записку В. И. Ленина, о том, что надо обратить внимание на то, что мы плохо используем русский язык, [употребляем] слова иностранные. Еще раньше были славянофилы, которые предлагали вместо слова „калоши“ говорить „мокроступы“. Это абсолютно бессмысленная затея, которая ничего не даст», — сказал он. По словам Баранова, в русском языке и раньше было огромное количество заимствований, которые сейчас кажутся нам исконно русскими — то же слово «терем» — греческого происхождения.
Доцент кафедры стилистики русского языка факультета журналистики МГУ Владимир Славкин обращает внимание на то, что такие новейшие заимствования, как «хештег», «контент» уже превратились в термины, причем широко используются.
«Мне трудно представить себе закон, ограничивающий использование заимствований, хотя бы потому, что в тексте закона должны быть указаны все слова, подлежащие запрету», — говорит эксперт.
«И слушаю, не понимаю...»
Последние «языковые» поправки больше похожи на политические декларации в угоду сиюминутной конъюнктуре и не имеют ничего общего, как с «очищением» русского языка (который — есть живая, динамичная структура, имеющая механизмы самоочищения), так и с решением реальных общественных проблем.
Между тем одну из таких проблем — невнятность содержания законов, которые принимает та же Госдума, — называют сами россияне. Население России просто не понимает содержания российских законов.
Если вы хотя бы раз пытались читать хотя бы один российский закон, согласованный и принятый в последние лет 15, вы совершенно точно знаете, что простому человеку (да и непростому тоже, например, профессиональному юристу) для того, чтобы понять содержимое, просто необходимо расширить сознание не запрещенными уголовным кодексом способами.
Возьмём для примера произвольный текст подписанного президентом Путиным после Совфеда закона и читаем.
«либо с использованием неквалифицированной электронной подписи при наличии действующего сертификата ключа проверки усиленной неквалифицированной электронной подписи или действующего ключа проверки усиленной неквалифицированной электронной подписи, зарегистрированных в той же информационной системе и в соответствии с теми же правилами проверки усиленной неквалифицированной электронной подписи, либо с использованием простой электронной подписи, ключ которой получен заявителем в результате его идентификации при личном присутствии уполномоченным лицом удостоверяющего центра при условии организации взаимодействия удостоверяющего центра с гражданами (физическими лицами)».
Вы что-нибудь поняли? То-то!
Если у борьбы с «англицизмами» причина — демонстрация лояльности, то причина для приведённой выше невнятицы иная: если закон написан простым и понятным языком (а этому ничто не препятствует), сразу же возникает определенный риск, что закон будет понятен подведомственному населению без перевода с госдумского на русский человеческий. У населения начнут возникать вопросы, на которые, возможно, нужно будет что-то отвечать. А отвечать у нас в стране на справедливые вопросы населения не любят и не хотят.
Единственные люди, способные понимать подготовленные в России законы — это чиновники. Которых на сегодняшний день насчитывается почти 2,5 млн человек на 70 млн трудоустроенного населения. И все они обучены пониманию и применению норм федерального законодательства. С этого и живут.
Сергей Михайлов
СамолётЪ