Когда это кончится? Президентство как функция безысходности

То, о чём президент говорил на Валдае, мы слышим без малого 20 лет, с тех самых пор, как он, по его собственным словам, гоняясь за басмачами по кавказским горам, впервые почувствовал себя «функцией», имеющей «главную цель: обеспечение интересов российского народа...» Все эти годы страна безусловно верила первому лицу, умеющему доходчиво разъяснить даже самые сложные вещи и убедить в верности всех принимаемых им решений.

Но ведь прошло 20 лет. За это время, благодаря мудрому руководству, страна должна была уже стать ведущей экономической и технологической державой и платить пенсии своим старикам как минимум в тысячу долларов в месяц. Ну, а внешние партнёры России перед лицом убойных путинских аргументов просто обязаны были устыдиться своей подозрительности по отношению к российскому руководству, отменить свои антироссийские санкций и принять наконец страну в свою «семью народов».

Однако же на практике мы видим нечто обратное. Конструктивная и ясная (порой до примитивной азбучности: «Волга впадает в Каспийское море») риторика президента РФ, похоже, оказалась не в состоянии ни стать мотором развития внутри страны, ни разрушить глухую стену конфронтации за её пределами.

Возможно, конечно, что дело не в риторике, а в тех «приводных ремнях», которые должны срабатывать во внутренней и внешней политике, воплощая на практике ничем и никем не сдерживаемую, казалось бы, президентскую волю. Но за 20 лет можно было починить и ремни. Тем не менее, всякий раз с реализацией посланных сигналов, заданных векторов и намеченных маршрутов выходит заковыка. Настолько серьёзная, что приходится даже переносить сроки исполнения национальных проектов.

В чём же дело? Отчего внутри страны, вопреки заявлениям Путина, всё-таки идёт то самое экономическое «затухание», а на западном дипломатическом фронте множится количество тех, кто считает Россию врагом.

Отчасти президент сам в конце валдайского мероприятия назвал причину несоответствия постулатов и реалий, назвав себя той самой функцией, заточенной на обеспечение интересов государства и не воспринимающей такие функциональные проявления с обратным знаком. То есть Владимир Путин признался, что своими служебными обязанностями больше обречён на монолог, чем на диалог («после смерти Махатмы Ганди не с кем поговорить»). Так, может быть, его профессиональный и по-президентски твёрдый монолог всё же в силу создавшейся непростой ситуации нуждается в том, чтобы иногда трансформироваться и в диалоговую форму?

В противном случае затянувшийся монолог может грозить стране бесконечным и безысходным путешествием по замкнутому кругу. В ситуации, когда заботы о том, чтобы не дать «затухнуть» Отечеству, поручены тем, кто это Отечество рассматривает как неисчерпаемый источник получения собственных доходов из углеводородной и прочей ренты. А остальной народ вместо ощутимых результатов движения к обещанному лучшему будущему вынужден с тоской наблюдать пир (во время чумы-пандемии) политических и бизнес-элит с их двойными гражданствами, недвижимостью за границей, роскошными вечеринками. Элиты как-то не задумываются при этом, что источником «затухания» России могут стать не внешние зловредные силы, а дальнейшее расслоение общества.

В своём монологе на Валдае Владимир Путин в очередной раз сказал, что его президентство «когда-то должно закончиться» И на невысказанный, но назревший и витающий в воздухе вопрос «когда?!», снова заговорил о том, что подумает об этом «в 2024-м или еще там в более позднее время...» Президенту, видимо, мало так быстро пролетевших 20 лет, ему нужно ещё время на размышление.

«А сейчас нужно просто напряжённо работать, как святой Франциск, каждый на своем участке...», — указал глава государства, нисколько не смущаясь странности сравнения образа нищенствующего аскета-подвижника с утопающими в роскоши представителями отечественного истеблишмента.

Илья Неведомский
СамолётЪ