Субботние чтения. «Широка страна моя родная…»: Мария Шарапова как символ отношения России к своей территории

Всё почти как Марией Шараповой — звёздной теннисистке российского происхождения, постоянно живущей в США. Граждане России долгое время пристально следят за успехами «нашей Маши», давно и прочно закрепившейся в элите мирового тенниса, испытывают гордость за спортсменку, выступающую под российским флагом. Но очень нервно реагируют на любые комплименты, которые Шарапова делает в адрес страны, где на самом деле живёт.

Каждое подобное выступление вызывает бурю эмоций в России, как это было с последним заявлением Марии, в котором она назвала Америку «своим домом» и объяснила, почему: «Я приехала вместе с отцом в США в семь лет. В первые годы было трудно. Но я быстро приняла этот образ жизни. У меня есть российский паспорт. Большая часть моих родственников живёт в России, с ними у меня сильная связь», — отметила она.

Последовавшие за этим многочисленные комментарии в социальных сетях отразили те смешанные чувства, которые жители нашей страны испытывают по отношению к спортсменке: привычную гордость и страх её потерять. Этот страх кажется иррациональным, но на самом деле он отражает подсознательное знание: Россия по своей политической и социально-экономической привлекательности серьёзно уступает развитым странам. Это чревато оттоком из страны лучшего «человеческого капитала».

Примерно то же не только сограждане, но и представители властной элиты страны испытывают по отношению к её территории, которая всегда считалась главным богатством России.

Это болезненное сочетание гордости за пространство с иррациональным страхом его потерять доктор географических наук Наталья Зубаревич считает чем-то, похожим на национальную шизофрению.

В последнем интервью Republic профессор МГУ с сожалением говорит о том, что профессиональный анализ пространственного развития России, с одной стороны, востребован властями страны, но, с другой, он практически не влияет на принятие решений.

Именно поэтому Зубаревич, по её словам, категорически отказывается принимать участие в разработке разного рода «стратегий». Опыт подобной работы показал, во-первых, что положения стратегий не исполняются на практике, во-вторых, что разработчикам сверху навязывается очень много странных решений. Особенно этим желанием, чтобы им «сделали красиво» грешат региональные власти.

«В регионах очень много вменяемых управленцев; они понимают, что происходит, но положение обязывает делать хорошую мину. Про свой регион они все знают, но часто не могут оценить его на фоне других. Разговор с ними, за редкими исключениями, полезный. Часто спорят и говорят, что я этого не увидела, того не увидела, — с интересом слушаю, дискуссия нужна. Но внутри системы управления в регионах дискуссии нет, никто не отменял правило «я начальник, ты дурак», — говорит Наталья Зубаревич.

Время «парашютистов»

Что касается новой генерации губернаторов-технократов, которых Зубаревич называет «парашютистами», то они, по её мнению, стали признаком важного политического изменения в стране. Хотя и у них есть серьёзные недостатки: например, отсутствие навыка общения с людьми: «Они выросли в средах, где не требуется навык публичного политика», — объясняет профессор.

«Далеко не всем, кого отправили из Москвы, из ведомств, хочется быть 10–15 лет губернатором. Полагаю, что многие хотели бы отработать пять лет и уйти на повышение в Москву — поэтому им даже не нужно налаживать коммуникацию с людьми и региональными элитами. А через пять лет придет новый парашютист. Так будет, пока населению это не надоест, потому что это ненормальная система. Фактически губернаторы проводят генеральную линию партии и отвечают только перед федеральной властью — нацпроекты, еще что-то...», — говорит Зубаревич. Она считает, что если губернатор отвечает только за нацпроекты и хорошую отчетность, он не может быть полноценным руководителем. Потому что руководство означает в том числе отражение интересов жителей региона.

Сейчас же смена руководителей в регионах нацелена на усиление контроля и выполнение указов. А экономика республик, краёв и областей во всё меньшей степени зависит от губернаторов.

Зубаревич приводит примеры: росту промышленности Тульская область обязан двум главный драйверам — гособоронзаказу и «Ростеху», Ямало-Ненецкий округ — строительству «Новатэком» заводов по сжижению газа, Вологодская область — инвестициям «Северстали» и ФосАгро. «Динамика роста задается „крупняком“, — констатирует эксперт. — Ну и при чём тут губернаторы? Ивановская область как была депрессивной, так и осталась, несмотря на то что новый губернатор пустил скоростную электричку до Москвы и нашёл деньги на обустройство центра народных промыслов в Палехе».

Даже в развитии среднего и малого бизнеса правила игры задаются федеральными органами, полагает Зубаревич, хотя окно возможностей для региональных властей всё-таки есть. Заключается оно курсе на оптимизацию, на повышение качества управления.

Москва vs Россия

По мнению Зубаревич, Москва продолжает отрываться от остальной страны по качеству жизни: в первом полугодии 2019 года средняя зарплата в Москве в два раза выше среднероссийской. Только два субъекта с большими северными надбавками к зарплате опережают Москву — Чукотка и Ямал, но у них и стоимость жизни выше. Средняя зарплата в Москве в 3–4 раза больше, чем в областях Центральной России, Поволжья и Юга. Отрыв столицы в зарплате увеличивается, потому что в ней концентрируются чиновники, силовики, менеджмент крупных компаний, которые получают намного больше, и их зарплата быстрее растет, полагает Зубаревич.

Для сравнения она приводит Дальний Восток, проблемы которого совсем недавно обсуждались на специальном форуме. На Дальнем Востоке продолжается миграционный отток. Спад жилищного строительства в 2019 году −8%, хотя в целом по стране начался восстановительный рост. «Снижение ставки по ипотеке — это хорошо, но не спасет ситуацию, — говорит профессор Зубаревич. — Доля Дальнего Востока, включая Забайкалье, во всем вводе жилья в стране — 2,7%. Доля одной Московской области в разные годы — от 11 до 13%. Когда обзаводятся семьей, жилье нужно, но если нет нормальной работы, если зарплата не компенсирует высокие цены, человек думает — а не податься ли в другое место?»

Скептически относится эксперт и к программе так называемого дальневосточного гектара, которую начали копировать и в других регионах страны (например, появилась программа «Вологодский гектар»), полагая, что эта программа и не могла притянуть население на Дальний Восток: выделены неудобья, удаленные территории без инфраструктуры. «Мне рассказывали, что в первые сутки сайт для заявок упал, а когда восстановился, участков около нерестовых рек и более плодородных сельхозугодий в Приханкайской низменности уже в лотах не было», — объясняет Зубаревич суть главного порока программы.

Вообще, она считает, что на удалённых территориях нормально работает только то, что востребовано рынком. «Норникель» успешно возит концентрат из Дудинки в Мурманскую область на переработку, у них свой ледокольный обслуживающий флот, приводит пример эксперт. Даже при нестабильных ценах на рынке цветных металлов это выгодно, потому что стоимость добычи не так высока, предприятия созданы давно, их сейчас только модернизируют.

После Крыма

«Социологические опросы показывали, что после Крыма все выровнялось — политические предпочтения, отношение к власти, — рассказывает Наталья Зубаревич, оценивая роль присоединения полуострова для страны. — Жители крупнейших городов и сельских периферий стали смотреть на жизнь и поддерживать власть одинаково. Это был постимперский синдром фантастической силы. Но, видимо, этим надо было переболеть. Мы переболели, и теперь восстанавливается территориальная дифференциация».

Одним из её проявлений стала новая Стратегия пространственного развития, к появлению которой в целом Наталья Зубаревич относится положительно, полагая, что — это уже хорошо, потому что «нужен анализ пространственного развития».

Но стратегия распалась на качественную аналитическую часть, которую писали профессионалы, и на «политические кувырканья»: «Сверху было сказано, что регионам должна быть прописана специализация. Разработчики охнули: как можно прогнозировать специализацию через 15 лет? Вы Господь Бог? Сделали единственно возможное в условиях, когда выкручивают руки: вписали каждому региону максимум специализаций. Потому что, если регион будет развивать отрасли вне прописанных специализаций, власти могут ему субсидии порезать».

В России надо делать ставку на агломерации: концентрация людей, бизнеса, инфраструктуры в крупных городах ускоряет развитие, уверена эксперт. Первоначально в стратегии рассматривалось 15 агломераций, поскольку на всех денег не хватит и с чего-то надо начинать. Но потом включились лоббистские ресурсы губернаторов и число агломераций выросло сначала до 20, потом — до 40. Идёт выжимание весьма небольших денег, которые могут быть, а могут и не быть добавлены на инфраструктурное развитие агломераций.

Колониальная экономика России

Зубаревич считает, что экономика страны до сих пор носит во многом колониальный характер: пушнину и затем зерно вывозили ещё при царе, нефть, газ вывозятся сейчас, подтверждает эксперт своё мнение. Но сегодня крупнейшие сырьевые компании еще меньше дают региону, чем было при советской власти. Тогда была освоенческая парадигма: строились производства, инфраструктура, жилье, приезжало много людей. Освоение было затратным и неэффективным, зато регион получал новые рабочие места и инфраструктуру.

«Сейчас бизнес проводит другую политику, используется вахта с минимальными издержками, — говорит Зубаревич. — Регион вроде бы должен получать бюджетные доходы от новых проектов — а вот с этим проблема. Российский крупный бизнес (тут чемпионы „Роснефть“ и „Новатэк“) получил от федеральных властей огромные налоговые льготы, осваивая Ванкор и другие нефтяные и газовые месторождения в Сибири. Бюджеты регионов пять и больше лет не получали налоги на прибыль, на имущество. Прибыль вывозится, для этого используется оптимизация налогообложения, трансфертные цены.

В Иркутской области и Красноярском крае РУСАЛ использует толлинговые схемы и платит налоги только с плавки алюминия, а не с конечной продукции. Сырье импортное, алюминий продается на экспорт трейдерами, налогообложение минимальное...»

То есть проблему неэффективного советского наследия на «северах» сейчас жестко решил рынок, причём рынок «государственный». Это ведёт к «сжатию» населения и экономики на отдалённых территория севера и востока страны, за исключением разве что Ямало-Ненецкого и Ханты-Мансийского округов — там этот процесс идёт гораздо мягче и медленнее, добыча нефти и газа доходна и пока ещё держит там население.

«Сжатие происходит не только в слабозаселенных северных районах, быстро теряет население и периферийное Нечерноземье, — говорит Зубаревич. — Население концентрируется в местах, где оно может зарабатывать, где есть смысл жить. Европа испытывает то же самое, но там иные расстояния, более густая сеть городов, и периферия превращается в комфортное место жизни пенсионеров — услуги доступны, до городов близко добираться».

При этом, по мнению эксперта-географа, идеи о возвратном заселении периферий — это иллюзии, которые опровергаются населением — оно голосует ногами. В Стратегии пространственного развития, кстати, честно сказано, что на периферии надо поддерживать необходимый для населения уровень социальной инфраструктуры: чтобы до больницы и школы можно было добраться. В ней читается между строк: спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Ресурсов для развития периферий нет, говорит Зубаревич.

Травма пространства

Одна наша травма — это имперское прошлое, дореволюционное и советское, имперский синдром воспроизводится, говорит Зубаревич. Вторая — масштабы территории. «Одновременная гордость за пространство и страх его потерять — это шизофрения, — полагает эксперт. — Именно поэтому губернаторы-парашютисты должны держать, скреплять единым управлением всю страну. Как это — позволить населению свободно выбирать глав регионов? А что они там устроят? Это глубинные фобии российской управленческой элиты: всё должно быть под контролем! Тяжелая ментальная проблема».

При этом ясно, что властная «вертикаль» не может полностью контролировать существующую на местах «горизонталь». Поэтому она имитирует, что якобы что-то контролирует, а жизнь внизу идет своим чередом, полагает Зубаревич: «Такое большое пространство вообще не может развиваться равномерно-поступательно, кто-то будет быстрее — если есть конкурентные преимущества, — кто-то медленнее. Нужны хорошие правила игры, чтобы даже с небольшими возможностями всё-таки развиваться. А если вас вертикалью пронзили, плитой общего плана по валу придавили, вы не сможете. Это нежизнеспособная экономическая система, не понимающая, что гибкость и адаптивность важнее. Страх потерять контроль над пространством перевешивает все разумные доводы».

По мнению Зубаревич, существующая в стране политическая система «не про развитие», а «про контроль и удержание власти».

При этом эксперт уверена, что нельзя сломать тренд модернизации. Можно лишь задержать его развитие, что в России успешно делается.

«Периферию с низким человеческим капиталом и доходами населения можно держать в патриархальном состоянии очень долго, — говорит Зубаревич. — Но Москва с Петербургом и некоторые другие миллионники все равно будут трансформироваться. Пока процесс идет медленно, велики барьеры, но динамика измеряется не годами, а поколениями. Трансформацию невозможно остановить, хотя власти пытаются затормозить ее жуткими приговорами...»

Подготовил Илья Неведомский
СамолётЪ