Субботние чтения. Россия Путина и блокада Ленинграда

В воскресенье, 27 января, страна отметит 75 лет со дня снятия блокады Ленинграда, которая стала одним из самых длительных и, пожалуй, наиболее трагическим эпизодом Великой Отечественной войны.

Захват Ленинграда был одной из ключевых целей плана «Барбаросса», а его оборона — важнейшей задачей Красной армии в начальный период войны. Попытки нацистов задушить оборонявшие Ленинград советские войска и его жителей голодом и одновременно стремление советского военно-политического руководства спасти важнейший экономический и политический центр обусловили крайне упорную борьбу за прорыв блокады.

Попытки прорыва блокады предпринимались неоднократно, но полностью снять блокаду удалось только 27 января 1944 г. И определяющим фактором возможности ее снятия была ситуация не только на северо-западе, но положение на всем советско-германском фронте.

Но сегодня нам хотелось бы рассмотреть не подробности военных обстоятельств ленинградской блокады, а ту самую пресловутую «тему голода», которая была трагической доминантой осаждённого города, которая, благодаря своей неоднозначности (политической и этической) до сих пор остаётся «белым пятном» отечественной истории, но которая во-многом повлияла на особенности государственной политики, проводимой современным российским руководством...

В доступной и компактной форме этот вопрос изложен в лекции Никиты Ломагина. Доктор исторических наук, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге, автор книги «В тисках голода. Блокада Ленинграда в документах германских спецслужб, НКВД и письмах ленинградцев» (2014) Никита Ломагин прочитал эту лекцию специально для культурно-образовательного проекта Arzamas. СамолётЪ публикует расшифровку этой лекции в сокращении:

Тема, которую мы должны с вами рассмотреть, связана с теми вопросами, которые историкам еще предстоит в полной мере изучить — проблемами, оказавшимися по разным причинам вне поля зрения историков. Либо те объяснения, которые ими предоставлены, требуют серьезных уточнений.

Право остаться

Один из первых вопросов состоит в том, почему в городе в условиях начавшейся войны с Германией к моменту начала блокады осталось почти что два с половиной миллиона человек, включая 400 тысяч детей и достаточно большое количество беженцев из пригородов и из других республик бывшего Советского Союза, которые не хотели оставаться под немецкой властью и пришли в Ленинград. Почему?

Безусловно, правомерность этого вопроса определяется тем, что мы знаем, что практически треть из этих двух с половиной миллионов умерли голодной смертью. И вопрос на самом деле является достаточно справедливым. Как на него можно ответить? Можно ли было принудительно эвакуировать население Ленинграда, обладало ли ленинградское руководство для этого полномочиями или нет? Какую работу оно проводило для того, чтобы способствовать эвакуации? Насколько оно предвидело развитие ситуации вокруг города по негативному сценарию?

Во-первых, мы с вами можем констатировать, что, в отличие от Москвы, ленинградское руководство так и не получило статуса города на осадном положении с соответствующими полномочиями, и, соответственно, отдать какой-то приказ, связанный с эвакуацией населения, оно не могло. Оно не могло этого сделать ни в первые месяцы войны, ни весной 1942 года. У нас есть документы прокуратуры, в которых ленинградцы, которых пытались эвакуировать, отстаивали свое право остаться — были и такие! Не все хотели эвакуироваться, кто-то предпочитал остаться в Ленинграде, полагая, что худшее уже позади, или опасаясь за свою собственность — вопросы собственности тоже рассматривались в качестве значимых при решении вопроса, эвакуироваться или нет. Это, во-первых. То есть принудительно эвакуировать население, как это ни парадоксально, в то время было нельзя.

Если речь шла об эвакуации предприятий — да, безусловно: рабочие, инженеры, научно-технический персонал должны были эвакуироваться и должны были взять с собой свои семьи. И на самом деле те, кто эвакуировался из города в военные месяцы 1941 года, как раз эвакуировались по линии предприятий и учреждений.

Что касается тех, чьи родственники пошли на фронт, записались в добровольцы или были призваны в части Северо-Западного фронта или Ленинградского фронта, то они предпочли остаться в городе — в том числе из патриотических соображений, желая таким образом поддержать своих мужей, братьев, сыновей, рассчитывая прежде всего на то, что военная кампания кончится достаточно быстро и успешно и их близкие вернутся домой.

Третья причина, почему в городе осталось так много населения, в том числе недееспособного, была связана с неудачной эвакуацией детей в начале войны, которая показала неэффективность властей и убедила женщин в том, что вторую попытку лучше не предпринимать. Что стоит довериться судьбе, остаться в городе и рассчитывать на лучшее.

В результате в блокаду Ленинград вошёл с колоссальным населением и с минимальными запасами продовольствия. И тем не менее более чем миллиону ленинградцев в этих нечеловеческих условиях голода, холода, обстрелов, бомбежек удалось выжить. Как?

Миллион выживших

Традиционно в литературе говорится о том, что вся страна помогала Ленинграду, — это правда, безусловно. Если бы все это продовольствие, которое собиралось, доставлялось по назначению без каких-либо потерь, конечно же, количество жертв было бы существенно меньшим. Но мы знаем, что этого не произошло. Происходило как раз обратное: нормы выдачи продовольствия снижались, карточки не отоваривались. И это давало основания, в частности немецкой разведке, немецкому командованию, ожидать, что Ленинград прекратит сопротивление по той простой причине, что в этом городе нечего будет есть и население вымрет с голода.

Миллион — еще раз хочу сказать, миллион ленинградцев выжили. Как это произошло? Какие документы нам позволяют подобраться к ответу на этот вопрос и сделать несколько предположений о том, кто, как и почему выжил? Конечно же, здесь важно опираться не только на официальные опубликованные источники, но и на материалы личного происхождения, на документы, которые остались в семьях, на дневники. Смотреть на историю семей — как они жили, боролись и выживали, — на письма.

И вот этот комплекс материалов, во-первых, показывает, что сравнительно позднее введение карточной системы и сохранение коммерческой торговли в городе позволило определенным категориям населения, у которых были прежде всего финансовые ресурсы, сделать существенные запасы. И еще надо иметь в виду, что аналогичные запасы (может быть, не по объёмам, но, по крайней мере, то, что помогло значительному количеству ленинградцев выжить) делались и теми, кто прибыл в Ленинград из деревни и уезжал из города в деревню, как правило в период летних отпусков.

В материалах Ленинградского горкома партии за 1939–1940 годы и даже 1941 год есть немало документов, которые свидетельствуют о том, что директора предприятий информировали соответствующие отделы горкома партии о невозможности выполнения тех или иных плановых заданий в связи с тем, что наблюдался дефицит рабочей силы. Как мы знаем, в период интенсивной индустриализации численность населения Ленинграда, в частности, выросла почти что вдвое — в основном за счет выходцев из деревни. И эти люди, которые не утратили связь с землей, хотели в эту деревню возвращаться.

Если мы с вами зададим вопросы, а как они туда возвращались, с чем они туда возвращались, — то ответ на самом деле не такой и сложный. И понятный. Примерно в течение двух месяцев до нового урожая (или, по крайней мере, полутора месяцев, если мы говорим об июне 1941 года) те, кто собирался уехать в июне 1941 года в деревню, должны были иметь с собой необходимые запасы продовольствия и с этими запасами туда ехать. В частности, моя бабушка, которая с тремя детьми собиралась 22 июня уехать в Калининскую область вместе со своей свекровью, имела такой запас продовольствия, который, как она говорила, двум взрослым было очень тяжело передвигать. И в значительной степени наша семья выжила благодаря тому, что такие запасы были сделаны.

Моя бабушка говорила, что люди ее круга, те, кто в 1930-е годы приехал из деревни, вели себя аналогичным образом и это было отнюдь не каким-то случайным, отдельным, незначительным явлением. Это была определённая линия поведения, связанная с тем, как население планировало свою жизнь.

Чрезвычайно важным является и то, что урожай, который вырос на полях, близких к Ленинграду, не был убран в связи с начавшейся войной. И по материалам партийных органов, органов НКВД, определённая часть населения, жившего в районах, прилегающих к этим сельхозугодьям, имела возможность заниматься самоснабжением. Некоторых задерживали, но большую часть населения пропускали в город, не изымая у них это продовольствие. Таким образом, это тоже позволяло выживать в условиях начавшегося продовольственного дефицита, особенно в октябре — ноябре.

Чрезвычайно важным было и то, что рядом с городом находилась армия, части Ленинградского фронта. Мы с вами уже говорили о том, что в городе и на фронте находилось до полумиллиона человек — многие из них имели родственников в Ленинграде. Армия снабжалась плохо, но существенно лучше, нежели гражданское население. И вот в многочисленных дневниках, которые нам довелось обнаружить, были свидетельства о том, что в наиболее критические моменты, когда, казалось, от голода вымрет вся семья, возвращался или приходил кто-то из родственников — либо отец, либо брат — и оказывал своим солдатским или офицерским пайком необходимую поддержку. Двух-трех подобного рода передач иногда было достаточно для того, чтобы ликвидировать тот дефицит в ресурсах, который наблюдался в критические периоды декабря 1941 года или января — февраля 1942-го.

Чёрный рынок

С середины ноября 1941 года стал достаточно активно развиваться чёрный рынок, толкучки. На тех рынках, которые традиционно существовали в городе, ежедневно собиралось несколько тысяч человек, которые участвовали в разного рода обмене товарами, в том числе продовольствием. Откуда туда попадало продовольствие — это действительно вопрос, который требует дополнительного изучения. Отчасти туда попадало продовольствие из тыловых учреждений, из торговой сети, но масштаб этого явления был настолько значительным, что в ноябре 1941 года один из руководителей отдела торговли Ленгорисполкома внес официальное предложение о том, что этот чёрный рынок надо легализовать. Поскольку бороться с явлением, которое достигло такого размаха, уже невозможно, лучше его контролировать — и с точки зрения того, что там обменивается, продается, и с точки зрения фискального интереса, поскольку те, кто приходит на чёрный рынок, могут и должны платить определённый денежный взнос. Однако, как мы знаем, этого сделано не было и чёрные рынки хотя и существовали, но нелегально. И вот взаимоотношения этого чёрного рынка с органами власти, теми людьми, которые там оперировали, — это отдельная и большая тема для разговора. Но совершенно очевидно, что через чёрный рынок можно было осуществлять обмен разного рода ценностей, денег, драгметаллов, предметов антиквариата, и этот рынок существовал практически в течение всей блокады.

Существует достаточно много дошедших до нас объявлений, связанных с обменом: говорилось о том, каким образом это будет делаться. И в документах НКВД — в специальном деле, которое посвящено продовольственному положению и настроениям — есть даже специальные таблицы, в которых даётся соответствие того, что на что меняется и в каком объёме.

Развитие чёрного рынка на самом деле было чрезвычайно важным и значимым явлением. И не только органы власти (по крайней мере, отдельные его представители) стремились какимто образом его упорядочить, поставить под свой контроль — не только репрессивный. Но его поддерживали и снизу. В частности, на имя Жданова и других руководителей города поступали письма, в которых предлагалось создать в Ленинграде систему специальных магазинов по типу торгсинов, которые существовали в 1930-е годы. Смысл этого предложения сводился к тому, что от торговли на чёрном рынке выигрывают прежде всего спекулянты, в то время как власть — собственно говоря, Ленинград, ленинградское руководство — ничего от этой торговли не получает.

И схема предлагалась следующая: люди, которые обладают значительными ценностями, в частности ювелирными изделиями, могут гарантированно, по установленным правительством ценам передавать эти предметы и получать соответствующие талоны, которые можно было бы реализовывать в течение определенного периода. Таким образом, население получало бы доступ к продовольствию, а государство получало бы столь необходимые для него драгметаллы, ювелирные украшения, изделия из серебра и золота и иностранную валюту.

Можно себе представить, что в 1941–1942 годах об этом шла речь. И на самом деле Жданов очень серьёзно отнёсся к предложению по созданию подобного рода магазинов, дал распоряжение сотрудникам Ленгорисполкома во всем этом разобраться — и они подтвердили, что да, на самом деле письма «снизу» содержат очень много ценных наблюдений. В частности, о механизмах работы чёрного рынка и об упущенной выгоде государства от существовавших тогда механизмов распределения на этом чёрном рынке.

К августу 1942 года был подготовлен весь комплекс необходимых документов, чтобы в Ленинграде открыть два магазина по типу торгсинов. Мы знаем, что эти магазины так и не были открыты. По политическим соображениям или по каким-то другим — трудно ответить сейчас на этот вопрос: документов в бывшем партийном архиве в Петербурге нет, и в бывшем Центральном партийном архиве в Москве тоже. Но факт остаётся фактом: механизмы чёрного рынка играли достаточно большую роль в перераспределении ограниченных ресурсов в Ленинграде. И по линии Управления Наркомата внутренних дел проводилась достаточно большая работа (в рамках реализации плана «Д» в случае вынужденного оставления города) по выявлению неучтенных ресурсов, запасов продовольствия и так далее. Выяснилось, что к началу войны на отдельных предприятиях сконцентрировалось очень большое количество разного рода запасов (в том числе и продовольствия), которые впоследствии были переданы Ленгорисполкому для того, чтобы пустить их в оборот и снабжать население города.

Чрезвычайно важным каналом дополнительных источников продовольствия была и разного рода помощь, которая направлялась Ленинграду, и которая не находилась, скажем так, в поле регулирования карточной системы. И вот за эту помощь на самом деле разворачивалась достаточно большая, серьёзная борьба между военными и гражданскими. Кому эта помощь адресована? В какой пропорции ее следует делить? Но тем не менее эта помощь была значительной, это был дополнительный ресурс, который находился у руководства города. И, как правило, эти дополнительные ресурсы использовались для поддержания прежде всего детей, раненых, беременных женщин и так далее. Сыграла ли эта помощь значимую роль в сохранении жизней ленинградцев? Конечно же.

Подсобные хозяйства

Весной 1942 года случилось ещё одно оппортунистическое действие, которое вряд ли находилось в парадигме большевистской идеологии, — создание частных подсобных хозяйств. Ясно, что это нужно было делать, проблема самообеспечения стала чрезвычайно важной и актуальной. И вот практически все скверы в городе, включая самые известные, были засеяны овощами, в том числе капустой, с тем чтобы население могло обеспечить себя продовольствием.

Каннибализм

Ну и, конечно же, есть чрезвычайно печальная, трагическая тема в вопросах снабжения населения, связанная с тем, что с конца ноября 1941 года и особенно в зимние месяцы первой блокадной зимы значительный размах приобрёл каннибализм, трупоедство. И с этим явлением, конечно же, органы правопорядка всячески боролись, предпринимались чрезвычайно жесткие меры в отношении тех, кто совершал подобного рода преступления. Мы знаем, что для того, чтобы количество трупов, которые находились на улицах, максимально уменьшить, создавались массовые захоронения, а весной 1942 года на месте бывшего кирпичного завода был создан первый в Ленинграде крематорий.

Но тем не менее размах этого явления, по всей видимости, был существенным, о чем существует довольно много свидетельств как на уровне Управления НКВД, милиции, партийных органов, так и материалов личного происхождения.

А рыба в Неве была...

Еще одна важная, интересная тема, которую я попытаюсь вскользь затронуть, — тема, наверное, очевидная для всех, кто в Ленинграде живёт, и кто в Ленинград приезжает. Это тема, связанная с тем, что Ленинград — это город на Неве. Вокруг Ленинграда очень много воды, много водоемов: Финский залив, Ладожское озеро. И в одном из писем, адресованных ленинградскому руководству, один из рабочих говорил: ну как же так, кругом вода, а рыбы нет! Иными словами, в самом городе, по мнению горожан, или вокруг него, по крайней мере, были некоторые ресурсы, которые можно и нужно было использовать для того, чтобы улучшить снабжение города продовольствием. В частности, рыбой.

Конечно же, на первый взгляд это очень разумное суждение. Как же так, почему это не делалось? А если делалось, то почему мы об этих результатах до сих пор ничего не знаем? На самом деле, если мы посмотрим документы предвоенного времени, материалы 1939, 1940, 1941 годов, в Ленинграде была разработана достаточно амбициозная программа по самоснабжению города рыбой за счет имевшихся водоемов. Однако эта программа не была реализована по той причине, что, естественно, в условиях начавшейся Второй мировой войны приоритет отдавался развитию военной промышленности. Эта отрасль была недофинансирована.

Сейчас мы знаем, что более 50 % рыбы, которую мы потребляем, выращивается. И вот примерно те же самые планы были и в Ленинграде в 1939, 1940, 1941 годах, но они не были реализованы. Но это одна сторона. Вторая состоит в том, что в условиях начавшейся войны весь рыболовецкий флот и большая часть рыбаков были мобилизованы в армию. И в сентябре — октябре 1941 года, когда этот вопрос встал совершенно по-новому, с очевидной остротой, выяснилось, что не на чем практически и некому ловить. Ну и ловля рыбы — это всё-таки искусство, это требует серьёзных навыков, серьёзных умений. И получилось, что, несмотря на неоднократные попытки все-таки возродить эту отрасль, этого сделать не удалось и ловля рыбы, по крайней мере в пределах Ленинграда, осуществлялась только в районе Ленинградского порта достаточно примитивным способом. Но тем не менее это позволяло вылавливать до тысячи килограммов рыбы, любимой в Ленинграде корюшки, и поддерживать рабочих Васильевского острова.

Впоследствии, уже в 1943–1944 годах, эта работа была поставлена намного лучше и ленинградцы стали получать рыбу на свой стол.

И наконец, применительно к этой теме следует отметить ещё одно чрезвычайно важное обстоятельство: всё-таки отношения между военными и гражданскими были не очень простыми, и в тех случаях, когда гражданские власти пытались осуществлять лов рыбы в Финском заливе, реальный оперативный контроль над этими водоемами осуществляли военные. В нашем распоряжении есть неоднократные обращения руководителей Приморского райкома партии в горком, в Военный совет с жалобами на военных, которые фактически забирали весь улов, на который рассчитывали рыболовецкие артели.

Люди и звери

Ну и самое последнее — это вопрос о Ленинградском зоопарке. Действительно, может возникнуть вопрос: почему в городе, в котором от голода умерло от 800 тысяч до одного миллиона человек, первую блокадную зиму пережило более 115 крупных животных, включая тигра, бегемота и так далее? Как это могло произойти, если учесть, что ежедневная, минимальная потребность для снабжения этих животных, в частности, хлебом, составляла 35 килограммов, потребность в мясе — 54 килограмма, отрубей — 33 килограмма, ну и общая потребность в овощах — примерно 150 килограммов?

У нас есть документы, в которых содержится обращение Института физиологии имени Павлова о выделении нескольких десятков килограммов овощей для подопытных животных с целью завершения экспериментов по созданию заменителей крови. Совершенно понятна цель, которая преследовалась путем подобного предоставления ресурсов: мы отдаем продовольствие для того, чтобы спасти наших бойцов! А вот в случае зоопарка, по крайней мере на уровне Военного совета, до сих пор не удалось найти документов, которые бы показали те директивы, которые существовали в отношении снабжения животных про довольствием.

Справедливости ради надо сказать, что сами сотрудники зоопарка (зоосада, как его тогда называли) проводили колоссальную самоотверженную работу по заготовке продовольствия, в частности того, что можно было вырастить на находившейся в их распоряжении территории, всячески опекали животных и так далее. Но, скажем, вопрос о снабжении хищников мясом — это серьёзный вопрос.

Идея самообеспечения

Многие темы оказались вне поля нашего зрения и, безусловно, заслуживают дальнейшего изучения и исследования. Было бы неправильно говорить о том, что мы сейчас знаем про блокаду всё. Начиная с 2014 года достаточно быстрыми темпами рассекречиваются материалы бывших центральных органов власти и управления, включая Совет народных комиссаров, и, конечно же, еще ждут своих исследователей документы, которые связаны с эвакуацией ленинградских предприятий, с тем, как они работали, как обустраивались на Большой земле ленинградские рабочие.

До конца не изуены сюжеты, связанные с медицинскими аспектами воздействия блокады на здоровье ленинградцев. Не только на тех, кто оказался в блокированном городе, но и на здоровье потомков блокадников.

Нам не удалось, наверное, в полной мере поговорить о том, какую роль блокада сыграла в изменении представлений о разных аспектах безопасности. Но совершенно точно мы знаем, что еще во время войны, начиная с 1944 года, после окончательного снятия блокады, в Ленинграде стали разрабатываться планы, связанные с самообеспечением города. С тем, что мы бы сейчас назвали продовольственной безопасностью. Были внесены соответствующие предложения о расширении территории города — с тем, чтобы не зависеть от завоза продовольствия с Большой земли и самообеспечивать население города по крайней мере овощами, а впоследствии и мясом.

Безусловно, ленинградская блокада оказала большое влияние на нынешнее российское руководство. Не случайно одна из глав книги известного американского политолога Фионы Хилл, которая посвящена Владимиру Путину и которая называется «Mr. Putin: Operative in the Kremlin» («Господин Путин — оперативник в Кремле»), так и называется — «Путин как человек выживающий», «Putin the Survivalist». Из-за того что его матери пришлось пройти через блокаду, у него особое отношение и к ленинградской блокаде, и к тому опыту, который выпал на долю второй столицы Советского Союза. И когда мы рассуждаем сейчас о представлениях о стратегических резервах, когда мы говорим о том, что у нас эти стратегические резервы всегда чрезвычайно большие, существенно больше, нежели в других странах, как раз вот этот блокадный опыт является, на мой взгляд, очень понятным и хорошим объяснением, почему мы так делаем, почему мы так себя ведём.

Подготовил Сергей Михайлов
СамолётЪ