«Путь Левши» для разделённой страны. Оптимистический взгляд на будущее России

Его большое интервью вышло на РБК в минувшую пятницу. Интервью удивительно двумя обстоятельствами. Во-первых, тем, что благодаря своему такту, эрудиции, а главным образом — масштабу обсуждения текущих проблем Аузан сумел обойти опасные сегодня «рифы» «фейков и дискредитаций». Заодно показав, что текущий военный конфликт — всего лишь эпизод в сложном процессе взаимодействия государств и мировых систем. Во-вторых, декан экономфака показал себя завидным и совсем не казённым оптимистом в отношении будущего страны. Что сейчас встречается не часто.

Так, по мнению Аузана, конкуренция мировых систем (капитализма и социализма), сменилась конкуренцией цивилизаций, "«расталкивает» нации, прежде объединённые глобализацией. И в этом смысле мы находимся в аналоге межвоенного времени 1930-х годов. Кульминацией должна стать мировая рецессия, которая должна была бы уже наступить, но на пару лет отсрочена пандемией ковида. В ходе этой рецессии мировые элиты поумнеют. А после того, как произойдёт и через 2-3 года завершится развязка конфликта — восстание мировых парий против Запада — поднимется новая волна глобализации.

При этом помимо взаимных обид мировых элит рядовое население многих стран ожидает ещё одна угроза построение электронного концлагеря, как в Китае. Новый цифровой тоталитаризм несёт в себе гораздо бОльшие опасности для рядового человека, чем считавшиеся прежде опасности «новой этики» вроде полигендера. На Западе это понимание идёт быстрее, чем в России, и «новая этика» отступает перед настоящей опасностью, идущей из Китая. После эпохи опьянения «новой архаикой» это поймёт и Россия.

Александр Аузан полагает, что Россия сможет найти своё место в «новой глобализации», если страна справится с соблазном упомянутого «тоталитаризма», отягощённого возможной «цивилизационной изоляцией» (подобной той, которую для себя выбрал Китай в XVI веке). И это место, по мнению учёного, будет с вязано с пониманием того, «что мы можем делать такого, что делаем лучше других». То есть конкурентным преимуществом страны будет не «импортозамещение», а уникальная специализация в мировом разделении труда. В качестве вполне убедительной гипотезы Аузан выдвинул концепцию «пути Левши» — точек специализации, связанных с выпуском опытных партий высокотехнологичных продуктов, «тиражирование которых надо отдавать. Но важно, конечно, чтобы роялти, чтобы доходы от этого тиражирования поступали в центры разработки. Не только такая опытно-конструкторская деятельность, но и, например, внедренческая — это тоже сложные сервисы, это тоже Россия может делать. Надо найти 10–15 точек такого рода, которые, заметьте, решают не задачу самодостаточности в стране. Потому что это задача выживания. А решают задачу выхода в новую волну в мировом разделении труда», — пояснил Аузан.

К числу преимуществ декан экономического факультета МГУ отнес то, что Россия и сейчас располагает не просто «довольно приличными», но передовыми цифровыми технологиями.

Помимо новых продуктов, Россия могла бы поделиться с миром и новыми смыслами, полагает Александр Аузан. Но прежде стране предстоит решить проблему внутренней разъединённости, разделения людей на «своих» и «чужих», поляризации общества и культа силы. И именно это внутреннее противостояние экономист считает большой опасностью и главным препятствием для движения к «сколько-нибудь приемлемому будущему».

«Ничего этого нет, и никогда не было»

Кстати, вероятную альтернативу преодоления Россией разделённости и возвращения в «глобализационную волну» описывает социальный антрополог Александр Павлов в своей работе «Демоны перемен», написанной ещё в 2016 году. Павлов ещё тогда прогнозировал архаизацию России: при этом возвращении в прошлое (вплоть до Московии XVI-XVII века) будут сбрасываться маски имитации — имитации либерализма, коммунизма, европейскости и т.п., и Россия наконец-то начинает жить «по-своему», «как положено».

Вот, как Павлов описывает общество, в котором проходят эти перемены:

На что реально надеются и полагаются все эти люди, да и мы с вами, читатели, известно — на собственное ближайшее окружение, границы которого определяются той пользой, которую участники локальных сообществ могут принести друг другу. Подобная польза является реальным содержанием того, что принято называть „семьёй“ и „дружбой“. Цель подобных отношений жёсткая — обеспечение банального выживания, поэтому никакой „духовности“ в „настоящей дружбе“, „крепкой семье“ и „любви до гроба“ искать не стоит.

Пространство географии оказывается составленным из зон влияния тех или иных подобных общин, защищающих и развивающих свою кормовую базу. Города — из набора районов, районы — из набора бригад и семей, области — из набора кормовых угодий. Пространства же государства, как связывающего субстрата, здесь не возникает, равно как и неких универсальных ценностей, которые стоят выше локальных интересов, равно как и их выразителя — общества. Ничего этого нет, и никогда не было. Есть лишь локальные системы хозяйствования в каждой общности, настроенные на промысловое осваивание конкретного захваченного и защищаемого ресурса. Имитационная риторика не в счёт по причине того, что не способна реально внедрить иную смысловую надстройку, которая выглядит как чуждые искусственные идеалы.

Общее дело? Общее благо? Всеобщие цели? Всё это просто смешно в ситуации, когда нет ничего общего кроме общих внешних границ.

А от государства люди предпочитают прятаться в том случае, если нельзя извлечь прямую пользу».

Подготовил Илья Неведомский
СамолётЪ