«Платформа»
Как Акунин стал «террористом и экстремистом». Беспечный разговор с пранкерами привёл писателя в «чёрные» списки спецслужб
Итак, в двух словах суть дела. В начале недели писатель Борис Акунин, как указано на сайте Росфинмониторинга, был включён в реестр террористов и экстремистов. Также «Интерфакс» сообщил, что в отношении писателя было возбуждено уголовное дело о дискредитации вооруженных сил.
Просто поговорили
Поводом для таких действий стал разговор Акунина с пранкерами Лексусом и Вованом. Отвечая на провокационный вопрос пранкеров о своём отношении к атакам Украины на Крымский мост, Белгород и Москву, Акунин заявил, что у него «сердце кровью обливается, но как иначе?» Обсуждая возможную помощь Украине, Акунин заявил, что помогает Киеву деньгами, и добавил, что, если в Киеве перестанут придерживаться курса, что хороших русских не существует, там сильно удивятся количеству желающих помочь.
При этом Акунин сделал оговорку: «Речь идёт о том, на что собираются деньги, потому что, если деньги собираются на помощь украинской армии, будет проблема. Кроме того, тут есть, помимо эмоционального соображения, ещё соображение рациональное. Потому что, если наша общественная ценность заключается в том, что у нас есть своя аудитория, убивать эту аудиторию и при этом к чему-то ее призывать и склонять — это странно».
После того, как пранкеры опубликовали запись разговора издательства АСТ, «Литрес», интернет-магазин «Лабиринт» и сеть магазинов «Читай-город — Буквоед» приостановили выпуск и продажу книг обоих писателей. В московском издательстве «Захаров», выпускающем книги Бориса Акунина, прошли обыски.
«Его не должно быть на этом свете»
Беседу пранкеров с писателем активно обсуждали российские политики, пропагандисты и военкоры. Самым резонансным стало заявление депутата Госдумы Андрея Гурулёва, который на шоу Владимира Соловьева «Полный контакт» потребовал «уничтожить Акунина».
«Его не должно быть на этом свете. Только так, наверное, наша страна выживет».
Близкие к администрации президента источники неофициально сообщили, что «дело Акунина» означает поворот в отношении властей к деятелям культуры, покинувшим Россию после начала СВО. Если раньше в АП надеялись добиться возвращения в Россию хотя бы наиболее «умеренных» из них. То теперь эта позиция скорректирована в сторону ужесточения, по крайней мере, в отношении писателей.
Кто-то уже называет эту репрессивную волну «беспрецедентной», которой не было со времён сталинского Советского Союза.
«Мрачное семилетие Николая Палкина»
Но на самом деле нечто подобное и в более суровых формах было и до Иосифа Виссарионовича. Например, в кажущееся из сегодняшнего дня нашим руководителям «благостное» (@Дмитрий Медведев) правление императора Николая I. Государя, который в последнее семилетие (пресловутая «мрачная семилетка», которой в России по традиции заканчивается любое долгое правление) своего царствования сильно расширил своё «святое право» на цензуру.
В 1848 году был создан Комитет для надзора за печатью, не щадивший даже знаменитых писателей: за «вольнодумство», которое цензоры усмотрели в некрологе, написанном по случаю смерти Николая Гоголя, Иван Тургенев месяц отсидел в тюрьме.
Месяц в тюрьме отсидел автор кулинарных рецептов Ивакин, провинившийся тем, что «слишком обильно цитировал французских кулинаров, кои, как известно, ничему, кроме бунта, не могущих призывать».
Анна Тютчева, фрейлина, дочь поэта и цензора (да, и цензора тоже) Фёдора Тютчева так позднее подводила итог работе цензурного комитета:
«Угнетение, которое он оказывал, не было угнетение произвола, каприза, страсти; это был самый худший вид угнетения — угнетение систематическое, обдуманное, самодовлеющее. В результате он лишь нагромоздил вокруг своей бесконтрольной власти груду колоссальных злоупотреблений, тем более пагубных, что извне они прикрывались официальной законностью и что ни общественное мнение, ни частная инициатива не имели права на них указывать, ни возможности с ними бороться».
Дошло до того, что Комитет собирался цензурировать даже Библию!
«Желание подчеркнуть широту полномочий Комитета, его охранительные функции и собственную готовность не считаться ни с чем при исполнении «государевой воли» заставило Бутурлина однажды указать Д.Н. Блудову на опасное выражение из акафиста Покрову Божьей Матери «о жестоких и зверонравных владыках и неправедных князьях», — формально его Комитет не должен был допускать в печати подобных суждений о властителях. Теми же мотивами, скорее всего продиктованы и утверждения Бутурлина, что «и тексты Евангелия отдают свободомыслием. Есть над чем нам поработать, не всё опасное ещё запрещено».
В 1853 году начнётся Крымская война, в которой Россия потерпит поражение. Николай I не доживёт до её конца, простудится и умрёт в 1855 году. После чего при Александре II «Освободителе» цезурный гнёт существенно ослабнет...
«Друзья правительства»
Надо, наверное, сказать пару слов и о «виновниках акунинского торжества» — тех самых пранкерах Лексусе и Воване, которые спровоцировали неосторожные высказывания писателя. На самом деле это псевдонимы Владимира Краснова и Алексея Столярова, прославившихся телефонными розыгрышами знаменитостей. Работают в жанре «пранк-журналистики» — представляются чужими именами, выводят из равновесия неожиданной информацией и выясняют пикантные подробности о жизни и мировоззрении своих «жертв», думающих, что говорят со знакомым.
Люди не глупые, взрослые, с высшим образованием, занимаются своим делом вполне осознанно, называя его «симбиозом розыгрыша и расследования». Удивительным образом жертвами такого «симбиоза» всегда становились либо звёзды шоу-бизнеса и спорта, либо оппозиционные политики, либо (после 2014 года) официальные лица «недружественных» стран. И никогда официальные лица и поддерживающие действующие власть политики России. Трудно сказать почему. Возможно, не позволяет своеобразная «этика» пранкеров, предписывающая, к тому же, «не беспокоить больных людей и не вторгаться в личную жизнь».
Но такая избирательность невольно становится поводом для обвинения блогеров в работе на российские спецслужбы. И хотя сами они отрицают какую-либо политическую ангажированность, трудно удержаться, чтобы и к ним не применить историческую аналогию. Увидеть, к примеру, в них наследников секретных сотрудников Московского охранного отделения, к которым глава этого учреждения Сергей Зубатов призывал относиться бережно: «смотреть как на любимую женщину, с которой вы находитесь в нелегальной связи, и «беречь её, как зеницу ока».
В их лице, говорил Зубатов, «вы приобретаете в обществе друга для правительства, полезного человека для государства. И в интересах государства дать ему заслуженное тёплое местечко с хорошим содержанием и необременительной работой, так как нервы его могут быть расшатаны прежней работой».
Могут ли признать экстремистами тех, кто читает Акунина?
Для того, чтобы это произошло, говорят юристы, произведения тогда должны внести в перечень террористических, и на это должно быть постановление суда. То есть, например, в произведениях про Фандорина должны найти что-то экстремистское и запретить их распространение.
И пока этого нет, покупать книги самого кассового российского беллетриста пока можно легально. Читать в метро книги о Фандорине тоже не запрещено.
Подготовил Сергей Михайлов
СамолётЪ