Кадуйский потоп.
Экономика России — четыре повода для беспокойства
Наряду с относительно позитивными новостями — прогнозы по спаду ВВП менее 3%, доллар, который всё ещё стоит меньше 65 рублей, и сохраняющаяся возможность обходить запреты на импорт высокотехнологичной продукции — аналитики обнаружили в экономике минимум четыре повода для беспокойства.
Нефтегазовые доходы бюджета быстро падают, а дефицит — растёт
В первые месяцы СВО нефтяные санкции стали главным разочарованием Запада — цены на нефть росли, и Россия, хотя экспортировала меньше нефти и газа, зарабатывала только больше денег.
Но сейчас процесс, похоже, сдвинулся с места. Делать выводы о результатах работы европейского нефтяного эмбарго и потолка цен на нефть, вступивших в силу только с 5 декабря, пока рано. Причин у этого явления много, и не все они связаны с нефтяными санкциями. Но нефтегазовые доходы бюджета начали стабильно падать.
В ноябре нефтегазовые доходы России, по данным Минфина, снизились на 2% год к году. Но фактически они упали почти вдвое, потому что половина от нефтегазовых доходов в ноябре — это полученный от «Газпрома» разовый НДПИ (415 млрд рублей), из-за необходимости выплачивать который компания отказалась от дивидендов за прошлый год. Объем нефтегазовых сверхдоходов в ноябре обвалился в четыре раза, а в декабре он может снизиться до минимума с начала 2021 года, отмечает телеграм-канал MMI.
Эта выплата не имеет никакого отношения к доходам «Газпрома» за 2022-й и в таком размере не повторится никогда. А без её учета нефтегазовые доходы в ноябре рухнули на 48,9% по сравнению с 2021 годом. Главные причины — практически полное прекращение экспорта трубопроводного газа в Европу после перекрытия «Северного потока», а затем взрыва на газопроводе. И падение цен на российскую нефть, в результате которого нефтяные доходы бюджета в ноябре упали на 25,4% год к году.
Антон Силуанов официально признал, что дефицит бюджета по итогам 2022 года окажется у верхней прогнозной планки — 2% ВВП (а не 0,9%, как Минфин надеялся в сентябре). А глава ЦБ Эльвира Набиуллина в минувшую пятницу предупредила, что расширение бюджетного дефицита будет означать более высокий уровень процентных ставок — «если по бюджетному каналу поступление денег растёт, то для обеспечения ценовой стабильности может потребоваться сдерживание притока по кредитному каналу».
Государство всё больше занимает
Часть «дыры», образовавшейся в российском бюджете, вероятно, можно будет закрыть из средств Фонда национального благосостояния, но этого не хватит — если использовать только ФНБ, то с учетом прогнозного дефицита бюджета ликвидная часть фонда закончится уже к 2025 году, отмечают аналитики ЦБ. Поэтому осенью Минфин обратился к масштабным заимствованиям на рынке ОФЗ.
Пока министерство в общей сложности привлекло через внутренние займы 1,44 трлн рублей. Основными покупателями ОФЗ выступили крупные банки, которые ранее заняли у Центробанка рекордные 1,39 трлн рублей через сделки РЕПО. Это значит, что по сути речь идет о скрытой денежной эмиссии, на что все чаще указывают аналитики. И называют очевидные последствия — усиление инфляционного давления, вследствие которого ЦБ, опять же, будет вынужден повышать ставки, жертвуя экономическим ростом.
Впрочем, часть экономистов отказываются считать такую схему финансирования бюджета проинфляционной. Экономист, автор телеграм-канала Truevalue Виктор Тунев считает, что с точки зрения современной денежной теории (СДТ) никаких последствий для экономики у подобного алгоритма заимствований нет.
«Имеет значение дефицит бюджета, а не способ его финансирования, когда ставки контролирует ЦБ. Но СДТ мало кто понимает, и могут посчитать, что рост денежной массы от такого способа финансирования дефицита бюджета будет проинфляционным. Это не так», — объясняет он.
Сами займы он называет «QE по-русски»: ЦБ одновременно создает ликвидность в виде ОФЗ для улучшения нормативов в активах и денежной массы в пассивах банков, причем без задействования капитала.
Мобилизация и эмиграция против рынка труда
К концу года безработица в России продолжает оставаться вблизи исторического минимума даже на фоне ухода зарубежных компаний с рынка и закрытия производств. По последним данным Росстата, в октябре ее уровень составил 3,9% (рекордные за всю историю наблюдений с 1991 года 3,8% фиксировались в августе). Как полагает директор Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ Владимир Гимпельсон, объяснений этому парадоксу может быть несколько: во-первых, российский рынок труда всегда реагировал на кризисы снижением трудовых доходов, а не занятости, во-вторых — низкие пособия по безработице в России стимулируют людей, потерявших работу, искать что-то как можно скорее.
Предпосылки к той ситуации на рынке труда, которая наблюдается сейчас, начали формироваться еще в прошлом году, обращает внимание главный научный сотрудник ИМЭМО РАН им. Е.М. Примакова и замдиректора Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ Ростислав Капелюшников. Российский рынок труда быстро оправился после ковидного 2020 года: в 2021 году уровень безработицы тоже находился вблизи исторически минимальных значений (4,8%), уровень вакансий — на историческом максимуме. Ситуация не уникальная — что-то похожее сейчас наблюдается в США.
В условиях такого «сжатого» рынка труда началась мобилизация. Сказать, сколько точно людей «изъяли» из числа рабочей силы — невозможно, поэтому остается опираться только на примерные подсчеты и заявления властей о призыве 300 тысяч человек. Потеря в совокупности 1–1,5 млн человек (мобилизация плюс эмиграция) усугубит ситуацию с большим пулом незаполненных вакансий. «Производительность упадет, потому что с рынка труда будет „вымыта“ наиболее производительная и наиболее оплачиваемая часть рабочей силы», — считает Капелюшников. По его прогнозам, число занятых при этом может сократиться примерно на 2,5%, но в статистике эти изменения, скорее всего, из-за особенностей подсчета отражены не будут — военнослужащие считаются занятыми.
Российские трудовые ресурсы ограниченны, и это тревожный сигнал, соглашается экономист Bloomberg Economics по России и Центральной и Восточной Европе Александр Исаков. Свободных ресурсов в экономике нет, поэтому мобилизация требует отвлечения занятых в «производительных» секторах экономики (обработка, строительство, транспорт) в госсектор. Все это ограничивает потенциал роста экономики в целом: рост расходов на оборону и рост государственного сектора будут иметь структурные эффекты, которые снизят потенциальный годовой рост примерно до 0,5% в следующие пять лет, указывает он.
Пузырь дешёвой ипотеки
Конец года грозил строительным компаниям большой порцией неопределённости — 31 декабря должна была закончиться введенная в 2020 году программа льготной ипотеки под 7%. Если бы программа была полностью свернута, застройщикам пришлось бы нелегко — весь спрос на квартиры в новостройках сейчас полностью завязан на льготную ипотеку. «Строительная отрасль подсела как на иглу на льготную ипотеку, и чем дольше сидишь, тем больнее слезать», — говорил 9 декабря замдиректора департамента банковского регулирования и аналитики Банка России Руслан Булатов. И сам ЦБ, и Счётная палата многократно высказывались за сворачивание программы.
Но Владимир Путин не дал пузырю схлопнуться прямо сейчас, продлив действие льготной ипотеки на новостройки на целых полтора года, пусть и по ставке 8% вместо 7%. Доступ к семейной ипотеке под 6% даже расширят и распространят на семьи с двумя детьми моложе 18 лет. А на «новых» российских территориях ставка будет 2%.
ЦБ и Счётная палата не просто так выступают за закрытие программы. Благодаря ей рынок недвижимости в России перегрет, а первичный и вторичный рынки жилья разбалансированы. Субсидирование сделало жилье доступнее для большего числа граждан, в результате многие решили, что ипотеку нужно брать сейчас, а не откладывать на потом. Спрос резко вырос, предложение не успело адаптироваться за такой короткий срок, это привело к росту цен. Если в 2018 году недвижимость на первичном рынке в среднем стоила на 20% дороже, чем на вторичном, то в сентябре 2022 года, по данным Сбериндекса, — уже на 40%.
Застройщики и банки, чтобы компенсировать этот разрыв, стали активно выдавать «ипотеку под 0,1%», из-за чего средняя ставка упала ниже 4%, и увеличивать сроки предоставления кредита. Например, до пандемии займы выдавались примерно на 19 лет (без учета досрочного погашения), а сейчас — более чем на 25. Это позволяет заемщику поддерживать комфортный ипотечный платеж при падающих реальных доходах, а застройщику — как минимум не снижать цены в условиях падения спроса.
При текущей ключевой ставке продление льготной ипотеки по ставке в 8% не является существенно стимулирующей мерой, намного больший вклад может дать расширение программы семейной ипотеки, где ставка ниже, считает независимый финансовый аналитик и автор телеграм-канала Unexpected Value Сергей Скатов, в прошлом — главный аналитик банка «Дом.рф». Скатов.
«Но и здесь не стоит ожидать чуда, которое разгонит спрос до уровней 2021 года, — макроэкономическая ситуация будет точно ухудшаться весь следующий год, так что дополнительному спросу будет просто неоткуда взяться», — считает он.
Впрочем, взрыв пузыря в ближайшее время Скатов считает маловероятным. Дома, которые будут введены до конца 2023 года, уже сейчас продали более 51% площадей, и им нужно реализовать еще 10–20%, что вполне достижимо, даже если спрос упадет к уровням этого лета, говорит он. Также к разрыву пузыря могли бы привести дефолты по ипотечным портфелям, но при уровне просрочки всего 0,4% (на первичке — 0,15%) это тоже маловероятно, заключает аналитик.
Главная проблема — в механизме решения проблем
Консенсусное мнение аналитиков: перечисленные дисбалансы в российской экономике не способны её убить. Однако каждый из них представляет собой серьёзную проблему. Но ещё большую проблему представляет сам способ решения этих проблем, ставший привычным для российских властей — обычно проблемы «заливаются» бюджетными деньгами. В условиях тучных доходов бюджета это как-то работает. Беда в том, что доходы бюджета сокращаются, а расходы растут — только в третьем квартале они увеличились на 16%...
Подготовил Антон Юрьев
СамолётЪ