Кадуйский потоп.
«Дяденька Сергей Воропанов». Зачем мэр Вологды завёл аккаунт в Тиктоке?
О том, насколько драматичным может быть такой диалог, написано немало, в том числе, в отечественной литературе. Достаточно вспомнить «Отцы и дети» Тургенева. И это напряжение нисколько не спадает до сих пор. Кардинально решить эту психологическую проблему контакта представителей разных возрастов можно единственным способом — обоюдным движением навстречу. Когда «дети» начинают «взрослеть», сталкиваясь с жизненными проблемами, а «взрослые», условно говоря, «впадать в детство», отказываясь делать серьёзное лицо и настаивать на своём авторитарном праве старшего.
Даётся это взрослым сложно везде. В России, пожалуй, особенно. Особенно сейчас, когда определённая часть взрослого населения страны настаивает на своём праве определять систему ценностей.
Последнее проявление этого тренда, кажется, имело место накануне, когда несколько пожилых сенаторов предложили дополнить Семейный кодекс (СК) новыми основополагающими определениями, такими как «традиционные семейные ценности» и «фактический воспитатель».
В традиционной семье у каждого есть своя социальная роль и связанные с нею права и обязанности, сказано в документе. «Авторитет (в переводе с лат. <...> власть, влияние) — власть, влияние личности, признаваемое другими людьми. Власть авторитета основана на добровольном признании и подчинении, в отличие от принуждения, — отметили авторы рекомендаций. — Именно в семье в отношениях с родителями у ребёнка формируется сначала привычка, а затем и ценностная поведенческая установка уважения авторитета другого человека, умения различать авторитет, считаться с ним, стремиться самому стать авторитетной личностью».
Показательно, что инициатива сенаторов появилась немедленно после того, как Владимир Путин подписал указ, посвященный сохранению и укреплению традиционных ценностей. Очевидно, что законодательно «укрепляя» авторитет отцов семейств, авторы поправок имеют в виду и укрепление авторитета главы государства, как «отца народа».
Можно ли в такой ситуации вести речь об открытом диалоге на одном языке (не в филологическом, а в ценностном смысле)? Кажется, это проблема.
Вспоминается недавняя пресс-конференция 16-летней фигуристки-чемпионки Камилы Валиевой, которая набралась храбрости и ответила обозревателю одного спортивного издания, задавшего ей каверзный вопрос: «Дяденька Дмитрий Кузнецов, все хорошо знают ваши вопросы. Я на них отвечать не буду».
Мэр Вологды уверенно говорит, что знает, о чём думают старшеклассники, что их волнует: «Ребят интересуют действительно важные темы. Экологичный транспорт, стипендии для талантливых и активных детей, школьное питание, поддержка Юнармейского движения». Серьёзно? Или, предположим, это повестка, которую мэр хотел бы видеть актуальной для молодых?
А вот результаты исследования, проведённого под руководством психолога из МГУ Анны Лядовой («Общество: социология, психология, педагогика», № 7, 2022), которые говорят, что городская молодёжь России — в глубоком стрессе. Что на самом деле стресс, психологические проблемы молодые люди испытывают от действительности оффлайн: «Установлено, что 84,2% респондентов не испытывают дискомфорта при виртуальном общении».
Иными словами, подростки (естественно, за исключением активистов и карьеристов) прячутся от пугающих их «взрослой» повестки в соцсетях. Там они снимают большой стресс, психологические перегрузки и пытаются строить свой «хороший мир». Как он выглядит? Достаточно посмотреть аккаунты девочек и мальчиков, с которыми хочет установить «прямой диалог» вологодский мэр, чтобы понять, они (большинство) далеки от проблем «юнармейского движения».
Понятно, что молодые не говорят всего даже социологам, но из того, что говорят, можно выяснить хотя бы некоторые реперные точки, отзывающиеся болью в подростковом сознании. «Перенаселение города и невоспитанность его жителей», «негативные люди», «мигранты и мужчины», «ненужный телесный контакт», «качество внешней среды» (включающее «грязь», «городской шум», «мерзкие запахи» и «нарушение экологии»).
Эксперты отмечают, что даже по отношению к СВО в целом молодёжь воспринимает происходящее более скептично, чем старшее поколение, проявляет меньший энтузиазм и эмоциональную вовлеченность, и хотела бы, чтобы боевые действия закончились переговорами. Ещё одно противоречие в установках.
Молодёжь ускользает из оффлайна в онлайн, а взрослые все пытаются достать их и там. И эти догонялки начинают жить уже в какой-то собственной логике. Потому что, например, тот же TikTok становится, как утверждают аналитики МегаФона, всё менее популярным у молодой аудитории (мобильный трафик у пользователей от 14 до 20 лет уменьшился на треть, от 21 до 35 лет — на 45%) и всё более популярным у аудитории старше 55 лет (с начала года он вырос более чем в два раза).
Марина Мельникова
СамолётЪ