«Уровень рисков» вместо «уровня зарплаты». Российская экономика переходит в состояние частичной мобилизации

Второй день СМИ и экспертное сообщество «переваривают» объявленные накануне решения президента Путина о введении военного положения в четырёх «новых» регионах страны и частичного ВП (в разных вариациях) на остальной территории России. Оставим в стороне военные и политические аспекты этих решений и попробуем понять, как они повлияют на экономику страны и домохозяйств. А здесь, похоже, нас ждут разительные и малоприятные перемены.

«О чём говорят тренды»

О них начали говорить ещё до президентского решения. Центробанк, например, выпустил очередной бюллетень «О чём говорят тренды», фиксирующий по данным на 12 октября новое расширение границ возможного в экономике на момент частичной мобилизации. Влияние частичной мобилизации и возросшей неопределенности на потребительский и инвестспрос, на предложение кредитов и спрос на них, а также на рынок труда, зарплаты и доходы населения «еще предстоит оценить», констатируют аналитики Банка России. Но уже отмечают новые шоки предложения и спроса, а также сокращение рынка труда и вхождение компаний в период нестабильности. А «основной негативный эффект внешних ограничений в нефтяной отрасли и на поставки инвестиционных и высокотехнологичных товаров, по-видимому, впереди». В департаменте исследований и прогнозирования (ДИП) ЦБ его ждут с конца 2022 года, и «до этого времени переход российской экономики к устойчивому росту вряд ли произойдёт».

Тут, кстати, подоспел прогноз МВФ, который ожидает, что в 2022 году ВВП России упадет на 3,4% вместо 6%, что провластные комментаторы тут же оценили, как свидетельство устойчивости экономики к санкциям. Но, если вспомнить, что год назад Минэкономразвития РФ прогнозировал прирост ВВП на уровне 3% в 2022, 2023 и 2024 годах, потери экономики составят практически те же 6% — учитывая рост который мог быть и которого не будет.

Наконец, ректор РАНХиГС Владимир Мау, после срочного закрытия возбуждённого против него уголовного дела о мошенничестве, немедленно заявил о необходимости проработать «сценарий внутренней мобилизации, именно экономической мобилизации». После вчерашнего заявления Владимира Путина об экономической мобилизации заговорили уже все.

«Специфический рынок труда»

И центральным сюжетом этой мобилизации экономики будет не рост производства вооружений и не принуждение сотрудничества бизнеса с государством, а поиск способов сделать сверхдешёвым труд.

Естественный дешёвый труд крестьянина, перемещаемого в городское индустриальное производство, уже однажды был использован Сталиным в СССР 1930-1950-х годов. Больше такого ресурса в стране нет.

Именно в этом, по мнению аналитика, суть рассуждений того же Мау о «специфическом рынке труда» в «мобилизационной экономике». На самом деле это рассуждения о том, как вернуть людей в положение сталинских колхозников.

Мечта мирного времени среднего россиянина о зарплате в 190 тыс. рублей сбудется только для тех, кто, как сказал накануне Путин, возьмёт в руки автомат и пойдёт на СВО.

Всем остальным будет предложен выбор из двух альтернатив. Или продолжать трудиться на существующем месте работы в ситуации растущих рисков увольнения, принудительного привлечения к «выполнению задач» и снижения не столько номинальной зарплаты, сколько ее товарного наполнения (за те же деньги, но ассортимент товаров меньше, а качество хуже)

Или же труд на том месте, которое укажет власть, «за меньшие деньги», но без запредельных рисков и с возможностью добрать копейку за счет самодеятельности/самозанятости.

Из этой «оперы» все эти «мероприятия по временному трудоустройству работников, находящихся под риском увольнения», включая организацию общественных и временных работ, о которых сегодня отчитался заместитель вологодского губернатора Виталий Тушинов.

Отсюда же идея губернатора Кемеровской области Сергея Цивилёва заменить мобилизованных сотрудников предприятий студентами высших и средних учебных заведений — вот им точно можно платить копейки.

Попытка «капитал» заместить «трудом»

И главный экономический смысл «экономической мобилизации» заключается именно в том, что работнику вместо денег в качестве мотивационного инструмента предлагается определённое снижение «уровня риска».

Вся «мобилизация/индустриализация/структурная трансформация» российских властей сегодня будет заключаться в попытке «капитал» заместить «трудом», отмечает Прокофьев. И приводит убедительный пример такого замещения из романа Александра Солженицына «В круге первом» (глава 45, «Псы империализма»):

«...Это был Иван-стеклодув, великий мастер, на свою беду. Старуха теща говорила о нем, что работник он золотой, а пьяница еще золотей. Он много зарабатывал, много пропивал, в пьяном виде бил жену и громил соседей.

Но все было бы ничего, если бы пути его не скрестились с МГБ.

Какой-то авторитетный товарищ без знаков различия вызвал его повесткой и предложил поступить на работу с окладом три тысячи рублей.

Иван же работал в таком одном местечке, где платили ему меньше, но со сдельными он выгонял больше. И он, забыв, с кем имеет дело, запросил четыре тысячи в месяц.

Ответственный собеседник добавил двести, Иван уперся на своем. Его отпустили.

В первую же получку он напился и стал буянить во дворе, но милиция, которой раньше бывало не дозваться, тут сразу пришла большим нарядом и увела Ивана.

На другой же день был ему суд, дали год, и после суда привезли к тому же начальнику без знаков, который разъяснил, что Иван будет работать на предназначенном ему месте, но только платить ему не будут. Если такие условия его не устраивают, он может ехать добывать заполярный уголь.

Сергей Авдеев
СамолётЪ