«Платформа»
Селекторат и электорат. Почему государство не хочет помогать малому и среднему бизнесу?
Это соображение достаточно убедительно может объяснить ту, на первый взгляд, «странную» сдержанность, которую проявляет российское государство в поддержке МСП. При всей громогласной декларации, что в долгосрочной перспективе это самое «эмэспэ» должно стать основой экономики России.
На самом деле уже второй пакет поддержки малого и среднего бизнеса, разработанный правительством и ставший на этой неделе достоянием общественности благодаря «Известиям», во главу угла ставит не развитие собственно бизнеса, а сохранение занятости. Как и в прошлом году, в пакете мер, который можно оценить в 150–200 млрд рублей, предполагается возобновить выдачу кредитов по нулевой ставке на выплату зарплат и запустить льготное кредитование по субсидируемым ставкам тем предприятиям МСП, которые нарастят численность персонала на 10% к декабрю 2021 года. Кроме того, предусмотрены различные налоговые послабления — от списания задолженности по налогам и страховым взносам для МСП из наименее восстановившихся отраслей, пострадавших от пандемии, до фиксации кадастровой стоимости недвижимости на уровне 2020 г. для расчета имущественных налогов.
В новом пакете вновь фигурирует перечень отраслей, которым будут помогать, но на этот раз он ещё более узкий, чем прошлогодний весенний список. При этом, похоже, так и не убраны те бюрократические барьеры, которые не давали компаниям доступа хотя бы к минимальной господдержке — те же пресловутые коды ОКВЭД, которые и в прошлый раз фигурировали в качестве главного критерия получения помощи.
Между тем малый бизнес, особенно сферы услуг и торговли, конечно, понес очень существенные потери в прошлом году. По оценке НРА, за II и III кварталы 2020 г. малые предприятия потеряли более 2 трлн руб. выручки, а по итогам года — более 2,8 трлн руб. И эти потери неспособны возместить никакие отсрочки платежей и льготы по кредитным ставкам или пролонгации ссуд. Даже льготы по аренде (доступные далеко не всем) не являются критичным фактором, определяющим финансовый результат и способность бизнеса пройти коронакризис без серьезных потерь. При этом отмечается, что доля МСП в ВВП России в 2021 году может снизиться до 19,8% при базовом сценарии и до 18,5% при стрессовом — и это при том, что на самом-самом высоком уровне поставлена задача удвоения доли МСП в занятости и объемах выручки на среднесрочную перспективу.
Такие прогнозы не удивляют — российское государство потратило на помощь населению и бизнесу в прошлом году существенно меньшие средства (по отношению к размеру ВВП и бюджета) даже в сравнении с развивающимися странами, не говоря уже о развитых. По сути, модель антикризисного реагирования сводилась к тому, чтобы создать весомую подушку безопасности наверху, что и было успешно сделано. Бюджет практически не пострадал: его дефицит в прошлом году лишь немногим превысил 4%, а основное финансирование расходов шло за счет новых заимствований (преимущественно через ОФЗ). Населению оказывалась выборочная поддержка — были сделаны выплаты семьям с детьми, категориям с низкими доходами и прочие социальные выплаты. А вот в отношении бизнеса упор был сделан скорее на косвенные меры — кредитные каникулы, льготные кредиты, рассрочки по налоговым платежам, отсрочки сдачи отчетности и т. д.
Все это помогает сберечь государственные финансы. Но это точно не тот пакет мер, который может дать импульс восстановлению после пандемии.
Единственный вывод, который можно сделать из такой государственной практики, которую уже, пожалуй, можно называть политикой, заключается в том, что государство на самом деле не заинтересовано в наличии в стране потребительской экономики.
Той самой, основу которой составляет стабильный и высокий спрос на товары и услуги со стороны населения, который удовлетворяется развитым и многочисленным малым и средним бизнесом. Почему так? Почему наше государство заинтересовано в росте прибылей промышленно сырьевой олигархии , в росте доходов бюджета — безусловно, а вот в росте доходов людей — нет?
Можно вспомнить политолога Брюс Буэно де Мескита, объяснявшего подобные парадоксы теорией селектората. Надо напомнить, что «селекторат» — это группа людей или даже целый социальный слой — которые сами не находятся у власти непосредственно, но определяют, кому именно у власти находиться. Именно от размера селектората зависят и тип правящего режима, и его приоритеты.
Когда поддерживающая лидера критическая коалиция очень велика, деньги приходится распределять «тонким слоем». Поэтому режимы, опирающиеся на большие коалиции, делают упор на финансирование эффективной публичной политики (и общества потребления), которая заметно улучшает благосостояние всех членов общества.
Когда же лидер способен по-настоящему доверять только узкому селекторату самых «незаменимых» людей, от которых реально зависит его власть, а всё остальное население преимущественно играет роль электората, причём номинального, от которого в условиях «правильно» организованных выборов ничего не зависит, у государства приоритеты меняются. Для него выгоднее расходовать значительный куш государственных или корпоративных доходов, покупая лояльность своей коалиции через предоставление частных выгод — даже если эти выгоды обеспечиваются за счёт основной массы налогоплательщиков. Таким образом, объясняет Мескита, маленькие коалиции обычно поощряют стабильно коррумпированные и ориентированные на личные блага режимы.
Их не волнует то, на что жалуется бизнес (снижение платежеспособности, валютные риски и высокие налоги) или население (низкие доходы, отсутствие качественных рабочих мест, качество медицины и образования).
Они реагируют на отдельные эксцессы, которые вызывают более-менее серьёзные опасения массовых протестов. Например, на рост цен, портящий, по словам президента, красивую пропагандистскую картинку, где нарисован рост удоев и урожаев. Объяснять людям, почему при таком изобилии всё стоит так дорого, а денег так мало, сложно. Проще сломать волевым усилием рынок в желании, например, поставить под контроль цены на продовольствие. Подорожание продуктов полностью объясняется ростом мировых цен и никак не связано с мифическими картельными сговорами, которые мучительно пытаются найти антимонопольная служба и прокуратура. Но никого, кроме самого бизнеса, не волнует, что борьба с ростом цен нарушает базовые механизмы работы рыночной экономики.
Что Россия, которая к удовлетворению её президента, в прошлом году оказалась в группе стран с небольшими потерями в динамике ВВП (минус 3,1%, в то время как у стран Европы, США и ряда развивающихся экономик темпы падения были вдвое выше), сегодня рискует попасть в ловушку медленного восстановления. Всё сильнее отставая от Китая, США и Европы с их прогнозируемым высоким экономическим ростом, консервируя бедность собственного населения.
Сергей Авдеев
СамолётЪ