Дефект ДНК. Научная коллаборация для неуютной страны

В День знаний в Череповце открыли уже четвёртый по счёту высокотехнологичный центр дополнительного образования для школьников (до этого в городе появились «Кванториум», «Зелёная планета», был по-современному переоснащён Дом детского и юношеского творчества).

В «Дом научной коллаборации имени академика И.П. Бардина» (так назвали новое учреждение, созданное на базе Череповецкого госуниверситета) вложены серьёзные средства — по одной версии 10, по другой — 20 млн рублей. В общем много. Благодаря этому в ДНК появилось современное оборудование, позволяющее овладеть навыками, как отмечено в релизе, «создания искусственных нейронных сетей, разработки приложений и применения современных языков программирования, моделирования объектов и 3D-печати, сборки электронных схем и прототипов современных транспортных средств».

Новый центр, как и его предшественники, будет открыт для всех школьников города, которые смогут здесь «потрогать руками» то, что им рассказывают учителя на уроках.

«Раньше о дисциплинах Дома научной коллаборации писали в фантастических романах, а сегодня это уже обычная жизнь, — радовалась открытию ДНК замгубернатора Вологодской области Лариса Каманина. — Будущее каждого города, каждого региона — это молодёжь. Школьники делают шаг в будущее». В какое.

Замгубернатора говорит о «синергии дополнительного образования, средней общеобразовательной школы и вуза», которая «должна дать замечательные результаты». Какие?

Мы не случайно задаёмся этими «дурацкими» вопросами, потому что расшифровки «замечательных результатов» не даёт ни госпожа Каманина, ни нацпроекты. Всё, на наш взгляд, как-то расплывчато, в общем: мы, мол, оживим для детей научную фантастику, заинтересуем их наукой, что бы... Что?

«У школьников должны быть знания для того, чтобы в дальнейшем применить их на нашем производстве», — говорит Каманина. Вернее, её цитирует пресс-релиз. И хочется верить, что его автор в чем-то не точен, приписав заместителю губернатора странную мысль о некоем школьнике, который с «кванториумным» представлением о нейросетях, геноме или «прототипах современных транспортных средств» приходит на производство «применять» там это своё научное богатство.

И вот это ощущение фатального дефекта нашей образовательной системы не оставляет тем дольше, чем больше наши чиновники «бахвалятся» тем, что заваливают детвору в городах и весях вот этим современным оборудованием, программами и коллаборациями (почему-то надо было им использовать это, не самое благозвучное для года 75-летия Победы слово вместо понятного русского «сотрудничества»). А дальше?

А дальше мы имеем с отток из города и региона способной молодёжи, о чем недавно редактор Самолёта, кстати, говорил с череповецким мэром. Оттоком сперва в Москву, а потом и вовсе вон из страны.

Причём из страны уезжают не просто те, кому не нравится быть, условно говоря, мастером на «Северстали», а самые талантливые, желающие себя реализовать по максимуму. И таких каждый год набирается в стране порядка 100 тыс. человек. Для сравнения — общая численность населения России на фоне пандемии по итогам 2020 года, по предварительной оценке, сократится на 158 тыс. человек — это максимум за 14 лет, следует из проекта единого плана правительства по достижению национальных целей развития России.

Знаете, почему уезжают ребята? Вот цитаты из интервью, которые российские молодые «отъезжанты» дали изданию «Афиша Daily»:

«Когда я была в Швейцарии, меня потрясло оснащение лаборатории и доступность реактивов. И то, что мне, студентке, доверили самостоятельно пользоваться сложным оборудованием. В России я могла работать с единственным в институте микроскопом только под присмотром, — говорит тридцатилетняя Виктория Коржова, PhD, Мюнхенский университет имени Людвига-Максимилиана. — Я не понимала, где [в России] получить интересную работу с достойной зарплатой. А в Европе гарантирована адекватная стипендия».

Аспирант Мельбурнского университета Павел Толмачёв, 26 лет, вспоминает аспирантуру физического факультета МГУ, где руководители были очень заняты и говорили: «Ты делай что‑нибудь, а мы опубликуем, если получится». И сейчас, после двух с половиной лет, проведённых в аспирантуре в Мельбурне, — с массой самостоятельных исследований, хорошей стипендией, перспективой получить работу в исследовательском департаменте крупной международной компании, — он говорит: «Оставаться в России и возвращать „долг родине“ только потому, что мне дали бесплатное образование, — неправильно поставленная моральная дилемма. Разделение на „свой — чужой“ — пережиток прошлого. С появлением интернета и развитием глобализации границы размываются, наука, неважно в какой стране ее делают, становится достоянием общественности.

Если бы работу оплачивали адекватно, я жил бы в России. Но зачем умышленно причинять себе неудобства — заниматься наукой и существовать в осадном режиме, — искать деньги, если могу работать и получать хорошую зарплату здесь».

Если ты хочешь заниматься чем-то редким, то в России будет сложно найти подходящую лабораторию, и еще сложнее — место, где за это будут платить. Таков лейтмотив почти каждого интервью, молодых людей, покидающих страну.

И их сложно обвинять в «непатриотизме». Это умные и адекватные ребята, которым трудно понять, почему их Родина в мирное время добровольно живёт в условиях того самого полуосадного положения. Почему при всех разговорах о востребованности науки и учёных, они на самом деле оказываются мало кому нужны, кроме отдельных отечественных корпораций , озаботившихся тем, чтобы создать свои научные подразделения.

Где-то здесь находится явный эффект нашей ДНК (не череповецкого Дома научной коллаборации, Боже упаси!), ответственной за связь нацпроекта «Образование» с большой взрослой жизнью. У нас вообще почти все проекты плохо сочетаются с житейскими реалиями. Как, к примеру, перепаханная сельская дорога в Грязовецком районе, из-за которой к больному не смог проехать фельдшер, плохо сочетается с парадным строительством тех магистралей, что на виду у начальства.

У нас, к сожалению, высшими достижениями науки становятся не победа над болезнью Паркинсона, или старением, а, например, изобретённый в университетскими (!) учёными «способ возведения ледяного причала в условиях Арктики из изо льда, древесных опилок или торфа болот».

Бывшие дети вступают во взрослую жизнь с энтузиазмом и распалённым воображением, чтобы потом разочароваться и уехать, в лучшем случае, а в худшем — плюнуть на юношеские мечты и слиться с серой массой соотечественников, не имеющих ни особых радостей, ни больших печалей.

Упомянутый дефект не фатален, он устраняется развитием экономической мощи страны, требующей внятных целей, стимулов, а, главное, больше свободы. И устранение этого дефекта, пожалуй, было бы высшим проявлением государственного патриотизма со стороны руководства России. Между тем, с каждым годом страна, которую предстоит обживать нынешним школьникам, кажется, становится чуть менее уютной. В ней чуть меньше возможностей и чуть меньше воздуха, чтобы дышать.

Сергей Михайлов
СамолётЪ