Последний парад наступает. Россия в очередной раз расстаётся с иллюзиями

Странный выходной посреди июньской недели, странный парад, ради которого был устроен этот выходной. Внешне обычный — внушительный и лощёный, правда, без зрителей, зато с проверенными, выдержанными в карантине ветеранами и оставшимися президентами-союзниками.

Но по ощущениям — странный, вымученный, словно он нужен не стране, и не участникам, а всего лишь одному человеку, который именно так захотел отметить победу: и над немцами в 1945-м и над коронавирусом в 2020-м.

А по настроению больше похожий, простите, на похороны. Только вот похороны чего?

Чтобы попытаться ответить, не обойтись от исторических аналогий, которые так любит российский президент. Так вот июльским парадом 1945-го была похоронена та невиданная в истории СССР свобода, которую вдруг ощутил народ-победитель, невероятными усилиями переломивший ход войны и погнавший врага на Запад. Это была свобода от удушающего довоенного страха, в который загнал русский народ будущий генералиссимус. А за месяц до Парада Победы он же поднял тост за русский народ, поблагодарив нас за терпение — любой другой народ прогнал бы такое правительство первой же зимой, а наш ничего, вытерпел, спасибо ему за это.

Народ верил, что теперь-то, после такой страшной войны, всё будет по-другому, иначе, честнее, справедливее, разумнее, человечнее. Распустят колхозы, отменят цензуру, выпустят зэков из лагерей, восстановится нормальная жизнь, которую многие тогда ещё помнили...

Но тот Парад Победы оказался рубежом, за которым свободы стало не больше, а меньше. Где появились дело врачей-отравителей, гонения на литературу и генетику, произошёл ренессанс Гулага и ещё более жёсткого колхозного рабства. Государству оказался не нужен такой, казалось, возможный гражданский мир со своим народом. Ему нужно было поставить этот народ на то его прежнее место — тотального бесправия, страха и зависимости от государственной машины, — которое только и делает людей безропотным, управляемым «орудием истории». И над всем этим ещё повесили дамоклов меч новой войны — чтобы не рыпались.

75 лет спустя страна, несколько раз изменившаяся до неузнаваемости, снова оказалась у развилки, когда на неё обрушилась новая, невидимая коронавирусная беда. Перед лицом которой общество и власть снова оказались в одной лодке — в равной степени уязвимыми. И президент из своего бункера произносил едва ли не же слова про «братьев и сестёр».

Но острая фаза пандемии (будем надеяться) прошла, и казавшаяся оробевшей власть снова почувствовала свою силу. А главное — решила эту силу показать обществу, чтобы не было ненужных и опасных иллюзий, чтобы помнили, кто здесь хозяин.

Это проявилось и в упорстве с воплощением того, что всем кроме власти после вируса стало безразлично: проведением парада и голосования по Конституции. И в активности воспрянувшей духом отечественной полицейщины, с новым усердием принявшейся раскручивать старые и новые уголовные дела против всех «несогласных»: от журналистов и оппозиционеров до фанатов «Спартака».

Государство опять, как и в 45-м демонстрирует, что согласие с обществом для него невыносимо. Что добиваться чего-то насилием для него комфортней, чем добрым согласием.

На таком фоне очередное обращение Владимира Путина, прозвучавшее накануне парада, воспринималось уже вопреки риторике не ожидавшимся проявлением доброй воли, а элементом знакомой политики «кнута и пряника». Голоса на плебисците по конституционным поправкам нужны ему, чтобы, как было сказано в телеэфире «обеспечить надежные условия для уверенного, динамичного, долгосрочного развития страны на годы и десятилетия вперёд».

Как и Владимир Владимирович, Иосиф Виссарионович в 1945-м рассчитывал на "долгие десятилетия. Но в его распоряжении оказалось только восемь лет. История, как известно, ничему не учит.

Илья Неведомский
СамолётЪ