Угроза обнуления. Почему Путин — это не «Брежнев сегодня», или за что мы будем голосовать 1 июля?

Это было бы не так очевидно, если бы не случился коронавирус, который проложил границу между жизнью страны «до» и «после».

«До» стране тоже жилось не ахти как, реальные доходы падали несколько лет. Но постепенно, не сразу, и всё-таки было хоть какое-то ощущение стабильности пополам с робкой надеждой на улучшение.

Как ни странно, надежду подпитывала и та сверхмхатовская пауза, которую взял президент в ответ на немой вопрос своего номенклатурного окружения: что будет после 2024 года? А в январе за паузой последовал «силовой приём», когда Владимир Путин объявил о намерении менять конституцию.

К этому можно было бы относиться по-разному, но это был ответ. Да, грубоватый, особенно после мартовского терешковского «обнуления», но по-своему логичный и адекватный для реалий «той» жизни, что была до прихода в страну вируса.

Он пришёл и спутал карты, перевернув всю повестку частной и государственной жизни. Последовавший за началом пандемии карантин в каком-то смысле воспроизвёл ситуацию 1941 года. Он перечеркнул весь казённый оптимизм нацпроектов, которые шли в пакете с обнулением, загнал растерянную верховную власть в какое-то глухое подполье, вывел на передний край камикадзе-губернаторов. Ввергнул россиян в депрессию, заставив их бояться сразу всего: болезни, смерти, нищеты, произвола власти.

И это до неузнаваемости изменило страну. Но, похоже, не её президента. Вся Россия в массе своей уже живёт в новой реальности, осознав, что она другая и надолго. А президент требует «продолжения банкета» — нужен и парад во время «чумы», и голосование за конституционные поправки в ситуации, когда все уже забыли, зачем эти поправки были нужны.

И вот уже огромная государственная махина, чуть остывшая за время вынужденного простоя, начинает поворачиваться, чтобы любой ценой 1 июля удовлетворить желание первого лица — устроить-таки желаемый праздник народного единения.

Беда не в том, что эта срежиссированная демонстрация любви электората может обернуться своей прямой противоположностью. Дело даже не в бессмысленности процесса искусственной легитимизации того, что уже и так на самом деле действует. И не в бессодержательности самих поправок, которые даже власть не решается всерьёз обсуждать публично, ограничиваясь роликами, в которых некоторые люди, в меру таланта и искренности демонстрируют свою лояльность.

Беда в том, что после 1 июля безальтернативный президент останется один на один с раздраженными гражданами своей страны. Они, выкинутые из политической процедуры компромиссов и согласований по поводу всего — хотя бы и конституционных поправок — конечно, отдадут свой голос, раз это так нужно президенту. Но наверняка у них появится много новых вопросов, которые будут еще множиться по мере того, как ситуация в стране будет ухудшаться.

Россияне, кажется, уже не ждут от власти ничего хорошего, они, как подтверждает это свежий доклад независимой исследовательской группы Сергея Белановского, предвидят политические потрясения и протесты, доверие к власти, надломленное пенсионной реформой в 2018 году, усугубила пандемия 2020 года.

Исследователи пишут, что имидж властей в массовом сознании ухудшился, пропаганда перестает действовать, а главным объектом негатива стал лично президент Владимир Путин.

Аналогия с советским режимом Леонида Брежнева, которую, очевидно, негласно имеет в виду окружение Владимира Путина, продвигая идею его безальтернативности, уже не работает. Застойная брежневская 16-летка, воспринимающаяся сейчас «золотым веком» позднего СССР, была основана на консенсусе мирного существования государства и общества, который Россия Путина почти растеряла за те 20 лет, что он, превзойдя рекорд Леонида Ильича, находится у власти.

Это подтверждают и выводы упомянутого исследования, согласно которому у большинства опрошенных стремительно падает вера в способность федеральных властей справиться с коронавирусом. При этом, правда, всё ещё сохраняется определённое доверие региональным властям.

Рейтинги президента и правительства снижаются среди всех категорий населения, в том числе в ядре «путинского электората».

Даже самые многочисленные аполитичные россияне, поддавшиеся «обаянию идеи «справедливой сильной руки» в посткрымскую эпоху, движутся в направлении скепсиса и протеста.

Процесс деморализации затронул даже группу сторонников Путина — она распадается на выраженные подгруппы, единство которых в случае массовых протестов вовсе не гарантировано. «Конъюнктурщики» будут поддерживать президента ради сохранения привилегий, правые «великодержавники» — оставаться в стороне, а «хранители статус-кво» — бояться перемен. А сторонники идеи «сильной руки» уже не будут связывать с ней президента.

Даже критики исследования Белановского соглашаются с тем, что протестный потенциал общества не может не расти из-за ситуации в экономике. Дополнительным источником угрозы им видится общая неадекватность власти, склонной действовать методами 2014 года в кардинально изменившейся ситуации. То, что происходит сейчас в стране до ужаса напоминает аварийную ситуацию с пролившейся соляркой в Норильске: там, как и российской политической системе, тоже прохудился фундамент, а стоящая на нём конструкция оказалась слаба.

«Думая о том, хорош их лидер или нет, люди не смотрят на 10 лет назад, на то, что когда-то выросли доходы, они ориентируются на существующую ситуацию», — сказал по этому поводу «Ведомостям» политолог Николай Петров.

Конечно, протестная ситуация в России совсем далека от беспорядков, полыхающих сейчас в некоторых штатах США. Но это совсем не повод для самоуспокоения. Скорее наоборот, власти пора начинать беспокоиться из-за чрезмерного терпения россиян, учитывая объём лишений, уже выпавших на их долю (а, сколько их ещё впереди!). Этому, кстати, учит и история страны, которую так почитает наш президент...

Илья Неведомский
СамолётЪ