Новая нормальность. Вологодская область продемонстрировала средний уровень «вирусного суверенитета»

Речь в опубликованном сегодня докладе фонда идёт о практике закрытия границ и введения ограничений для неместных жителей до усиления негативной риторики местного патриотизма, предполагающей поиск источника рисков за пределами своей территории.

Чтобы оценить степень самоизоляции субъектов Федерации в измеряемых величинах, эксперты разделили все регионы на три группы по индексу «вирусного суверенитета».

В группу с высоким индексом вошли 14 регионов, где принимались жёсткие ограничительные меры в отношении въезда из других субъектов (Челябинская область, Чечня), пассажирского транспорта (Карелия), регулирования торговли и других сфер (Забайкалье), контроля над приехавшими жителями других регионов (Томская область, Красноярский край), туризма (Краснодарский край) или нагнетались подозрения в адрес «москвичей» (Ивановская область). Например, в Забайкалье губернатор Александр Осипов ввел запрет на продажу алкоголя (правда, позже его отменил) и объявил двухнедельный карантин для прибывших из других регионов, в Карелии приостановили работу общественного транспорта и сократили часы продажи алкоголя, а в Челябинской области закрыли границы для въезда иногороднего транспорта.

Ещё 33 региона (в том числе Вологодская область) продемонстрировали средний уровень «вирусного суверенитета»: в основном это сочетание режима самоизоляции с отдельными дополнительными мерами вроде ограничения транспортного сообщения или сокращения продажи алкоголя. А в 36 субъектах уровень таких мер оказался минимальным: там ограничились режимом самоизоляции граждан. Москву и Подмосковье эксперты решили в рейтинг не включать ввиду особого положения этих регионов.

Минимизация последствий пандемии стала для регионов в марте ключевой задачей, отмечается в докладе. При этом неодинаковая стартовая ситуация, отсутствие рецепта эффективной профилактики, риски форс-мажорных ситуаций и противоречивость идущих с федерального уровня сигналов поставили губернаторов перед выбором, связанным с поиском баланса в принятии антикризисных мер. Отношение федеральных властей к предпринимаемым регионами шагам тоже остается двойственным: они декларативно критикуются, но не пресекаются, поскольку в этом случае центру пришлось бы брать политическую ответственность за ситуацию с пандемией в регионах.

«Тактически разнообразие практик [борьбы с вирусом] не является для федеральной власти комфортным, однако устраивает её с точки зрения балансирования жёстких и мягких ограничительных мер в условиях неопределенности относительно масштабов пандемии. Оборотной стороной смягчения мер является гипотетический рост распространения вирусной инфекции. Издержками же ужесточения режима являются ухудшение экономической ситуации, риски негативной социальной динамики и нарастание бытовых проблем», — говорится в докладе.

Комментарии ситуации от различных экспертов порой диаметрально противоположны. Хотя все сходятся на том, что задумка федеральных властей отдать инициативу регионам была вызвана желание избежать ответственности за непопулярные решения, выводы делаются разные.

Например, сугубые сторонники Владимира Путина полагают, что президент «придерживается проверенной стратагемы, которую он использует много лет. Он не рубит с плеча, стараясь напоминаниями заставить свое окружение и чиновников выполнять свои поручения.

Но, если ситуация в России пойдет по самому негативному сценарию, то Путину придется, как и Сталину в июле 1941 года, принять свой «Приказ № 227», чтобы подвысить уровень дисциплины и ответственность чиновников всех уровней.

У менее ангажированных экспертов другое мнение. Например, политолог Александр Кынев считает, что сейчас на политическое решение о децентрализации ответственности наложилось резкое ухудшение координации в целом: «За последние несколько лет федеральный центр заменил реальные механизмы координации играми в тимбилдинг, видимо, считая, что тренированный организм будет чувствовать, куда идти. Но он этого не чувствует». Система 20 лет работала так, что за излишнее рвение с запретами никогда никого не наказывали, а за излишнюю мягкость — наказывали и это тоже сказывается, резюмирует Кынев: «В такой системе быть жёстким безопасно, а человеком более деликатным — некомфортно. Это как с выборами, когда за фальсификации не наказывают, а за плохие результаты наказывают. Здесь работает та же логика: лучше перебдеть, чем недобдеть».

А вот Глеб Павловский убеждён, что перемещение центров принятия решений из Кремля на уровень регионов — естественный политический процесс. Важно, чтобы на выходе из кризиса деловой и политический истеблишмент помешал откату назад, считает политолог. Павловский считает происходящее «возвращением нормальности»: «Путин молча признал по факту нормальные протоколы управления, которые только и применимы для ситуаций, подобных нынешней... Россия вернулась в свое нормальное состояние». Миф о вертикали власти разрушен, полагает эксперт: есть неединая, зато живая Россия, и она выживает.

А то, что единства нет, — «очень хорошо и означает, что у русских не поврежден могучий инстинкт выживания».

Илья Неведомский
СамолётЪ