Декабристы разбудили Эрнста. «Союз спасения» как выражение главной тревоги российской власти

Пустынный зал популярного кинокомплекса, который автор увидел на практически премьере картины продюсера Эрнста и режиссёра Кравчука (автора эпопей «Адмирал» и «Викинг»), — лучшее тому свидетельство.

Ответ на вопрос, отчего зритель побежал от фильма как чёрт от ладана, кроется не только в ткани самой, безусловно, дорогой ($11 млн) картины. В ней намешано и хорошо взболтано много всего. Но в памяти остаются какие-то отрывочные эпизоды. Два мальчика — брюнет и блондин — закольцовывающих сюжет и акцентирующие главный назидательный посыл этого в целом дидактического произведения, призванного научить юного зрителя любить не столько Родину, сколько её, Родины, верховную власть. Министр культуры Мединский никогда не скрывал, что намерен включить «Союз спасения» в число обязательных произведений школьной программы. Вот тогда точно от зрителей у фильма не будет отбоя.

Что ещё вспоминается сразу же? Две улыбки. Прелестной Софьи Эрнст, одной из немногих живых фигур в этом фильме, даром, что она играет эпизодического персонажа. И улыбка Александра I (Виталий Кищенко) в самом конце, появляющаяся тенью воспоминания в воспалённом мозгу недоповешенного Муравьёва-Апостола...

А ещё — аттракцион с расстрелом восставших полков на Сенатской площади и на льду Невы под музыку российской попсы. И какая-то мертвенная, населённая вурдалаками Украина (что в общем вписывается в нынешнее отношение к этой территории нашего истеблишмента). Вот, пожалуй, и всё.

На премьере Константин Эрнст много говорил о том, что мы «практически ничего не знаем» о восстании декабристов. Наверное, он всё-таки имел в виду российского обывателя, действительно, подрастерявшего за последние двадцать лет и знания, и ориентиры. С исторической же наукой, слава богу, за это время ничего страшного не случилось — знаний о том, что было до, во время и после 26 декабря 1825 года, там хоть отбавляй. И, слушая продюсера, можно было подумать, что авторы «Союза спасения» решили если не ошеломить зрителя неким историческим откровением, то хотя бы устроить исторический ликбез.

Вместо этого нам всем показали (и достаточно откровенно), как работает отечественная пропагандистская киномашина в своём предельном варианте. То есть это не простое отзеркаливание Голливуда, как это было, например, в тоже духоподъёмном «Движении вверх» иди в не менее патриотичном фильме про Валерия Харламова.

В этот же раз мы увидели практически полностью отечественное «ноу-хау» в обёртке голливудского блокбастера. «Союз спасения» — стало элегией о суверенной власти, которой приходится брать на себя грехи мира сего и сурово, по-отечески наказывать тех, кто в ней разуверился.

При этом фильм — явно инспирирован реальными событиями отечественного политического ландшафта последнего времени — от протестов на Болотной площади почти восьмилетней давности до «гуляний» по предвыборной Москве минувшим летом. Впрочем, об этом, явно волнующем администрацию президента подтексте не написал в связи с «Союзом спасения» только ленивый.

О том, например, что среди заговорщиков нет ни одного не то, чтобы положительного персонажа, но даже такого, которому можно было бы просто по-человечески посочувствовать. Все они — либо злобные охотники до власти, либо пьяницы, либо расчётливые трусы, либо, что ещё хуже — безответственные, прекраснодушные мечтатели, открывающие дорогу измене. Здесь — никого не жалко. Неприятны — все. Кроме уже упомянутой Софьи Эрнст, конечно.

Но ведь абсолютно невозможно жалеть и другую сторону — высокомерного Николая Павловича (Иван Колесников) с лицом кинозлодея средней руки. Желая рассказать назидательную историю о том, до чего доводит увлечение идеями, создатели картины рисуют такой «привлекательный» образ власти, охраняющей страну и стабильность в ней, от которого хочется бежать куда глаза глядят.

Да вот хотя бы в соседний кинозал, где идёт нормальное голливудское кино. Его, конечно, можно ругать за потакание низким вкусам, за стремление к коммерческому успеху, но в нём, по крайней мере, есть забота о зрителе, стремление угадать его ожидания. А главное есть живые персонажи, которым можно сочувствовать, с которыми можно как-то себя ассоциировать.

То кино — это отражение представлений общества о самом себе, своих пороках и идеалах, героях и злодеях.

Наше — попытка власти (и её охранительной драматургии) сформировать у общества такое представление о себе, которое этой власти выгодно. Такой подход называется словом «пропаганда». И он сегодня определяет главное отличие такого российского кино, которое представлено фильмами о войне, спорте и вот — истории. Кино, сеющего вокруг себя смысловую, художественную мертвечину и пугающего зрителя.

Нам уже довелось недавно писать о проблемах Константина Эрнста, вынужденно поставившего свой Первый канал на службу политической пропаганде. Но, увы, политика, запущенная в художественное творчество, как козёл в огород, и здесь даёт тот же плачевный результат: искусство гибнет под её жестокими «пулемётными очередями».

Сергей Михайлов
СамолётЪ