Последний герой

Между тем, можно только порадоваться за коллегу, которая, пробив завесу информационного шума, сумела самолично познакомиться с реальными людьми и их реальной жизнью. Хотя неизбежный, наверное, московский снобизм наложил свой отпечаток на отношение к целому ряду реально существующих проблем.

Пример - лирическое отступление о «верности» череповчан своему «поильцу и кормильцу» - металлургическому заводу, которая ему теперь оказалась «совершенно ни к чему». Звучит красиво, но режет слух местному жителю. Во-первых, в таких выражениях здесь рассуждать отвыкли. Во-вторых, все постперестроечные годы (не говоря уже о советских временах) комбинат, равно, как большинство других предприятий города честно несли свой крест «социальной ответственности». Это помимо укрепления «налогооблагаемой базы». И сейчас, когда вся коньюктура рухнула, упрекать их в «неверности» глупо и несправедливо.

Здесь сквозит еще один мотив, особенно популярный у определенной категории столичных жителей, любящих попинать «кондовое» Отечество и своих «совковых» сограждан: вот, мол, доигрались со своей сырьевой (нефть, газ, металлы, древесина и т.д.) экономикой, теперь это сырье Западу стало не нужно. Но сегодня вообще сложно понять, что нужно этому капризному Западу, который, кажется, отказывается уже от всего на свете: от китайских шмоток, японских и американских автомобилей, финансовых услуг лондонского Сити и нью-йоркской Уолл-стрит. Что там еще осталось?

А ведь все это примеры диверсифицированных экономик, которые ставятся России и ее «моногородам» в пример. Но грянул кризис, и оказалось, что вся эта «диверсифицированность», подчиненная ультрасовременному «гламурному» капитализму, не стоит ломаного гроша. Броскость и бросовость, легкие, поверхностные решения, умение попасть «в струю». Объединение стремления избавить себя от ответственности за что бы то ни было с коммерческим интересом. Успех, основанный не на знаниях и навыках, а на грамотной социальной коммуникации, умении правильно вращаться в правильно выбранных сообществах. Вот отличительные черты нового капиталистического «гламура», успевшего оглушить и череповчан.

Если попытаться разобраться в том, кто в последнее время заполнил очереди центров занятости, невольно придешь к парадоксальному выводу: это не только и не столько самые слабые и незащищенные, но, прежде всего, те, кого (как бы выразиться помягче?) дебилизировала и развратила существующая система. Причем, это не только откровенные лентяи и пьяницы, от которых всегда и везде избавляются в первую очередь. Это и та «дама в норковой шубе», не желающая идти в «санитарки и посудомойки», которую с таким сочувствием описала в своем репортаже моя московская знакомая. И те здоровые мужики, что еще задолго до кризиса дружно рванули с того же комбината в стремительно выросшие по городским окраинам разнообразные «шараги» (диверсификация!) за длинным рублем, за «достойной» зарплатой. Вот еще одно слово, не вызывающее других эмоций, кроме возмущенного недоумения.

Когда у нас громогласно заявляют, что жители страны должны иметь «достойные» условия жизни: получать высокую зарплату, иметь комфортное жилье, ездить на качественном (читай иностранном) автомобиле, почему-то не упоминают о том, что для получения всего этого добра, кроме естественного желания, должны быть еще веские основания. Чтобы что-то иметь, нужно самому произвести что-то полезное. Желательно при этом (простите за тавтологию) производить производительно. Чем, к примеру, житель Дальнего Востока, возмущенный потерей возможности покупать «достойный» японский авто-секонд-хенд, лучше своего собрата из Тольятти, производящего автомобили, которыми тот же дальневосточник брезгует? Он-то сам лучше работает? И так – во всем. Социальный статус, доставшийся «дуриком» в тучные годы, не может быть прочным по определению. Надеюсь, кризис заставит это понять и дам в норковых шубах, и московского девелопера, недавно еще посылавшего в задницу всех, «у кого на счете меньше миллиарда долларов». Жить, как «там, а работать, как «здесь» можно, но недолго. Большинство «естественных» прав нуждается в ежедневном доказательстве. Еще Достоевский говорил, что свобода для человека есть не дарованное право, а тяжелая повседневная обязанность. Точно так же надо заботиться и о своем достоинстве.

Станут ли панацеей от кризиса общественные работы, на которые делает упор городская администрация? Не станут. Потому что никуда никого не ведут и никого не развивают, скорее наоборот, маргинализируют. В лучшем случае позволяют как-то перетерпеть тяжелые времена. Но пока не так уж все еще плохо, чтобы народ валом повалил в дровосеки и подсобные рабочие – настоящего голода, слава Богу, нет. Программа развития предпринимательства выглядит более перспективной. Но одного обучения здесь мало, во-первых, нужны еще конкурентная среда, снижение налогового и административного пресса. А, во-вторых, все же не станут предпринимателями. И дело здесь не в пресловутом «притяжении» ЧерМК (он много значит для города, но уже далеко не все). И не в картошке, названной коллегой «тормозом социальной революции».

По ее логике (довольно распространенной, кстати) россияне зажаты в тиски психологического тупика: с одной стороны, сопротивляются деиндустриализации (которая считается благом), а, с другой, испытывают генетически впитанную, непреодолимую «власть земли». Отчасти верно, но, как во всякой устойчивой культурно-ментальной среде, здесь таятся свои возможности. К примеру, те же шесть соток могут быть не только «лекарством от кризиса», но и напоминанием, что помимо нефтяного в экономике есть еще и аграрный сектор, весьма, кстати, перспективный при мировом продовольственном дефиците. Его тоже надо развивать. И пример Израиля, где «изобретают компьютерные технологии» якобы из-за отсутствия огородов, не самый удачный потому, что подлинной опорой этой неоднозначной ближневосточной страны были и продолжают оставаться не технологии, а сельскохозяйственные коммуны - кибуцы.

Взять тот же патриархальный Кириллов, так умиливший нашу москвичку, живущий, почти не замечая пока кризиса, за счет огородов, бюджета, но и за счет туризма - экономической отрасли, признанной наисовременнейшей. Это, типичное для нас, сочетание нового и старого в укладе жизни можно воспринимать как нелепость и дикость. А можно, как самый актуальный мировой тренд. О всяком случае, так считает проницательный ливанец Нассим Талеб, которого 20 лет активной работы на валютном рынке сделали проницательным философом. Талеб полагает, что, возможно, вся система экономического роста, сформировавшейся в новое время, была отклонением от нормы и верный путь лежит где-то посередине между медленным развитием в древнем мире и в средние века и стремительным ростом последнего времени. «Может быть, вся западноевропейская протестантская экономическая культура, основанная на кредитовании, росте с помощью накапливания долгов, это один гигантский пузырь в истории, - рассуждает Талеб. - Может, нам придется вернуться к фундаментальной переоценке механизма, который распространился на весь мир и в итоге взорвался. Может, у нас просто нет выбора». Может быть…

Все проходит – думал я, провожая свою московскую гостью на вечерний поезд. Прошло двадцать лет с нашего выпускного университетского расставания, а встретились мы только сейчас. Все проходит, неизменной остается только неубиваемая способность людей находить выход из безвыходных ситуаций.

«Россия даже в самые мрачные времена своей истории не сидела сложа руки... Била камни на мостовых и создавала умные механизмы; таскала на пристанях мешки с зерном и выводила в лабораториях химические формулы; она разгружала корабли и копала картошку; люди гуляли на свадьбах, рожали детей и сидели в тюрьмах; русские с одинаковой гордостью носили великолепный фрак и бряцали ржавыми кандалами, производство имперской индустрии возрастало, и Россия могла выбрасывать на мировой рынок почти все - от броненосцев до детских сосок». Так писал Валентин Пикуль о событиях начала прошлого века. В начале века нынешнего эти простые слова по-прежнему дарят надежду.

Юрий Антушевич, главный редактор