«На завод!» Замещение капитала дешёвым трудом — как «вечный двигатель» российской экономики

Росстат зафиксировал по итогам 2022 года снижение уровня бедности в России до 10,5%. Был обновлён исторический минимум для всего постсоветского периода. Пускай всего на полпроцента, фактически на величину статистической погрешности, но сократилась численность россиян, живущих за чертой бедности.

Денежные доходы людей в 2022 году увеличились на 12,2% к 2021 году (до 79,1 трлн руб.), номинальная средняя зарплата — на 12,6% (до 64 191 руб.).

«Людям денег не надо»?

Некоторые из основных причин зафиксированного финансового благополучия, которые называют эксперты, лежат на поверхности: например, расширение программы адресных выплат для семей с детьми, или резкий рост числа военнослужащих и их денежного довольствия, с другой стороны, та же мобилизация существенно повлияла на рынок труда, снижая безработицу и вовлекая в трудовую деятельность новые категории граждан (пенсионеры, домохозяйки и т.п.), с соответствующим ростом их доходов.

Однако внешне парадоксальным образом, по данным всё того же Росстата, в 2022 году произошло снижение реальных денежных доходов населения — на 1,4%.

Иначе, наверное, и быть не могло в условиях, когда всё большую долю доходов обеспечивают социальные и непроизводительные (армейские) выплаты. При этом экономика не растёт и, по сути, происходит перекладывание денег из одних карманов в другие.

Причём, это происходит уже не первый год. Это видно из графика, демонстрирующего, что на максимуме доходы населения в современной России были только в 2013 году, а потом ни разу не достигали этого уровня:

Если посмотреть на этот график глазами правительства, пожалуй, можно сделать однозначный вывод: несмотря на то, что у людей на руках меньше денег, чем 10 лет назад, они массово (и достаточно напористо) поддерживают всё, что делает власть, значит, «людям денег не надо». То есть, похоже, можно и дальше снижать цену труда — то есть издержки на социалку, и на найм тех, кто власти нужен. И можно предположить, что постепенно стагнация реальных доходов с тенденцией к снижению становится для власти неким инструментом управления на макроуровне.

«Ножницы» цен

И это не какое-то особое изобретение российского руководства, небезосновательно полагают экономист Дмитрий Прокофьев и финансист Никита Демидов, авторы телеграм-канала «Деньги и песец». По их мнению, очень похоже на то, что современное начальство копирует эконмические практики СССР 1920-х годов.

Например, «ножницы цен», придуманные в то время экономистом Евгением Преображенским. Суть их заключалась в том, что советское государство закупало зерно по ценам, гораздо более низким по сравнению с мировыми, а продавало крестьянам текстиль и другие промышленные товары по заметно более высоким ценам. Ценовая разница составляла фонд, из которого можно было и обеспечить сверхвысокие цены, и покрыть общие издержки неэффективного производства и распределения.

Вот только, напоминают Прокофьев и Демидов, ножницы цен «сломались» к концу 1920-х, потому что крестьяне просто начали сворачивать посев — всё равно за деньги, вырученные за хлеб, ничего толком было не купить.

Нечто похожее происходит сейчас с планом «структурной трансформации», заявленным властями весной 2022-го года, особенно с его «импортозамещением». План этот по умолчанию предусматривал, что люди, в отсутствие (или при резком сокращении) импорта, пойдут покупать «товары отечественного производителя», несмотря на выросшие цены.

А в ситуации дорогих кредитов людям придётся пустить в дело свои сбережения. Когда же деньги кончатся, люди будут готовы наниматься на работу на любых условиях.

Зато производитель, конвертирует выручку в валюту по хорошему курсу, запасётся оборудованием, комплектующими и т.д. и снова продолжит продавать.

Но получается пока то же самое, что в 1920-е — люди «перешли на сберегательную модель поведения».

«На завод!»

Но государство, кажется, не оставляет усилий продолжать структурную трансформацию экономики, которая идёт по планам, придуманным в Госплане СССР еще в конце 1920-х. А точнее — по «модели Фельдмана»: видный советский экономист Григорий Фельдман придумал как запустить экономический рост без притока капитала извне.

Для этого следовало поделить всю экономику на две части: одна производит «потребительские» товары, другая «инвестиционные».

Поскольку частных инвестиций нет, а весь доступный инвестиционный капитал находится в руках государства — ему и решать, куда инвестировать. Оно и решило — в промышленную инфраструктуру. Не заботясь при этом об удовлетворении потребления.

Не потому, что не думало о населении — наоборот: отсутствие развития потребления должно было стимулировать людей идти «на завод», «на стройку». Поначалу, на первом этапе «инвестиций в производство», государство даже доплачивало тем, кто переходил из потребительского сектора в производственный чуть «выше рынка», рассчитывая, что довольно скоро у заводов будут выстраиваться очереди, и зарплаты снизятся.

Важное свойство такого механизма в том, что искусственный переток капитала в «производственнный сектор» провоцирует дефицит капитала в «потребительском секторе», дальше следует сокращение рабочих мест, и освободившиеся работники опять идут в «производство», снижая цену труда.

Естественно, что дефицит капитала в потребительском секторе провоцирует реальный дефицит потребительских товаров (и услуг), а сокращение предложения потребительских товаров тянет вверх цены на эти товары. Но и это в логике «модели Фельдмана» хорошо — если темпы роста цен будут обгонять темпы роста зарплат, то люди не смогут потреблять, а будут экономить — т. е. «накапливать капитал»...

Который рано или поздно можно будет изъять у населения и снова направить на «новое производство». Дополнительным «бонусом» станут новый рост дефицита капитала в потребительском секторе и продолжение вытеснения из потребительского сектора рабочей силы, которая ещё сильнее станет давить на рынок труда в производственном секторе, снижая зарплаты.

«Морковка» для пролетария

Получается, резюмируют Прокофьев и Демидов, что «потребительское общество» превращается в такую морковку, которую правительство подвешивает перед носом пролетария, крутящего педали «динамо машины» — и чем лучше пролетарий крутит педали, чем быстрее правительство накапливает капитал, тем больше реинвестирует этот капитал в производство, и чем быстрее капитал уходит из потребительского сектора, тем быстрее растут в потребительском секторе цены, заставляя рабочего «в производстве» крутить педали еще эффективнее.

Фельдману казалось, что он придумал для «социалистической» экономики вечный двигатель (на самом деле его модель представляла собой замещение капитала трудом).

Похоже, что и сегодня правительству кажется, что оно снова изобрело «вечный двигатель» для экономики.

Живые приметы такой «структурной трансформации» уже можно наблюдать повсеместно. Это не только речи официальных лиц, публично мечтающих о том, что курьеры и таксисты в скором времени получат «нормальные профессии» и отправятся на «реальное производство» (железа, удобрений или танков). Но и такие «мелочи», как, например, упразднение должности «упаковщик» на кассе в магазинах «Азбука Вкуса».

Именно так и работает «модель Фельдмана": в первую очередь «отмирают» мелкие сервисы, облегчающие жизнь людям — на них просто не хватает ресурса.

Подготовил Илья Неведомский
СамолётЪ