Кадуйский потоп.
В минорных обстоятельствах. Злая ирония очередного «тюремного» сериала
«Мы в город Изумрудный идём дорогой трудной», — поёт колонна усталых заключенных, маршируя по лагерному двору с нарисованной на нем извилистой жёлтой дорожкой. И эту интерлюдию нового сериала можно считать и его главным мотивом, и месседжем, обращённым к нам, зрителям (если у авторов, конечно, ставили задачу что-то кому-то посылать). Песня из старого, сентиментального советского мультика, снятого по украденной у американцев сказке и перелицованной для советских детей (такое вот «импортозамещение»), звучащая в исправительной колонии, сегодня, после 24 февраля выглядит как-то особенно зловеще-пророчески. Хотя, наверное, 13 сценаристов сериала и режиссёр Анна Пармас (снявшая «Елки последние» и «Давай разведемся») ничего такого не подозревали и не имели в виду.
Но, пожалуй, не могли не чувствовать этой исходящей от верховной власти интенции, уводящей общество в мечту о возвращении в недавнее советское прошлое. Где, как кажется, отношения между людьми были добрее, небо — синее, а трава зеленее.
Именно эти воспоминания и артефакты (детские сказки, старые игрушки и советские фильмы («Три мушкетера»)) являются главными инструментами в методике исправления зэков того самого «вертухая с добрыми глазами» Алёны Неверовой, которую в сериале играет всегда замечательно-органичная Анна Михалкова («Изображая жертву», сериалы «Обычная женщина», «Шторм»).
Само название «Исправления и наказания» отсылает к Достоевскому. И не случайно — в основе сериала лежит всё та же, заимствованная у русского классика идея нравственного перевоспитания грешника. Перевоспитания через страдания и любовь. А Алёна в этом процессе выступает в качестве пародийно-лобового воплощения этого противоречивого принципа. Тюремщик, читающий зекам детские сказки и, когда они спят, заботливо подтыкающий им одеялки. В провокационных социальных экспериментах которого невольно угадывается психологический садизм. Куда более изощрённый, чем та информация о тюремных нравах России, которые пробиваются в информационное пространство из-за заборов и решёток, включая анальное изнасилование шваброй...
Оно, кстати, упоминается и в сериале — Неверова пугает им своего дальнего родственника Верхоланцева-сына. Но она же одновременно может без зазрения совести шантажировать заключённого условно-досрочным и даже столкнуть недостаточно перевоспитавшегося зека в яму с нечистотами...
Именно эта «исправительно-наказательная» деятельность героини Михалковой выходит на первый план сериального повествования. Затеняя собой другую сюжетную линию, которую можно условно обозначить, как «мажоры в миноре» (благополучные «хозяева жизни», внезапно оказавшиеся в новой для себя обстановке социального дна) и которая, видимо, должна была стать для сериала основной. Но история олигархической семейки покойного олигарха Верхованцева, оказавшейся на нарах, получается не слишком забавной и увлекательной. Экспериментаторство их дальней родственницы в некоем «экспериментальном» исправительном заведении выглядит куда интересней.
А ещё сериал спасает присутствие удивительно пластичного Тимофея Трибунцева, знакомого зрителям по фильмам «Остров», сериалам «Домашний арест» и «Мёртвые души». Особенно в той части, что связана с дуэтом Трибунцева с Михалковой, неизменно рождающем (кажется, даже мимо воли авторов) некую удивительную «химию» отношений бывшего заключённого и обаятельного тюремщика.
Авторы сериала честно и старательно снимают трогательную историю нравственной «перековки» плохих, заносчивых людей в простых и хороших. Но само место действия, в котором разворачивается вся эта слащавая, липкая «доброта», невольно вызывает эффект злой иронии, который, кажется, неизбежен при обращении отечественного искусства к нашей, никак не реформируемой пенитенциарной системе. Почему — отдельный вопрос...
Сергей Михайлов
СамолётЪ