В чём сила, брат? Верещагины, которым «за державу обидно»

Удивительно и непостижимо в общем-то, как переплелись между собой образы и судьбы двух людей — реального художника Василия Васильевича Верещагина и киношного экс-таможенника Павла Артемьевича Верещагина. Случайно или нет авторам «Белого солнца пустыни» — режиссёру Владимиру Мотылю и сценаристам Рустаму Ибрагимбекову и Валентину Ежову — пришло в голову дать своему герою фамилию великого художника-пацифиста. Не знаю. Но склоняюсь к мысли, что, конечно, не случайно.

Помню в начале 2000-х в Череповец приехала съемочная группа НТВ. Что-то они снимали для себя, я уже не скажу. Но было утро, мы сидели в кафе «Товарищ» на Луначарского, 22 (уже нет этого кафе) и болтали, готовясь к съемкам. Московский журналист, молоденький совсем мальчик, расспрашивал о достопримечательностях. Я сказала.

— Вот еще домик Верещагина есть. Знаете Верещагина?

— А кто это?

Меня немного заело, и я ответила: — «Белое солнце пустыни смотрели? Помните: «Верещагин, уходи с баркаса»?

— А эээтот! Надо сходить...

Настоящий Верещагин тоже погиб от взрыва. В апреле 1904 года вместе с адмиралом Сергеем Макаровым он вышел на внешнее патрулирование Порт-Артура на броненосце «Петропавловск». Корабль подорвался на мине. Художник принял смерть с кистью в руках. Он стоял справа на мостике броненосца и делал наброски вражеской эскадры и рассказывал стоявшим рядом с ним офицерам о своём участии во многих военных кампаниях. Говорил, что где он находится он, там ничего страшного не может случиться. Однако случилось. Подорвавшийся «Петропавловск» ушёл на дно всего за две минуты. Вместе с ним морская пучина поглотила вице-адмирала Степана Макарова, художника и 650 моряков.

Верещагина оплакивал весь мир. Он содрогнулся при вести о его трагической гибели, и друзья мира с сердечной болью говорили: «ушел в могилу один из самых горячих поборников идеи мира».

...А начиналось всё хорошо. Родился в Череповце 14 октября 1842 в семье помещика. С восьми лет учился в петербургском Кадетском корпусе, окончил его в чине гардемарина. С шестнадцати плавал на фрегате «Камчатка» и других кораблях в Данию, Францию, Англию. В восемнадцать лет поступил в петербургскую Академию художеств, в двадцать один год ушел из Академии, не согласный с методами преподавания. Но остался художником. И со временем стал, как писал Александр Бенуа, самым в одно время популярным во всём русском искусстве лицом — не только в России, но во всём мире, заставившим «волноваться и горячиться до одурения не только Петербург и Москву, но и Берлин, Париж, Лондон и Америку». Кстати, в Америке ему предлагали почётное гражданство и мечтали, что он станет родоначальником американской школы живописи.

А пока, в 1867 году Верещагин с радостью принял приглашение Туркестанского генерал-губернатора генерала Константина Кауфмана состоять при нём художником. И принял боевое крещение, выдержав с горстью русских солдат тяжёлую осаду цитадели города войсками шахрисабзских беков, китай-кипчакских племен и восставшими местными жителями. За героическую оборону Самаркандской крепости Верещагин был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени, который он с гордостью носил, хотя вообще отрицал всякие награды. Человеком он был резким, с жестким характером, бесстрашный.

Вот факты биографии:

Весной 1874 года Верещагин открыл выставку своих работ в Петербурге. И получил обвинение в антипатриотизме и сочувствии к врагу. Лично ознакомившийся с полотнами Верещагина император Александр II, по официальной записи, «очень резко выразил своё неудовольствие», а великий князь Александр Александрович, — будущий император Александр III, сказал следующее: «Всегдашние его тенденциозности противны национальному самолюбию и можно по ним заключить одно: либо Верещагин скотина, или совершенно помешанный человек». Однако эта оценка не помешала через месяц Императорской академии художеств присвоить Верещагину звание профессора, от которого Верещагин отказался.

В 1882 году, Верещагину было уже 40 лет, в Берлинском обществе художников была устроена персональная выставка картин Верещагина. На неё прибыл генерал-фельдмаршал Хельмут Мольтке, глава прусского генерального штаба. Он с огромным интересом осмотрел живописные сюжеты недавней русско-турецкой войны.

Мольтке подошёл к картине «Апофеоз войны», на которой изображена гора человеческих черепов. Перед этим полотном старый вояка задержался надолго. Он рассматривал его внимательно, и вдруг обнаружил длинную фразу, идущую по деревянной раме. Василий Верещагин, который сопровождал генерала по своей выставке, перевел.

Немецкий седой генерал смутился и застыл. А Верещагин ещё раз повторил, для убедительности: — Посвящается всем завоевателям — прошедшим... настоящим... и будущим!

Кстати, после визита Хельмута Мольтке всем германским военным было категорически запрещено посещать антивоенную выставку Верещагина. Более того, генерал-фельдмаршал Мольтке посоветовал императору Александру III «приказать сжечь все военные картины художника, как имеющие самое пагубное влияние».

И в течение тридцати с лишним лет государственные музеи России не купили ни одного полотна русского воина-пацифиста.

Перед началом русско-японской войны Верещагин напишет:

Также, как 60 лет спустя, она нашла и не отпустила его «однофамильца» — киношного русского таможенника Павла Верещагина, который спокойно и уверенно ответил бандитам: «Я мзды не беру, мне за державу обидно!»

Евгения Васильева
СамолётЪ