Чисто формально. В Череповецком суде началось рассмотрение иска уволенного музыканта Олега Хакмана

О ситуации Олега Хакмана, некогда бывшей звезды череповецкого рока, а ныне — предпенсионера, уволенного по распоряжению директора городского Дворца химиков, СамолётЪ уже рассказывал. Но во время нашей очень эмоциональной беседы с Олегом ускользнула одна очень важная, даже определяющая вещь, которая по-настоящему стала понятна только в суде.

И благодаря судье Олегу Старикову, который с самого начала начал разбирать претензию Хакмана на то, чтобы признать его увольнение незаконным и восстановить на рабочем месте. Он взял трудовой договор и стал опрашивать истца по пунктам: выполнял ли он те или иные свои обязанности, записанные в документе чёрным по белому.

И вдруг выяснилось, что в разбираемом конфликте есть две реальности: формальная и неформальная.

Одна описана в договоре и в документах, составленных на его основании, послуживших, простите за тавтологию, формальным поводом для увольнения — в актах об отсутствии истца на рабочем месте.

Вторая — представляет собой реализацию устной договорённости между Хакманом и директором ДК Евгенией Морозовой.

Согласно договору, Хакман должен был каждый день приходить во дворец и в буквальном смысле с 8 до 17-ти сидеть там на сцене, сочиняя «свои песенки» на дворцовом пианино.

Согласно же договорённости, Хакман должен был появляться только для участия в концертах и других «массовых мероприятиях», где была необходима его работа в качестве вокалиста. Всё остальное время он мог проводить в своей домашней студии, сочиняя и записывая музыку.

Эта, зафиксированная на словах реальность продолжалась 3,5 года. Пока не перестала устраивать (не будем сейчас говорить о причинах) директора муниципального учреждения. Морозова фактически разорвала устную договорённость, не оставившую нигде материальных свидетельств своего существования. Но формальный договор, который фактически был ничтожным все эти годы, остался и лёг на стол к судье Старикову.

В философии есть понятие тесной и неразрывной взаимосвязи формы и содержания, в которой , содержание, «будучи определяющей стороной целого, представляет совокупность частей (элементов) предмета и их взаимодействий между собой и с другими предметами, а форма есть внутренняя организация содержания».

В истории с увольнением Олега Хакмана форма и содержание сначала жили отдельно друг от друга 3,5 года, а потом стали врагами. Эта, по сути почти шизофреническая ситуация может быть метафорой организации всей современной российской жизни, которая со всех сторон вроде бы окружена суровыми законами государства или правилами его различных инстанций, но на самом деле течёт «по понятиям», часто не имеющим к законам никакого отношения.

Это может быть ситуация какого-нибудь работника из теневого сектора экономики, не имеющего не только никакого трудового соглашения вообще, но и законного права на своё существование. Но, тем не менее, существующего и выполняющего какую-то работу «по договорённости» с другим человеком, который его нанял. При этом такой человек может быть в любой момент лишён и работы, и оплаты за неё без возможности хоть что-то кому-то доказать.

Согласен, это предельный случай. Но в тех или иных формах он по умолчанию существует во многих организациях — иначе никакого «дела Хакмана» не было бы вовсе.

Но такой же подход государство исповедует не только в трудовых отношениях. Можно взять хотя бы последние поправки в закон о СМИ, способные сделать «иностранным агентом» почти каждого человека, что-то пишущего в интернете или даже просто выражающего своё мнение по поводу чужой публикации. При этом авторы закона говорят, что уж российских блогеров, которые сидят себе тихо дома и что-то там пишут, это не коснётся. С какой стати не коснётся? И где это записано в новом законе? Да нигде! Случись, что написанное «тихим блогером» вдруг не понравится кому-то во властных инстанциях, приведённые выше слова вице-спикера Петра Толстого будут немедленно преданы забвению. А закон, не делающий различий между «безобидным» блогером и «госдеповским наймитом», как христова вера между эллином и иудеем, останется.

Точно так же, как остался «филькин», то есть «морозов» трудовой договор с Олегом Хакманом, отражающий то, чего на самом деле не было и быть не могло.

Но, похоже, пока для правосудия именно этот договор и есть настоящая реальность, форма, наполненная «содержанием» — дополнительными документами, представленными ответчиком.

Сможет и захочет ли оно выйти за пределы этой дурной реальности? Пока трудно ответить на этот вопрос. Для этого, как минимум, нужно доказать, что описанная в документах реальность — сфальсифицирована.

Следующее слушание назначено на 19 декабря.

Юрий Антушевич
СамолётЪ