Наши мёртвые. Россия до сих пор не может похоронить всех своих солдат

На «счету» отряда «Журавли», официально созданного в мае 2016 года, 59 бойцов Красной армии, возвращённых из небытия, тлена и забвения.

Гости редакции — председатель отряда Надежда Бахарева, полевой командир «Журавлей» Светлана Ящур и рядовой член отряда Виктор с известной любому жителю Череповца фамилией Окини: именем его деда — героического партизана Бориса Окинина, названа одна из улиц города...

Два сезона

Если Виктор — относительный новичок поискового дела, то Надежду и Светлану смело можно называть ветеранами движения, возникшего в СССР в 1988 году. Обе успели побывать в разных отрядах, пока, наконец не встретились в череповецких «Журавлях», чтобы заниматься всё тем же делом, которому посвятили жизнь: искать и находить незахороненных солдат, убитых на полях сражений, тех, кто не отпет, кому не отданы воинские почести.

— У нас есть два сезона: поисковый — с апреля по ноябрь, и зима, когда мы работаем с архивами, — рассказывает Светлана Ящур. — Зимой мы готовимся к лету: работаем с документами, разрабатываем маршруты поисков, готовим техническую часть. Основная вахта проходит на территории Вологодской области, наш отряд входит в поисковую экспедицию «Долина» — большое объединение отрядов со всей России, иногда и из других стран. У нашего отряда есть паспорт № 74, выданный «Долиной». Отряд небольшой — 18 человек, почти все работают, но есть и безработные, и даже люди с ограниченными возможностями. У нас есть такой человек, он не выезжает, но помогает нам в архивах.

Для остальных, работающих участников, по словам гостей, выезд на полевые работы часто становится проблемой — приходится подгадывать отпуска, отпрашиваться у начальства. Поэтому в экспедицию члены отряда выезжают по очереди: сначала одни, потом другие. Но отряд открыт для всех желающих: «Журавли» приглашают в экспедицию всех. Люди откликаются, едут, смотрят. В отряде остаются немногие.

Не удивительно — это не пионерский лагерь и даже не романтический турпоход. Условия — спартанские, работа тяжёлая, погода случается разная.

«Государство не помогает, но отчёты любит»

— На какие деньги существуете? — спрашиваем гостей.

— На свои собственные, — отвечает Надежда Бахарева. — Государство не помогает, но отчёты любит. Буквально в прошлом году мы узнали, что финансирование всё-таки можно получить. У нас в регионе, например, финансируется Вологодское объединение поисковиков. А вот маленькие отряды, которые входят в поисковое движение по Вологодской области (их 6 зарегистрированных — «Бери шинель», «Путь воина», «Журавли» и пр..), не финансируются. Нам отвечают, мол, пишите заявки на гранты, тогда деньги получите. Мы пробовали — у нас не прошла заявка. Отряд маленький, некому эту работу сделать. Значит, услугу надо заказывать, а это опять деньги. Большие отряды тоже пишут заявки на гранты, у них куча студентов, которые могут и умеют этим заниматься. А мы не умеем.

Поэтому зимой сами зарабатываем, чтобы обеспечить себя минимумом необходимого в экспедиции. Немного помогают друзья отряда: компания «Русский бисквит», которая делится частью своей сладкой продукции, и Андрей Шадрин из фонда «Содействие», который даёт отряду немного денег на бензин. Ещё однажды ЧФМК помог с фанерой — теперь отряд использует её для того, чтобы ставить палатки в сырых местах. Светлана Ящур рассказывает, что это урок экспедиции в Мясном бору (Новгородская область), где бойцы отряда почти две недели ходили по колено в холодном мокром месиве. Бензоинструмент и две лопаты выделил один из череповецких магазинов.

13-ть «верховых»

Результат этого года — 13 найденных «журавлями» бойцов. Шестеро из них были обнаружены в районе деревни Васильевщина Пархинского района Новгородской области. В этом месте была горловина так называемого Демянского котла, в котором советские войска три с лишним года держали в окружении немецкие дивизии. Потери советских войск в двух Демянских наступательных операциях составили около 280 тыс. человек.

— Бои были очень жестокие, — рассказывает Надежда Бахарева. — Многие бойцы остались на поверхности, на месте гибели. Их ещё называют «верховые», мы как раз ими и занимаемся. За 75 лет их немного припорошило землёй, примерно на 12-15 см, те, кто остался в воронках или окопах, — они поглубже, конечно. Их там много. Есть такая высотка, называется Песчаная, которая несколько раз переходила от немцев к нам и обратно, так мы там 10 лет копаем и всё ещё находим солдат. В этом году Дима наш нашёл бойца на глубине 2 метра. Поверяем траншеи. Минометный обстрел был — убило человека осколком и засыпало. Копаем.

Немцев «журавли» тоже находят, только в этом году двоих, но их не трогают — закапывают обратно. Объясняют это не каким-то особым отношениям к бывшим врагам — время уже уравняло убитых в правах — просто нет регламента, определяющего, что делать с немецкими останками.

— Конечно, если бы был жетон, можно было бы сообщить в организации, которые немцами занимаются, знаю, в Казани есть такие, и немецкие поисковики приезжают, — рассказывает Светлана. — В своё время у меня в отряде шестеро немцев работали, мы им нашли погибших соотечественников в Любаньской операции 1942-43 годов. Они их подняли и сами вывезли в Германию...

— В Васильевщине мы все знаем, позиции, даже представляем, как там все было, кто где находился, — подхватывает Надежда. — В донесениях читаем: был бой гранатами. Смотрим: попадаются осколки гранат. Минометный обстрел — осколки мин. Понимаешь, какие останки могут быть. Нет шанса найти целого солдата. А найдешь скорее всего, какие-то элементы, а еще нужно копать десять метров вокруг. Чтобы найти и собрать одного солдата, нужны определенные усилия и время, иногда несколько дней. Процедура: составляются акты эксгумации с фотоотчетом, с масштабом и привязкой к местности — север, юг. Обязательно фотографируется местность до раскопа, во время работы и после.

Следопыты белые и «чёрные»

— А погибшие, что с ними?

— Устанавливаем личность, — говорит Светлана. По медальону, если посчастливится найти, что большая редкость, или по личным вещам, они часто подписаны, но это не является стопроцентным доказательством. Останки сдаем на захоронение, которое проводит поисковая экспедиция «Долина» памяти Николая Ивановича Орлова, который в 60-е годы начинал это движение в Новгородской области.

Надежда Бахарева вспоминает о встречах с «чёрными копателями», которые сейчас уже встречаются редко. А ещё десять лет назад ходили целыми отрядами.

— Я работала в Любаньской экспедиции (это в Калининградской области) там их много было. Надевали немецкую форму, эдельвейсы, кожаные плащи, каски. Я в лесу с ними встречалась — холодный взгляд, интерес только к железу, взрывы по ночам. Был случай (тогда ещё в экспедиции разрешали детей брать) в Архангельской области у меня был отряд «Северная широта», мы с детьми — человек 100 — идем на раскоп в 10 км от лагеря по своей тропе. Так на этой тропе чёрные разводили костры, клали в них миномётные мины. Дети были научены, да и мы тоже: когда видим костер — все ложатся, а сапёры обезвреживают тропу, если успевают, конечно, потом все идут дальше... К сожалению, некоторые командиры, стараясь показать свои навыки, сами пытались заниматься разминированием, происходили взрывы, погибали дети. В итоге детей возить запретили.

«Собрать бы череповецких, был бы хороший отряд»

В Череповце, рассказывают гости, поискового движения не было много лет. Начиналось оно в 1990-х, потом заглохло, потом возникло снова, но в Вологде. А потом в Череповец приехали наши собеседницы и стали возрождать поиск. Хотя на самом деле всё начиналось в Череповце, конкретнее даже в посёлке Ботово под руководством Анатолия Скарюкова. Там был хороший музей. Сейчас, рассказывают Светлана и Надежда, много бывших череповчан работает в рыбинском отряде, в Ярославле, в Новгороде.

— Собрать бы наших череповецких, был бы хороший отряд, — говорит Светлана Ящур. — Но приходится собирать новых ребят, а это тяжело. Придут, посмотрят: молодцы, хорошим делом занимаетесь, сколько вам платят? А мы на этом не зарабатываем, это добровольное движение. Таким не каждый способен заниматься. Не все могут жить в палатках. Некоторые с нами съездят один раз, и всё. А других затягивает с первого раза. Правда, у нас есть люди, которые сами не ездят, но занимаются большим делом: работают с архивами, с военкоматами, с заявками родственников — узнают, где их солдат погиб, где похоронен.

По улице Окинина

Виктор Окинин оказался в отряде, задавшись целью разыскать могилу своего однофамильца и земляка — Борис Окинин родом из того же места, что и дед Виктора — из деревни Кручино Устюжекнского района.

Когда в Ленинградской области нашли утерянную в 1970-х годах могилу партизана Окинина, прикрывшего отход отряда, Виктор поехал посмотреть на неё своими глазами.

— Я посмотрел на нее и подумал, что никакого перезахоронения делать не надо, — рассказывает поисковик Окинин. Там просто надо восстановить подход и подновить памятник. Его на месте гибели героя устанавливали после войны ещё те, с кем он воевал. Местные лесники его подкрашивают. Мы этот вопрос хотели вынести на наш город и область. Захоронению нужна поддержка — там всё заросло, надо восстанавливать и ухаживать. Всё-таки это наш земляк, в честь его улица в Череповце названа, он медаль за отвагу посмертно получил.

Вообще, заметно, что отношения с городом являются для «журавлей» больной темой. Они говорят, что не видят у местных властей заинтересованности в поисковом отряде. В отличие, кстати, от руководства соседней Вологды.

— У нас, похоже, парад важнее раскопок, — говорит Светлана. — Дети пусть лучше на площади маршируют, чем поедут с нами на раскопки. Нам, кстати, предлагали сделать выставку в парке Победы, но мы отказались. Считаю, что нам не надо там участвовать...

Полевой командир не стала уточнять, почему. Но догадаться не трудно. «Журавли» отправляются в трудные экспедиции, чтобы привезти ещё одну крупицу правды о страшной войне — часто горькой, жестокой, кровавой. Она не годится для «патриотического» воспитания. Видимо, для него лучше подходит инсталлированный «передний край», который в этом году построили в донельзя милитаризованном череповецком парке. И, похоже, не случайно. Официальная пропаганда сегодня направлена на то, чтобы создать солдата, послушного и в любой момент «готового к употреблению». Задача поискового движения едва ли не противоположная — собрать «бывшего в употреблении» солдата (часто в буквальном смысле — по кусочкам), чтобы вернуть память о нём близким, а всем нам — представление о том, что война — зло, противное самой природе человека...

Сергей Авдеев, Евгения Васильева