«Зарница» третьей категории. Что происходит, когда автомат становится культурным брендом…

Она казалось им способом, пускай и самоубийственным, спастись от стремительно усложняющегося мира, резко упростив его до «мы» и «они». Как в фильме «Белорусский вокзал»: «и наше дело правое»...

Сегодня мы не хотим войны. Совсем. Но жизнь вокруг милитаризируется стремительно и словно сама собой: приметы этого рассыпаны вокруг широко и щедро — перечислять замучаешься.

Вот губернатор, плачущий от умиления: сын, сызмальства отданный в кадеты, принимает присягу при вступлении в высшее училище.

Вот его, губернатора, заместитель Евгений Богомазов, отвечающий за внутреннюю политику области, едва ли в день, когда всё руководство одним из районов области — от главы до депутатов — уходит в отставку, торжественно открывает... финал игры «Зарница» для «третьей возрастной группы» (то есть существуют ещё и первая, и вторая!). И сразу становится ясно, что важнее.

Какие-то военно-патриотические игры проводит «Молодёжка» Народного Фронта. Программы и сюжеты об армии и военных не сходят с экранов телевизоров. Минкульт заказывает мастерам киноискусства очередную эпопею о подвиге «28 панфиловцев», которые навсегда наши «300 спартанцев».

Потому что День Победы — «наше всё». Настолько ВСЁ, что, кажется, больше ничего не осталось.

Иногда даже кажется, что война, постепенно проникающая во все поры общества, нужна для того, чтобы заполнить пустоты, тем места, где раньше было что-то важное, без чего государство, страна не может нормально двигаться, как не может нормально двигаться инвалид-ампутант без протеза. Порой мы даже не помним имени потерянного...

Но иногда всё-таки берёт оторопь — когда в апофеоз происходящего министр культуры при открытии памятника Михаилу Калашникову объявляет, что созданный им одноимённый автомат — «культурный бренд России».

Это уже такое упрощение, такой синопсис бытия, такая его метафора, что невольно вслед за Олегом Александровичем хочется поплакать. И поностальгировать по тем временам, когда нас, мальчишек, пожилой военрук учил разбирать автомат Калашникова под прибаутки о том, что «сигналом атаки являются три зелёных свистка». Тогда деревья были большими, а мы — маленькими. Казалось, что вокруг много солнца и воздуха, жизнь хороша и прекрасна, и вся впереди. Что всё будет хорошо, но, случись что, мы будет знать, за что её можно отдать... И некоторые, кстати, потом отдали.

А сегодня мы все что-то заигрались в «Зарницу» какой-то, действительно, дурной, «третьей категории» и никак не можем прийти в себя.

Трудно сказать, что нужно сделать, чтобы перестать жить «понарошку», чтобы начать воспринимать жизнь всерьёз.

Знакомый полковник знает рецепт. Я бы, говорит, время от времени давал нашим воякам возможность умереть за Родину: ставил бы всех и заставлял рассчитаться на «первый-второй». Первых — в Сирию, вторых, ну, не знаю, — в Афганистан. А тех, кто внезапно «заболел», — вон из армии к чёртовой матери.

Полковник в отставке знает, как вернуть ощущение «полноты жизни» своим бывшим коллегам. А что есть у нас ещё объединяющего и духоподъёмного, кроме автомата Калашникова, который, если верить министру, и есть наша культура сегодня?

Юрий Антушевич
СамолётЪ