Будни аэрофоба

Своим мнением по этому поводу делится редактор «Русского репортера» Константин Мильчин:

«Здравствуйте, меня зовут Костя, и я аэрофоб. Хочу поделиться с вами моим кошмаром: я очень боюсь летать. Меня пугает сама мысль, что я сижу внутри огромной алюминиевой банки и моя жизнь зависит от того, как спал командир корабля, ласкова ли была жена со вторым пилотом, насколько трезв механик, проверивший самолет, не сошел ли с ума диспетчер и как учился в школе инженер, который проектировал аэроплан. Да, я знаю, что, по статистике, ходить по улицам, тем более московским, гораздо опаснее, но на земле все-таки есть иллюзия, что ты что-то контролируешь. В воздухе ты целиком зависишь от других людей.

В 2003 году мне нужно было лететь в командировку в Париж. Липкий страх душил меня три недели, чуть ли не каждую ночь я просыпался в холодном поту. Тогда я летал в среднем раз в год, сейчас я сажусь в самолет примерно два раза в месяц. Будем считать, что я победил страх массированной DDoS-атакой.

На самом деле я даже люблю летать. Люблю бессмысленное сидение в накопителе, наслаждаюсь резиновой невкусной едой, испытываю мазохистский восторг, когда трясет, наконец, особенно мне нравится тот самый момент, когда сквозь мелькающие облака появляется земля с домиками. Мне даже понравился полет на самолете Ан-24 1976 года выпуска, который летит по небу с грацией и скоростью гусеничного трактора. Но все равно страшно.

Как аэрофоб, я много читаю про авиакатастрофы и собираю про них слухи — я просто кладезь бесценной информации, которую, как неспециалист, конечно же, не могу нормально проанализировать. Когда где-то падает самолет, немедленно появляется информация о том, что он был неисправен. Но авторитетная комиссия неизбежно приходит к выводу, что во всем виноват пилот. В частных разговорах люди «оттуда», бывшие и действующие пилоты или стюардессы, про все аварии неизменно говорят: «Ну, ты же понимаешь», — закатывают глаза и начинают рассказывать такое, после чего не то что летать — к аэропорту приближаться страшно.

Комиссия нашла в крови пилота разбившегося в 2008 году под Пермью «Боинга» алкоголь. Одна из версий «летного сообщества» — «Боинг», кстати, однотипный с упавшим в Казани, был настолько дряхлый, что до России он добрался не своим ходом, а приплыл в Архангельск на корабле. А вообще, лучший самолет, с точки зрения людей «оттуда», — это, конечно же, Ту-154, теплый и ламповый, которого в нашем аэрофобском сообществе боятся больше всего.

Из аэролегенд можно составить толстую энциклопедию, ее статьи будут одни и те же авиакомпании либо безудержно расхваливать, либо отчаянно ругать. Лично я, как продукт советской эпохи, робко уповаю на «Аэрофлот». Многие французские друзья со мной солидарны: там популярна теория, что русские пилоты лучше готовы к нештатным ситуациям.

Еще я люблю рассказывать друзьям, которые боятся больше, а летают реже, как прекрасно в воздухе, с каким запасом прочности делают самолеты, какие опытные у нас пилоты и насколько лучше теперь дела в авиации, чем лет сорок назад. Ведь сейчас учтен опыт всех катастроф прошлого, и лучшие умы мира придумали, что нужно делать, чтобы не повторять ошибок. И еще есть статистика, по которой самолет все еще самый надежный транспорт.

Вот только бывают дни, когда я не знаю, как уговорить не бояться даже самого себя...«.

«РМ»
21.11.2013
Фото: h.ua/story