Рождение нации. Сериал «Слово пацана» — история о том, откуда есть пошла современная Россия

В 1915 году в США режиссёр Дэвид Уорк Гриффит снял фильм под названием «Рождение нации». Его сюжет частично вымышленный, частично исторический, повествует о убийстве Авраама Линкольна Джоном Уилксом Бутом и взаимоотношениях двух семей в эпоху Гражданской войны и реконструкции на протяжении нескольких лет — сторонников Союза (северных) Стоунменов и сторонников Конфедерации (южных) Камеронов. Это была попытка осмыслить и отрефлексировать противоречивую историю Соединённых Штатов. Попытка, которая вызвала мягко говоря неоднозначную реакцию в обществе и оказала глубокое влияние как на киноиндустрию, так и на американскую культуру.

Новый сериал Жоры Крыжовникова, спродюсированный командой под руководством Фёдора Бондарчука и снятый по документальной книге-исследованию «Слово пацана. Криминальный Татарстан 1970−2010-х» Роберта Гараева, конечно, сложно сравнивать с кинематографической классикой. Но всё-таки между ними есть много общего. И главное из этого общего — попытка разобраться не столько в феномене противостояния подростковых группировок времён горбачёвской перестройки, сколько в генезисе нации, рождавшейся в том перестроечном «плавильном котле», вываривающем до бела красное мясо «советского человека».

Трудно отделаться от ощущения нарочитого совпадения — премьера сериала, вышедшего в первой декаде ноября на стриминговых платформах Wink.ru и START, совпала с 41-й годовщиной смерти Леонида Брежнева. «Дорогого Ильича», со смертью которого завершился восемнадцатилетний период личной и общегосударственной деградации, и стартовала «гонка на лафетах» всех последующих «генсеков на час», а Советский Союз вступил в решающую стадию своего распада.

Вот этот период агонии страны, сгнившей незаметно для её жителей ментально, морально, политически и экономически, и стал фоном для событий, разворачивающихся в сериале Крыжовникова. На этот раз мастер узнаваемо-точной «народной» комедии снял не менее точную драму взросления целого поколения.

Даже удивительно, как режиссёр, которому в год смерти Брежнева было всего 3 года, а в начале перестройки — 5 лет, сумел так в мельчайших деталях достоверно передать время, которое толком знать не мог, но мы-то хорошо помним — вплоть до цветов и запахов...

И это узнавание, которого и близко нет в многочисленных нынешних «ретро-сериалах» про 70-80-е годы прошлого века, помогает авторам сериала решить главную задачу — создать то магическое зеркало, в которое могла бы посмотреться нынешняя Россия. Понять, откуда идут истоки «понятий», по которым сегодня живёт страна, где она черпает энергию своей неизбывной агрессии...

«Слово пацана» — сериал многофигурный, в нём много героев. Но самый главный, пожалуй, один — «правильный» пионер Андрюша (Леон Кемстач), словно бы сошедший с экрана «Ералаша» тех лет. Жизнь его и его семьи (одинокая заботливая мама (Юля Александрова) и младшая сестренка) идёт своим чередом, словно по инерции, не очень замечая перемены, происходящие вокруг: занятия музыкой, чтение книг, на стенах — картинки машин и битлов, разумеется. В школу парень идёт, размахивая портфелем и мешком со сменкой, старательно обходя «нехороших» дерущихся мальчишек.

Но, как бы Андрюша не старался уворачиваться от стихии, захлёстывающей его город и его страну, она всё равно возьмёт его в оборот и подчинит себе. Душа неизбежно огрубеет, а музыкальные пальцы превратятся в бесчувственные «сосиски», с разбитыми в драке костяшками

Как уже было сказано, в основе сериала — феномен казанских уличных группировок подростков. Но на самом деле это явление имело место практически в каждом советском городе, где «пацаны» объединялись в стаи по «районному признаку», с обязательным выяснением отношений и драками на танцах. Случалось, битвы заканчивались смертельным исходом.

Мы смотрим на то, как под рыдающее шатуновское «И снова седая ночь, и только ей доверяю я», злое, лживое время меняет и взрослых, и детей. Как говорится, «не мы плохие — время такое». И в самом деле, в каждом герое есть что-то хорошее. Приятель Андрюши Маратик, например, который и приведёт его в конце концов в уличную банду, никогда не бросит замерзать на улице пьяного. Другой парнишка мечтает заработать и подарить бабушке утюг. Что-то обаятельное есть даже в старшем брате Маратика по кличке Адидас (Иван Янковский), вернувшегося из Афганистана ксенофобом, ненавидящим «пиндосов». Здесь невольно вспоминается другой фильм про то же время — куда более страшный балабановский «Груз-200», в котором из Афганистана возвращаются не живые люди, а гробы...

И всех этих неплохих, в общем-то ребят, захватывает пробуждающаяся на фоне умирающей страны темная древняя энергии, кажется, всегда дремлющая в человеке. И поднимающаяся на поверхность, стоит только слететь тонкому налёту культуры и цивилизации, опьяняя ощущением вседозволенности и права сильного.

Самые проницательные художники предчувствовали такую метаморфозу ещё в начале 80-х — можно вспомнить «Парад планет» Абдарашитова и Миндадзе, где похожее древнее помрачение настигнет не подростков даже — вполне взрослых, состоявшихся советских людей, которые окажутся способны превратить мир в «труху».

Потом будут «Магнитные бури» тех же авторов — про то, как легко это эти первобытные энергии завоевывают человеческое пространство, превращая отдельного человека в частичку озверевшей толпы, пропитанной ненавистью и кровью. Ощущением, что враги кругом. Только внутри группировки чувствуешь себя среди своих, в безопасности. Обманчивое ощущение, что здесь-то не царят хаос и непредсказуемость, обрушенные на головы родителей. Здесь «порядок», иерархия, даже свой кодекс чести. Или то, что они именуют честью.

Взрослые не в силах противостоять этой стихии, они, взрослые, в этом фильме какие-то инфантильные и растерянные — от мамы Андрея, не понимающей, что происходит с сыном, до типичного замордованного «совка» — отца Марата (Сергей Бурунов). И даже странной, немного литературной и обречённой в своём стремлении вытащить Андрея из беды сотрудницы полиции (Анастасия Красовская). «Перемен требуют наши сердца», — синхронно произносят милиционерша и Андрей слова знаковой тогда песни Цоя, вкладывая в них разные смыслы.

На самом излёте СССР, осенью 1989 года, вся страна повторяла слова одного из лидеров демократической оппозиции, ректора историко-архивного института Юрия Афанасьева, назвавшего людей, отобранных Горбачевым в парламент, агрессивно-послушным большинством.

Пройдёт ещё тридцать лет и это большинство станет основной опорой новой власти России, вынесенной наверх всё той же первобытной энергией, сдобренной жёстким ресентиментом, живущей столько по писаным законам («своим — всё, остальным — закон»), сколько по тем самым понятиям «порядка», иерархии и особого «кодекса чести».

Показательна реакция на сериал властей — и региональных, татарстанских, и федеральных.

К примеру, детский омбудсмен республики Ирина Волынец просила прокуратуру проверить ООО «Тумач Продакш» на законность вовлечения несовершеннолетних в контент, «наносящий вред их психическому и нравственному здоровью». А Яна Валерьевна Лантратова — первый заместитель председателя комитета Государственной думы по просвещению — направила запрос главе Роспотребнадзора Анне Поповой с просьбой проанализировать тизеры (!) фильма, находящиеся в открытом доступе, на предмет «романтизации бандитизма и героизации образа преступника».

Конечно же, никакой «романтизации» и «героизации» в сериале нет. Там есть попытка честно разобраться в генезисе нашего сегодняшнего дня, понять, откуда берутся эти беспричинные агрессия и жестокость.

Рефлексия Крыжовникова по поводу 80-х невольно приводит к мысли, что, похоже, «нулевые» — наш новый застой. И к запоздавшему предупреждению о том, чем может закончиться недостаток иммунитета — очередным рецидивом...

Сергей Михайлов
СамолётЪ