«Платформа»
Гоголь об Украине: как творчество нашего общего классика помогает понять смысл напряженности между Россией, бывшим братским народом и Западом
Решила я перечитать повести Гоголя. Почему? Показалось современным и своевременным. Ведь в свое время и Николай Васильевич был просто провинциальным юношей, покоряющим столицу. С поправкой на эпоху, конечно. Его путь повторяют сегодня тысячи и тысячи российских подростков: вот амбициозный пермяк, например, едет в Москву, добивается успеха, скажем, в какой-нибудь корпорации, или в творческой тусовке, а потом уже в статусе крутого специалиста переезжает в Таиланд и работает оттуда, что называется «на удалёнке»...
Гоголь приехал из Полтавской губернии, тяжело пробивался в промозглом Петербурге, которому позже предпочел пышную Италию, но не суть. В его замечательных произведениях привыкший к токсичным заголовкам политических статей и язвительным заявлениям мировых лидеров современный читатель с удивлением обнаружит неполиткорректные словечки «Малороссия», «хохол», «чуб» и т. д., от которых, надо признать, дёргает уже на уровне рефлексов. Не думал не гадал Николай Васильевич, что в далеком будущем этика российско-украинских отношений будет совсем иной, не допускающей подобных вольностей, да и в принципе представить, наверное, не мог, что будут какие-то российско-украинские отношения, ведь, судя по «Вечерам на хуторе близ Диканьки», как-то все у нас было едино-слитно в мировосприятии и мироощущении в девятнадцатом веке.
Короче, перечитать украинские повести Гоголя полезно — это поможет вспомнить, что не всегда Россия и Украина «полюсовали», когда-то мы были одним «материком», но потом тектонические сдвиги... Так вот, значит, Николай Гоголь писал о малороссийских хуторах, находясь в Петербурге, как сегодня украинские авторы пишут поп-хиты в Москве, ведь пишут же...и, наверное, точно также, как создатель «Невского проспекта» почти двести лет тому назад, тоскуют по родным хлеборобным просторам.
Но Гоголь тосковал, как условный пермяк в столице родной общей страны, а они — как «свои среди чужих, и чужие среди своих». Ведь мало кто сегодня задумывается о психологических последствиях политического напряжения, устроенного непонятно зачем очень жёстким образом.
Вы тоже чувствуете себя ребенком в дисфункциональной семье, где одна из сестёр вдруг сдружилась с папиком-миллионером, и фыркнув, не только перестала общаться с бедными родственниками, но даже начала на них «гнать»? Я знаю, что сейчас тут посыплются факты о нашем общем неблагополучном прошлом, о том, как ещё в советские годы была подготовлена почва для национализма в республиках (хотя, думаю, подготовлена она была еще на закате Российской империи).
Пустая болтовня не изменит ключевых вещей — народы бывшего СССР, а в особенности народы России и Украины, которых столкнули лбами, на фоне напряженности, подогреваемой с обеих сторон и особенно виртуозно — со стороны США (у них, впрочем, понятные цели — за что их винить?) — наши бывшие братские народы, такой «общий котел», из которого вышли и Пушкин, и Гоголь, и (прости Господи!) группа «ВИАГРА», и Виктор Пелевин, сегодня в глубокой депрессии из-за разрыва этих ментальных связей.
Всё это отчасти ассоциативно напоминает ситуацию Берлина, разделённого после войны на две части. Судьбоносным потрясением для всех нас (в том числе тогда ещё и не рожденных) стал развал общей империи. Прийти в себя и нащупать спасительный канат, который бы вытащил нас из ментального и экономического кризисов, мы не можем до сих пор.
Повести Николая Гоголя при всей их словесной архаике кажутся очень современными. Я говорю о методе создания мизансцен, о мастерской способности нагнетать напряжение, о повествовательной манере — очень легко она ложится на самый трендовый кинематограф. И увлекает тональность.
Представляете, у Гоголя нет сатиры. Ведь сатира — это едкая желчь. К примеру, американский хит с Мэрил Стрип «Не смотрите наверх» про конец света и политику — это сатира. Эта ненависть и озлобленность, припудренные благой мотивацией — борьбой с неравенством и за ЛГБТ, популяризацией расового и гендерного разнообразия, феминизмом — вот эта вся декларативная НЕНАВИСТЬ сегодня витает в воздухе, и мы дышим ей.
Гоголь тоже боролся с несправедливостью. Говорят, в жизни он был не очень приятным человеком, но в своих произведениях, описывая невыносимую действительность своего Отечества, Николай Васильевич лишь иронически посмеивался, потому что, наверное, любил людей. Он даже Коробочку любил и Собакевича, равно, как и «маленького человека» Акакиевича, и своих душевных старосветских помещиков любил, и дурака-философа Хому Брута.
А мы, к сожалению, друг друга не любим. Мы даже себя не любим. И в этом вся суть.
Саша Антушевич
СамолётЪ