«Платформа»
Домашнее чтение. Кухарка с револьвером в руках. Почему тексты заклейменного Советами ультра-реалиста Зощенко сегодня так актуальны
Сегодня я хочу поговорить об одном из самых недооцененных произведений Михаила Михайловича, который, наверное, все-таки не сатирик, слишком уж он сочувствует своим персонажам, а очень хороший психолог. Речь о его «Возмездии». Так называется повесть Зощенко, написанная в 1936 году, вероятно к предстоящему юбилею Октябрьской революции. Это история женщины, случайно втянутой в гущу Гражданской войны. По форме повесть — журналистский текст. Зощенко снова использует здесь сказ. А в автобиографии «работницы завкома, товарища Анна Лаврентьевны Касьяновой, награжденной орденом Красного Знамени», обобщены жизни множества женщин похожей судьбы.
А.Л. Касьянова, как в дальнейшем ее называет рассказчик-корреспондент, из бедноты: детство ее было трудным, злодей-кулак ее эксплуатировал, потом эксплуатировала злобная генеральша, а потом один за другим два переворота приключились, и товарищ Касьянова, кровь с молоком, напролом, танком пошла по политической линии — была диверсантом, работала в подполье — короче, все для победы правильной рабоче-крестьянской силы.
«Возмездие» — повесть с двойным дном. Старшее поколение наверняка знает это произведение, я же познакомилась с ним совсем недавно. На первый взгляд — «урапатриотический» рассказ о становлении исключительной личности в борьбе с классовым врагом, да в принципе очередная героизация этой борьбы. Такое прочтение отражено в экранизации 1975 года с Татьяной Дорониной в главной роли. Но сегодня текст Зощенко читается уже совсем по-другому. Между строк — авторское изумление легкости, с которой А. Л. Касьянова идет на разрушение, ее звериной беспощадности, отсутствию рефлексии, милосердия и жалости к людям.
Свою чёрствость героиня прикрывает лозунгами так поразившей ее идеологии, обличающей эксплуататорскую суть царского режима и объясняющую: плохое детство было плохим не просто так — это жертва для будущего всеобщего счастья. Ее жизнь отдана народу. Такими перлами революционерка изъясняется всю дорогу. Но за ними, кажется, лишь пустота и мелочность.
«Когда я шла по набережной, я поразилась, какая вокруг меня была толпа. Мне навстречу шли люди, о которых я позабыла и думать. Тут кипела жизнь иная, чем у нас. Тут шли разного рода барыньки, которые раздражали меня своими кружевными зонтиками и невероятным кривлянием. Шли толстоватые потомственные помещики и генералы. Масса была офицеров, барышень и кокоток. Все гуляли по набережной, наслаждаясь чудным солнцем. И казалось, никто и не помышлял о войне и не думал, что тут у них на пороге Красная Армия».
Или вот как она (то есть Зощенко в роли Касьяновой) описывает эвакуацию:
«Я ко всякому пароходу приходила в порт и смотрела, как дворянская и купеческая Россия спешно покидала берега своей бывшей родины.
Чувство оскорбленного народа кипело во мне. Я видела расстроенные и плачущие лица. Я видела страх и смятение. Но не жалость, а восторг был у меня на сердце. Потому что я своими глазами видела час расплаты и наблюдала, как уходила прежняя жизнь, унижавшая народ во всех его чувствах.
Это было неповторимое зрелище.
Это был исторический момент — бегство барской России, бегство притеснителей народа. Это был момент бегства — когда им дальше и бежать было некуда! И вот они садились на пароход и ехали в Турцию.
И от этого зрелища меня охватывал такой восторг, что я все время стояла с улыбкой, так что все обращали на меня внимание. Но я нарочно махала платочком и бормотала: «До свиданья, милые друзья, до свиданья!».
Более того, на пути к своей цели — сообщить подпольщикам сведения и доставить им деньги — Касьянова пользуется больным и безвольным, битым жизнью человеком. Белогвардеец, полуживой от наркоты, ее слепо обожал, а она его — презирала и, в конце концов, погубила:
«Мне не было жалко этого человека, потому что он и без меня был уже потерянный и погибший. И не мое дело было восстанавливать его на путь истины».
Здоровая, сильная Касьянова с «мужицкими» руками противопоставляется худеньким чахоточным барышням и благовоспитанным, развращенным белым офицерам, «деды которых ели виноград, а у них оскомина». Но здоровье дородной революционерки, кажется, равно здоровью молодой коровы, прислушивавшейся к своему пищеварению и ошарашено глядящей вокруг. Ее идеализм — от слепоты невежества и сродни религиозному фанатизму.
«Каждая кухарка может управлять государством», — такую фразу приписывают Ленину. Думаю, в его армии было достаточно «кухарок» с револьверами в руках. Касьянова, кстати, тоже кухарка — одна из многих. Ее типичность Зощенко сознательно подчеркивает. И написание имени, и мистификация с якобы реальным прототипом, который «вычитывал» расшифровку интервью, и сам язык подложной автобиографии — канцелярский и максимально обесчеловеченный.
Примерно также говорят сегодня тысячи и тысячи людей самых разных профессий — тысячи современных Касьяновых, полностью зацикленных на себе, а отсутствие эмпатии прикрывающих лицемерием. И глупо полагать, что средний уровень по больнице как-то сильно изменился за прошедший (почти) век.
Не знаю, как в свое время Вам, старшее поколение, а мне «Возмездие» читать было страшно.
Саша Антушевич
СамолётЪ