Кадуйский потоп.
В коконе. Российская власть 9 мая отпраздновала двойную победу
Последние «победы» власти над оппозицией были одержаны накануне красного дня календаря, в апреле, когда были приняты или внесены законы об ограничениях для просветительской деятельности, штрафы за «неправомерное использование» пресс‑карт на митингах; фактический запрет легальной деятельности для либеральной несистемной оппозиции; аресты и задержания оппозиционеров; полицейские репрессии против общественников и левых активистов; удары по оппозиционным СМИ (сначала по DOXA, потом по «Медузе»)...
Это, конечно, не андроповский 1983 год с тотальной зачисткой диссидентского движения, а заодно и с антикоррупционной зачисткой собственной номенклатурой, но совершенно новая ситуация для страны за последние четверть века, когда у власти не осталось больше политических оппонентов внутри России. Наверное, для неё это настоящая Победа, никакой «пятой колонны» больше нет. Есть повод для «головокружения от успехов».
В своей традиционной речи перед парадом Владимир Путин даже не пытался говорить ни о чём больше, кроме войны и истории, да ещё о «недобитых карателях» с Запада, торжественно обозначив новый статус системы, окончательно отгородившейся от остального мира и замкнувшейся в собственном коконе.
Этот новый аутизм был лишний раз подчёркнут и единственным, почти случайным гостем — президентом Таджикистана, и механическим поведением российского президента, который сейчас находится явно на какой-то своей волне.
Россия сегодня словно бы оказалась в некой петле времени — на очередном витке исторической спирали, повторяющей с естественными искажениями нечто давнее, но очень знакомое. Над страной снова витает «призрак 1937-го года». Только на этот раз культ личности заменён культом Победы, а репрессии, ради сохранения системы, стали весьма избирательными — касаются не всех сразу, а только политических оппонентов и проштрафившихся представителей элиты.
Критики отмечают после парада, что 9 мая для Кремля остаётся единственным источником легитимности: по вопросам текущей повестки Кремль лишился большинства, которое поддерживает его только в аспекте «праздника со слезами на глазах» и внешней политики.
С этим трудно не согласиться. Трудно согласиться с прекраснодушным надеждами на то, что «в силу циничной эксплуатации в целях решения текущих политических задач нацсборка вокруг победного нарратива рискует оборваться». С чего бы это.
Да, народ всё больше беднеет и всё больше недоволен действиями власти. Но ещё больше он боится перемен, неизбежных при смене власти. Это вынужден признать даже «лондонский сиделец» Борис Акунин: да этот страх никакая не поддержка власти, но и не обещание протеста.
Что же касается «победного нарратива», то здесь сложно не согласиться с Олегом Кашиным, отметившим тот результат, который получился в результате манипуляций, проделанных действующей властью над Днём Победы.
Руководство страны не дало празднику затухнуть, превратившись в ещё одно 7 ноября — «спорный праздник, доставшийся в наследство от прошлого». Нет, 9 мая было в результате безнравственного по своей сути (и по отношению к памяти всех павших на Великой Отечественной войне), но последовательного идеологического эксперимента превращено в новый миф и новый культ, оказавшиеся в чём-то даже крепче, эластичнее сталинского мифа и культа личности.
Сработали законы масскульта и глянцево-пропагандистская версия войны — с георгиевскими ленточками, повязанные на собачий поводок или на бутылку водки, с детскими пилотками или гимнастерками, со стикерами «Можем повторить», — вросла в общественное сознание. Вросла так, что борьба с этим культом стала равноценна борьбе с обществом. Кашин прав: «культ придумывали циники, но, как всегда бывает, в какой-то момент он сделался достоянием честных масс, неотъемлемой и важной частью их жизни».
Критики режима справедливо отмечают, что «в будущем ритуал потребует очищения Победы от многих налипших на нее за последние годы языческих практик».
Но сделать это будет ох, как непросто: борьба с этим культом невольно превратится в борьбу с обществом. По крайней мере, с той его частью, которую составляют новые поколения, выросшие на иезуитской конъюнктурщине «Бессмертного полка», «Спасибо деду за победу» и сочинениях в четвертом классе «писем отцу на фронт....
Пожалуй, по травматичности для общественного сознания очищение культа Победы будет почище развенчания культа Сталина в начале 1950-х, которое, как известно, сопровождалось и массовыми истериками, и даже самоубийствами.
И, опять-таки, не очень понятно, кто будет это делать — разматывать наш тугой, спеленавший страну, кокон: оппозиции нет, само общество отделить себя от власти не в состоянии.
В этой ситуации единственным слабым звеном системы остаются её собственные функционеры. Причём, по нескольким основаниям. Во-первых, они давно и практически открыто связали себя родственными и финансовыми связями с тем самым «враждебным» Западом, которому сегодня Россия как бы противостоит.
Во-вторых, и, наверное, в-главных, для любого чиновника, политика или бизнесмена карьера сегодня превращается во всё более рискованную игру: каждый выигрыш продлевает доступ к привилегиям, но и любой проигрыш означает в лучшем случае отставку, а в худшем — тюрьму с конфискацией имущества. От такой игры неизбежно устают. А усталость будет усиливать жажду обменять наконец свою лояльность на спокойствие и безопасность.
Историки напоминают: именно такая усталость номенклатуры от политического «волюнтаризма» стоила власти Никите Хрущеву...
Илья Неведомский
СамолётЪ