«Попытка докричаться». Чем несанкционированные акции отличаются от давосской речи Путина?

«Чё там революция? Закончилась? Можно выходить из бункеров?» — этим риторическим вопросом, в котором звучит одновременно и облегчение, и волнение, подвела итог протестного воскресения Маргарита Симоньян — руководитель главных рупоров российской власти — которые во время несанкционированных этой властью протестных акций всеми силами старались преуменьшить их масштаб, представить протестантов экстремистами, а полицейских — солдатами добра (они в публикациях Маргариты не бьют манифестантов, а помогают больным и слабым). Та самая, кто накануне второй волны протестов ездила в Донецк, чтобы попытаться раздуть тему о «присоединении Донбасса к России». Тема настолько тухлая, что в нынешней международной ситуации и состоянии самой России никак не тянет на новую «крымскую весну», но Симоньян в искреннем желании угодить Начальнику и найти хоть что-то, отвлекающее от протестов, очевидно, это не совсем понимает.

Как, возможно, не понимает, что «проект» с Донбассом сегодня может закончиться для России тем же, чем недавняя история с Карабахом закончилась для нечужой Симоньян Армении.

Но бог с ними, просто все эти метания хорошо демонстрируют тот нерв, на котором, видимо, вторую неделю находятся представители российского руководства.

Очевидцы свидетельствуют: если в прошлые выходные полицейские и росгвардейцы ещё раздумывали порой, кого бить и задерживать, а кого — нет, в этот раз подобных сомнений, похоже, не было. Власть демонстративно выбрала силовой вариант и полный отказ от диалога с протестующими, пытающимися хоть как-то до неё докричаться.

Это, впрочем, не значит, что голос протеста не услышан. Всем известен принцип первого лица государства — любой диалог с тем, кто начинает разговор с позиции силы — есть проявление слабости. Поэтому нужно сначала подавить собеседника, чтобы уже потом начинать разговор по существу.

Такая тактика, впервые применённая к террористам, не работает, к сожалению, в отношении мирного населения. Которое (в меньшем количестве) выходит на улицы или пассивно поддерживает (большим числом) митингующих вовсе не из-за «узурпатора Навального». У людей и без него масса общих проблем: низкие зарплаты пенсии, высокие цены и тарифы, усугублённые коронавирусной депрессией, и отсутствие социальной справедливости.

В общем обо всём этом совсем недавно говорил Владимир Путин — но не своим подданным, а через их голову — в своей речи, произнесённой для участников форума в Давосе, лидерам Запада. Зачем? Пресс-секретарь Песков считает, что это тоже попытка «докричаться» — «до здравого смысла политиков». Полагающих, видимо, почему-то, что глава государства, где преследуют оппозиционных политиков, коррупция является государсвообразующей «скрепой», а недовольство людей игнорируется, становится нежелательным для общения лицом.

Представители руководства страны и официальных СМИ уверены, что протесты ушли «в свисток» и не достигли своей цели. Они правы, если полагают, что у протестов была иная цель, кроме демонстрации своего недовольства существующим положением дел. Но ведь не свергать же существующую власть выходили все эти люди на улицы, в самом деле?! Глупо так думать, если внимательно посмотреть на состав участников и уровень организации манифестаций. Или же всё-таки прав Салтыков-Щедрин, и власть у нас совсем не меняется, и любая активность со стороны «обывателей» традиционно воспринимается ею как бунт?

Но так революции не делают. Так «пытаются докричаться до здравого смысла».

Попытки докричаться можно пресечь, можно даже попытаться запугать людей, но их недовольство никуда не денется, а просто станет копиться, достигая постепенно той критической точки, после прохождения которой уже невозможен никакой диалог вообще.

Илья Неведомский
СамолётЪ