«Замри, умри, воскресни». Частному бизнесу не следует ждать помощи от государства, исповедующего принципы советской политэкономии

У некоторых не выдерживают нервы и они выступают с экстравагантными заявлениями, как совладелец группы SkyRest Александр Затуливетров, написавший на своей странице в Facebook в посте под названием «Мы хотим жить»: «Я официально заявляю о намерении открыть свои рестораны 15 апреля, если до этого времени не объявят ЧС, ЧП или то, что там должна объявить власть, которая по настоящему переживает за своих граждан... «Мы, скорее всего, не умрем от короновируса — мы просто умрём от безысходности. От душащих нас банков, от молча смотрящих на нас работников, от вопрощающих поставщиков и прищура арендодателей. Хватит об этом молчать», — заключает Затуливетров.

Александр может успокоиться — смерть его бизнеса не слишком волнует власть. Да она, власть, не очень-то в эту смерть верит. Сказал же, к примеру, губернатор Вологодской области, что слухи о смерти экономики его региона можно считать преувеличенными, если работают 96 «системно-значимых» предприятий. И, пожалуй, это лучший пример политэкономического взгляда на мир, свойственного российскому государству. Взгляда, который в основе своей остался глубоко советским.

Один из постулатов этой руководящей и направляющей доктрины гласит, что страна держится не на малом и среднем бизнесе, не на торговле и не на сфере услуг. Её основа — крупные системообразующие отрасли, такие как добыча нефти и газа, обработка металлов, железнодорожные перевозки и выращивание зерна. Именно эти отрасли нуждаются в государственной поддержке, на этих рынках следует формировать государственные монополии, чтобы никоим образом не потерять над ними контроль. Так было в СССР, где главной отраслью считалось производство средств производства, а сфера услуг вообще финансировалась по остаточному принципу. Так осталось и в России на тридцатый год рыночной, казалось бы, экономики.

Второй постулат, которым руководствуется родная власть — благоприобретённый: стране нужно иметь резервы, чтобы избежать заимствования на Западе, которое страшно потерей независимости. Страх мнимый, но очень сильный. Его не помогает побороть даже понимание того, что никакие резервы не помогут пережить кризис, если он затянется на много лет. Из этого страха делается вывод: денег никому давать нельзя, ведь непонятно, что страну ждет впереди.

А из всей это «окопной» логики вытекает единственный сценарий: никаких вливаний в экономику, скорее всего, не будет, возможны лишь точечные инъекции в отдельные банки, системообразующие предприятия, фирмы нужных людей. Всё остальное для нынешней власти с её принципами значения не имеет.

Хоть как-то изменить эту по-своему гармоничную картину мира может, пожалуй, только такое снижение доходов граждан России, которое критически увеличит для чиновников риск потерять столь важные для них кресла.

Предпосылки к этому имеются. Конечно, бюджетникам беспокоиться пока что не о чем — их зарплаты заложены в бюджеты разного уровня и могут разве что пострадать от инфляции. Сотрудники частного бизнеса этой привилегии лишены — у многих из отправленных в неоплачиваемые отпуска вот-вот в буквальном смысле кончатся, а у кого-то уже закончились деньги на еду. По данным «Левада-центра» за прошлый год — до начала экономических трудностей, связанных с эпидемией и падением цен на нефть, — лишь у одной семьи из трех были сбережения вообще, а среди 20% самых бедных лишь один из пяти имел хоть какие-то накопления и для этих счастливчиков медианная сумма богатств составляла 16 600 руб. Меньше, чем доход «среднего класса» по Путину.

Между тем в соцсетях уже гуляют сообщения о нападениях на людей у магазинов, на кондукторов в транспорте, на курьеров с продуктами. Понятно, что пока это всего лишь единичные случаи, привлекающие максимум внимания из-за того, что встревоженные люди интуитивно ждут потрясений и беспорядков, которые сопровождают, как правило, чрезвычайные ситуации и экономические потрясения. Но эти опасения совсем небеспочвенны.

Они будут лишь усиливаться по мере того, как власть будет оттягивать минимально достаточную помощь нуждающимся: гражданам и бизнесу.

И есть опасение, что, когда эта помощь всё-таки опоздает, кризис внезапно обнажит скромные на самом деле размеры и возможности российского государства. Введя чрезвычайный режим, о котором просит бизнес, государству пришлось бы иметь дело со ссылками на форс-мажор, помогать терпящему бедствие бизнесу и распечатывать резервы. Эксперты отмечают, что парадоксальным образом, включение режима ЧС в российском случае не развязало бы институту президента руки (они и так развязаны) и не сняло бы с него часть ответственности (он и так её не несет, она лежит на смертных чиновниках), а повысило бы спрос с Владимира Путина. К этому он, по-видимому, не готов.

Илья Неведомский
СамолётЪ