Дорогой Леонид Ильич. Когда его не стало, по нему плакали

Признаться, я целый день думала: писать-не писать о Брежневе. Но послушала телевизионные «вопросы-ответы» и решила: напишу.

Все моё детство и юность прошли под знаком «Леонида Ильича», сегодня это время принято называть «эпохой застоя». Я и все, кто меня окружал в то время, никакого «застоя» не ощущали.

Мои родители, молодые специалисты, интеллигенция, партийные, работали и видели в этом смысл жизни. Они получили от государства квартиру, хорошие зарплаты, ездили ежегодно в отпуск на юг, когда болели, бесплатно лечились в санаториях. Да, кто-то наверняка жил тяжелее. Но они, родители, добились всего сами, из деревни поступили в институт, учились, распределились и жили первое время в общежитии на железной кровати. Мама вспоминала: ничего не было. Приехали с двумя чемоданами. В общаге дали подушки, одеяло, постельное белье. На первые деньги родители купили две кружки, тарелки, вилки и ложки, сковородку, кастрюлю. Потом папе купили костюм — надо было ходить на работу в приличном виде. Потом маму стали одевать. Когда родили меня, то почти сразу, по-моему, в полгода, отдали в ясельки. До 6 лет я ходила в садик. На лето меня отвозили к бабушке в деревню, «на молоко и свежий воздух».

В школе детей было много. Наш «А» класс состоял из 46 детей. Всего классов в параллели было 6. Учили нас хорошо. Я до сих пор в уме считаю лучше, чем продавец за кассой. И пишу грамотно. Давали нам в школе главное — кругозор. Из химии, физики, географии, литературы и иняза я помню, конечно, не все, но достаточно, чтобы не казаться тупой.

Жили мы классно. Я помню, как весной, выйдя из школы, мы с девочками долго стояли и обсуждали: какие мы счастливые, что родились в СССР, какие американцы несчастные...

Леонид Ильич Брежнев руководил страной 18 лет. Сегодня одна читательница мне написала (правда, про Путина): что вы хотите, 20 лет у власти — это вам не поле перейти... Я помню, как Брежнев в последние годы читал доклады на съездах. Он уже плохо говорил, медленно, с нечеткой дикцией. Я помню, как взрослые, глядя на него, посмеивались. Как смеялись над его привычкой целоваться и над его любовью к наградам. Но в этом смехе злости и издевательства не было. Смеялись как-то по-доброму, заранее прощая.

Сегодня так смеется моя подруга над чудачествами своей старой мамы — немного нервно, но тоже без ненависти.

А потом Брежнев умер. И я видела, как страна его провожала. Как люди плакали. (Сегодня кто-то скажет: они были наивными.) Да, мы все были наивными. Но не были циничными и алчными. Мы любили страну, гордились тем, что живем в Советском Союзе.

Я только уехала в Ленинград, поступила в институт. Кстати, родители «из штанов не выпрыгивали», чтобы меня учить. Присылали мне 50 рублей в месяц (мама тогда получала 200, папа побольше), мне со стипендией хватало. Помню, нас всех отпустили с лекций, чтобы мы смогли посмотреть по телевизору трансляцию похорон Леонида Ильича. Попрощаться с ним. И опять взрослые плакали. И как-то неприятно всех поразило, как неловко, со стуком опустили в могилу гроб с телом...

Я все думаю, интересно, а когда не станет нынешних руководителей (это ведь произойдёт когда-нибудь?), по ним будут плакать простые люди?

Евгения Васильева
СамолётЪ