Альмаматерь. Могут ли знания, полученные в необычной школе, помочь в жизни?

Российская система образования часто подвергается критике. В маленьком городке или, к примеру, в посёлке с одной десятилеткой на весь район — деваться некуда: хочешь — не хочешь, идёшь учиться туда. А у тех, кто живет в крупных городах, есть возможность пойти в одну из школ с собственной системой обучения.

Любовь, 23 года:

Первые пять классов я училась в общеобразовательной школе возле дома. Были конфликты с одноклассниками, ухудшилась успеваемость, появилось ощущение, что хочется перемен, и родители решили сменить учебное заведение. Подключился мой крестный, священник. Но он никогда не навязывал веру ни мне, ни моим родителям. Он предложил помочь перевести меня в Свято-Владимирскую православную школу.

В новой школе было все, чего мне не хватало. Удивила общая доброжелательность, очень человеческий подход. Там оказалось очень уютно, класс в десять человек считался большим, нас всего в школе было не больше 100. Мне нравилась обстановка: увитый виноградом дворик, маленькие здания — младшая и старшая школы поделены на два малюсеньких корпуса в самом центре Москвы на «Китай-городе».

В школе было четверо священников: трое вели уроки и один считался духовником. По понедельникам с утра был общий молебен — собрание в школе за 20 минут до начала занятий. До и после каждого урока читали молитвы. Еще мы молились перед обедом и после, все вместе. В старших классах были уроки, посвященные религии, после которых я стала ходить в церковь намного чаще, получать от этого радость. Предмет назывался «основы православной культуры» (ОПК).

В средней школе мы просто изучали историю религии: чем отличается мусульманство, другие христианские направления от православия. А с девятого по 11-й класс это были беседы о жизни, о том, как ее строить в соответствии с верой и православием. У меня очень откликались эти занятия, так как их вел прекрасный священник Алексей Уминский. Можно было задать любой вопрос, и он на него отвечал, даже если вопрос был житейским. Не было плохого вопроса. Создавалось ощущение, что ты беседуешь не с учителем, а с очень мудрым человеком. Я навсегда запомнила его ответ на вопрос «Как прощать людей?» — он сказал, что нельзя дать человеку то, чего он не просит.

До девятого класса девочкам обязательно надо было носить юбки ниже колена либо по колено и кофты без вырезов с закрытыми плечами. А потом ввели форменную клетчатую юбку. Верх можно было носить любой — главное, чтобы белого цвета и в рамках приличий. Косметикой можно было пользоваться в меру — тональник, немного туши. В школе не очень одобряли перекрашивание волос в яркие цвета — рыжий, красный, из брюнета в блондина. Особенно не любили, когда парни с волосами экспериментировали. Просили родителей, чтобы не было резких перемен.

Классе в седьмом один мальчик отращивал волосы — в конце концов учителя настояли, чтобы он подстригся. Сама я менять цвет волос никогда не хотела, так что это правило меня не затронуло.

У нас не было линеек, но мы собирались всей школой, чтобы отмечать православные праздники. В эти дни мы ходили в храм, ели и после иногда устраивали агапу — собрание, получившее название от древнегреческого слова «любовь». Каждый мог заранее написать на бумажке вопрос, передать его и наш любимый священник Алексей Уминский отвечал. Самый популярный вопрос у младших классов был «Можно ли смотреть „Гарри Поттера“?», он звучал просто на каждой встрече. Очень смешной был вопрос — конечно, можно, почему нет? Очень добрая сказка. Хотя тут есть разногласия, люди из строгих православных семей считают, что не стоит, потому что там про магию.

В школе учились не только дети из верующих семей. Мы были самыми обычными подростками. В девятом классе у многих появились отношения — парни, девушки. У меня тоже был молодой человек, он учился в этой школе. Некоторые пары поженились после выпуска.

Мы стояли особняком и от обычных школ, и от православных. Вручение аттестатов проходило в храме Христа Спасителя, одновременно с несколькими другими православными школами. Мы пришли разряженные, в разноцветных платьях и костюмах — рядом с девушками из женской гимназии в одинаковых белых блузочках, синих юбках и платках мы, конечно, выделялись.

ЕГЭ я сдала средне. Мой самый высокий балл был 78, так что на бюджет я не поступила, но окончила школу дизайна НИУ ВШЭ в Москве и переехала в Петербург. Сейчас я работаю в дизайн-студии и преподаю в филиале школы дизайна НИУ ВШЭ.

Алина, 22 года:

Фото: montessori-school.ru

Моя мама — основатель и директор Санкт-Петербургской Монтессори-школа Михайловой. Я всю жизнь была в этой тусовке, пока в 15 не переехала в пансионат в Великобритании — разница оказалась радикальной. Христианская школа, подъем в шесть утра, походы в церковь на утренние псалмы, потом учеба, а после спорт — такая армейка.

Система Монтессори нацелена на то, чтобы помогать детям учиться на материалах вместо сухого запоминания цифр и правил. Материалы — это пособия для наглядного понимания того или иного механизма. Когда я училась, система Монтессори только появлялась в Питере, материалов еще не было, они создавались силами учителей и родителей буквально из всего, что было под рукой.

У меня были сложные отношения с материалами, потому что я хорошо усваиваю информацию, которую слышу и читаю, мне не обязательно сделать что-то руками, чтобы понять, как это работает, достаточно было представить.

То, что воспроизводила моя мама, мне кажется, было очень экспериментальным, свободным интерпретированием системы. Пока я училась, у нас каждый год было по-разному. В шестом классе ввели систему, по которой мы пять недель учились по пяти основным предметам, а потом на неделю погружались только в один предмет — например, в историю. Мы подробно разбирали исторические события, ездили по музеям. Потом еще пять недель основных предметов, а после — неделя биологии, нас отправляли откапывать какие-то корешки, собирать листики.

У нас никогда не было оценок за уроки. Оценки за экзамены были, в конце и в середине года. Большая часть дня была посвящена свободной работе — это когда в классе по краям стоят столы и дети сидят где хотят и занимаются чем хотят, но только из учебы — нельзя было сидеть и просто играть в компьютер.

Были интересные штуки вне программы, которыми мы могли заниматься. Например, когда мне было лет десять, появилась экспериментальная лаборатория — уголок, где мы в игровой форме проводили эксперименты, исследования, писали книгу исследований. У нас была карта уровней, за каждый пройденный уровень награждали медалькой — я добралась до последнего, сама сделала проект по плавлению олова.

Лет в восемь мы с подружками сделали исследование о жизни океана — с картинками на огромных ватманах, вырезанными изображениями кораллов и разных видов рыб, было интересно.

У нас был живой уголок с мадагаскарскими тараканами, тарантулом, зайцем, хомяками. Дети приходили с ними играть, наблюдать за их жизнью, кормить. Мы ходили в походы, было городское ориентирование, поездки в Эрмитаж. Три раза съездили во Францию, показывали спектакли на французском. Веселья было настолько много, что кажется, будто в школе вообще никогда не было скучно.

Уроки были очень разные. По физике у нас были эксперименты, но мы не всегда учились как-то по-особенному. Математика к седьмому-восьмому классу проходила вполне конвенционально — есть учитель, доска, класс людей, вы сидите и учитесь. А как еще выучить алгебру?

У нас были не классы, а ступени: с первого по третий год, с четвертого по шестой, с седьмого по девятый и с десятого по 11-й.

Мы могли передвигать парты, как нам удобно. Во время самостоятельной работы я любила поставить парту лицом к стене, чтобы никто не отвлекал — сидишь и работаешь один. Я сейчас скучаю по тем временам.

Самое важное, чему меня научила школа, — не бояться взрослых, уважать людей. Нам в школе говорили, что наше мнение важно, что, если кто-то старше, еще не значит, что его точка зрения правильная. Мы называли учителей на «ты», мы с ними спорили — и это поощрялось.

Нам говорили, что надо всегда думать, спрашивать, что думают другие, что любого человека нужно уважать, не важно, старше он или младше, но, если человек взрослее, это еще не значит, что он прав и что его нужно слушать.

После девятого класса Монтессори я уехала в Англию, доучилась там в школе и поступила в Эдинбургский университет в Шотландии. Там изучала французский язык и международный бизнес, год по обмену пробыла в Париже.

Сейчас я живу недалеко от Лондона, работаю налоговым консультантом и аудитором в одной из компаний «большой четверки», занимаюсь международным налогообложением физических лиц.

Анастасия, 25 лет:

Фото: schoolioneri.com

Вспоминая годы в обычной школе, я иногда думаю, что была в военном лагере. У нас были собственные шкафчики, постоянные построения, физкультура только в определенной форме, нормативы.

Я училась в вальдорфской школе «Путь зерна» с пятого по 11-й класс. Вальдорфская педагогика появилась в XX веке в Германии. Она основывается на самопознании, духовном развитии детей. В Москве таких школ больше десяти, а в мире несколько тысяч.

Большинство дисциплин как в любой другой школе, но была и пара необычных — эвритмия и рисование форм. Эвритмия учит через тело выражать ритмы и формы музыки, стихов, слов. Прочувствовать их и выразить движениями рук и ног. Эвритмия развивает координацию, ощущение себя в пространстве и определенные взаимодействия с другими людьми — многие формы мы делали все вместе.

На рисовании форм мы чертили разные переплетения линий, узлы типа кельтских. Важно было понять, как правильно нарисовать линию, чтобы она переплеталась, — это долгий мыслительный процесс, особенно для ребенка.

Система школы основывалась на погружении. Первый урок назывался главным и длился полтора часа. Раз в несколько недель предмет, который мы изучали на главном уроке, менялся. Допустим, в течение трех недель на главных уроках мы изучали физику, выполняли домашнее задание только по ней. Дисциплины, которые требовали большего погружения — историю, географию, химию, — мы изучали такими блоками. Потом было намного проще вспоминать пройденный материал. Все остальные уроки были по 45 минут, как в обычной школе.

В последней четверти было время практики — мы выбирали проект, например по музыке, углублялись в него и в конце делали презентацию. Каждый мог выбрать тему, близкую именно ему. Интересно, что на протяжении всей учебы у нас было рисование, музыка — пение и флейта. Все играли на блок-флейтах.

В России еще упрощенная система — в вальдорфских школах в Германии, например, дети могут выбрать практически любой симфонический инструмент. Там вообще немного по-другому — например, если ребенок хорошо рисует, его отправляют на практику на производство, где можно посмотреть, как рисуют работники. Или может быть практика в оркестре — дети играют вместе с профессионалами и гастролируют по Германии.

Я ездила в Германию по обмену несколько раз — на пару недель и на месяц, чтобы пройти практику и поучиться. Вообще, если ты учишься в вальдорфской школе, ты можешь написать в любую школу и предложить обменяться, особенно с теми, кто учит русский язык — а таких немало. И они с удовольствием примут гостя, потом точно так же кто-то может поехать в гости в Россию.

У нас были свои линейки — они проходили как концерты, на которые собиралась вся школа, в конце четверти каждый класс показывал что-то по музыке или эвритмии. В начале и по окончании учебного года тоже всегда были праздники, вся школа собиралась. У нас все проходило прикольно и интересно, часто даже учителя ставили тематические спектакли, в которых сами играли — иногда с родителями.

Были и вальдорфские праздники — например, праздник «Вера, Надежда, Любовь». Он никак не был связан с религией — каждый класс готовил младшему классу подарок своими руками. Оценки появились только в восьмом или девятом классе. До этого кто-то из учителей мог поставить оценку, но только на контрольных. В остальное время нам просто говорили, как мы справляемся — хорошо, отлично, не очень.

Всегда были работы над ошибками. У нас не было двоечников, над которыми бы смеялись одноклассники, а учителя бы считали глупым бездельником. Все задания, с которыми мы не справлялись, прорабатывались до полного понимания материала каждым учеником.

К любому учителю можно было прийти за советом, попросить о помощи. У нас была учительница по физике, такая, немного хулиганка, хотя ей было уже за 50 на тот момент. Она учила нас не только законам физики, иногда рассказывала разные лайфхаки о жизни. Учила нас, как надо смотреть на парней — «в угол, на пол, на предмет». Рассказывала истории из своей жизни, всегда была честной и настоящей с нами.

К ЕГЭ мы готовились все второе полугодие 11-го класса. У нас убрали почти все уроки. Было много факультативов по предметам, которые мы выбрали, и каждый ходил туда, куда ему нужно.

Я ходила на немецкий. Не помню, сколько у меня было баллов на ЕГЭ, но точно сдала все без троек, даже поступила на бюджет на факультет дизайна, но в итоге выбрала другой, частный вуз.

ЕГЭ все у нас сдали хорошо, ни у кого не было оценок ниже четверки. Все поступили в университеты, но сейчас никто из бывших одноклассников не работает по первой специальности. Так вышло, что все продолжили искать себя: меняли университеты, переводились с одного факультета на другой, получали второе высшее.

Я сейчас девять месяцев в году живу на Шри-Ланке, приезжаю в Москву только на лето. Работаю художником, арт-терапевтом, учу технике интуитивного рисования и работаю с внутренними блоками и зажимами людей через рисунок. И веду йогу, в основном для серферов.

Я часто встречала в путешествиях людей, схожих по восприятию мира со мной, и потом в ходе диалога выяснялось, что они тоже окончили вальдорфскую школу.

Когда вижу то, что мне нравится, я стараюсь это прочувствовать. Я замечаю, как переплетаются пальмы в причудливые формы, как океан шумит, шуршит по камням, но когда я делюсь этим с друзьями, то большинство не понимает, отчего я так радуюсь.

Верю, что в каждом человеке есть свет, что его можно уважать, понять. Ведь мальчик не будет тебя обижать, если его когда-то не обижала мама или другая девочка. А если ты понимаешь, почему он тебя обижает, ты не будешь обижаться на него, потому что ты можешь его только пожалеть.

Потому что есть любовь. Это самое главное.

По материалам открытой печати
СамолётЪ