Датчик. 30 лет назад произошла самая крупная транспортная авария в России

В ночь на 4 июня 1989 года в результате мощного объемного взрыва газа сгорели два встречных пассажирских поезда. Трагедия произошла на 1710-м километре Транссибирской магистрали, неподалеку от города Аша. Официально признаны погибшими 575 человек, но родственники сгоревших и пропавших без вести считают, что взрыв унес более 780 жизней. Сергей Лютых, корреспондент «Ленты.ру», встретился с теми, кто помнит эту трагедию. СамолётЪ (с небольшими сокращениями) публикует этот материал.

Где это случилось

1710-й километр Транссибирской магистрали — глухой лес у подножия Змеиной горки, через которую был проложен газовый трубопровод. Рядом с ним идёт железная дорога ― перегон между Ашой и Улу-Теляком.

Вечером 3 июня 1989 года труба дала течь, и газ стал заполнять ложбину. Погода стояла жаркая, безветренная. Образовалось целое газовое озеро, в которое примерно в 01:10 (23:10 по московскому времени) на встречных курсах въехали два пассажирских состава: № 211 Новосибирск — Адлер и № 212 Адлер — Новосибирск.

Составы почти разминулись, когда, видимо, от случайной искры, произошел сильнейший объемный взрыв. Смятые и исковераканные вагоны разметало по насыпи. Больше всех пострадали хвостовые. Взрыв и возникший после него пожар уничтожил 151 гектар окрестного леса. Мощность взрыва составила до 12 килотонн тринитротолуола, что сопоставимо с мощностью ядерного взрыва в Хиросиме (около 16 килотонн). Ударной волной выбило стекла в домах на расстоянии до 12 километров от эпицентра взрыва, а столб огня был виден за сотню километров.

В поездах находились 1284 установленных пассажира (тех, кто имел билеты), и только 52 из них не пострадали.

«Мы лежали дома в постели, я и моя жена. Она была на девятом месяце беременности, спала плохо. Первой вскочила к окну и чудом не поранилась осколками стекла. А там вырос гриб, как при ядерном взрыве», — вспоминает Анатолий Безруков, главный охотничий инспектор, а в ту пору — милиционер вневедомственной охраны поселка Красный Восход, ближайшего к месту взрыва.

Первые мгновения у него в голове были мысли о ядерном взрыве, а значит — о неминуемой гибели. Потом, когда гриб начал оседать, пришло осознание, что надо что-то делать.

«Отправил жену к матери, надел форму и побежал по поселку к перекрестку, где уже скапливались люди. По дороге взглянул, не залез ли кто в закрытый магазин, как это бывает», ― продолжает Анатолий.

От людей он уже узнал, что взрыв произошел на железной дороге. Путь туда через лесные дебри прокладывали на вахтовом Урале. Добравшись до злополучной ложбины, Безруков и его спутники оказались в месте, которое больше всего напоминало ад.

«У меня до сих пор перед глазами, как люди выползали из огня. Я увидел, как горит человек, — рассказывает Безруков.

Первое время подобраться к месту трагедии можно было только со стороны Красного Восхода. Эта дорога стала основным путем эвакуации. Раненых людей, обгоревших, нагих или в одном белье, стали грузить на борт грузовика и вывозить в больницу, в Ашу. Контуженные взрывом, раненые, обгоревшие пассажиры, которые сохранили способность передвигаться, разбрелись по лесу в разные стороны, спасаясь от огня, и потом выходили в самых разных местах. Некоторые из них находили в себе силы помогать другим. Здесь же вскоре оказались и подростки, которые возвращались домой с сельской дискотеки. Им явно повезло. Часом раньше — и они также могли попасть в эпицентр взрыва.

Помощь пришла и по железной дороге: молодой машинист Сергей Столяров, управлявший товарным составом, отцепил цистерны с нефтью в безопасном месте и сделал несколько рейсов с ранеными на электровозе. Он сам грузил их на прицепленную к локомотиву платформу.

В 90 километрах от места крушения, в Уфе, были сняты с линии все машины скорой помощи. Прибывшие на место врачи делали людям обезболивающие уколы, но многих не смогли довезти до больниц живыми.

Кто и сколько?

Среди погибших были жители 40 областей России (тогда — РСФСР) и 14 союзных республик, но больше всего людей потеряла Челябинская область. Регион лишился 122 жителей. 107-я школа Челябинска потеряла 45 человек — детей и педагогов, они ехали в Краснодарский край: собирать черешню и отдыхать под южным солнцем. Погибла почти вся юношеская хоккейная команда «Трактор-73» — двукратные чемпионы СССР.

Родители, конечно, тоже беспокоились, но о другом. «Я сыну сказала, чтобы паспорт он с собой не брал. У нескольких человек всего были паспорта, и туда родители вложили по 20 рублей. Тогда это еще были хорошие деньги», — рассказывает Людмила Масалова, мать хоккеиста Артема Масалова.

Сами ребята были в предвкушении отдыха. Особенно его жаждали хоккеисты, уставшие после напряженного сезона. Взяли с собой все самые модные вещи. «У них были, к примеру, новые костюмы фирмы Adidas. В то время это был шик!» — говорит Людмила.

Позже, оцепеневших и потерянных от непонимания происходящего родителей просили составить список этих вещей. Нашелся и паспорт одного из ребят. Документ и вложенные в него рубли были в целости и сохранности, а вот самого мальчика так и не нашли.

Но это потом, а тогда, утром, родители узнали, что с поездом произошла беда. Сотрудники железнодорожного управления успокаивали: «Ваш вагон нулевой — целый. Не переживайте, все нормально».

Родители поехали за детьми. «Доехали до Аши, но дальше нас не пустили. Посадили в автобус и привезли в Уфу, где было основное место сбора родственников. Мы добрались туда утром 5 июня», — вспоминает Салават Абдулин.

Три дня Салават с женой тщетно разыскивали дочь Ирину среди живых и мертвых. В списках госпитализированных ее не было, но они все равно прочесали больницы. Потом стали искать среди погибших, тела которых разместили в вагонах-рефрижераторах на территории мясокомбината. Опознать в ней своего ребенка они не смогли, а ДНК-исследований не проводилось.

«Лазили по трупам, искали своих детей, — говорит Людмила Масалова. Ее поиски также оказались тщетными.

Через три дня тех, кто своих не нашел, собрали в группу и отвезли на электричке к месту взрыва. «Там поезда уже ходили, но медленно, — рассказывает Абдулин. — Нам сказали, где находился нулевой вагон. Метров семь от железнодорожного полотна. Там скрученный, оплавленный металл лежал...»

«Вглядывались в самые мелочи: по сережке, по лоскутку от плавочек находили свое. Складывали в пакетики», — говорит Масалова.

Салават нашел заколку для волос и три оплавленных пузырька, которые дочь взяла с собой: дезодорант, лак для ногтей. А еще мужчина запомнил найденную им на пепелище книгу, которая вроде бы казалось целой, но рассыпалась при первом же прикосновении.

Помощь. Они живы!

Температура взрыва достигала тысячи градусов. Люди сгорели полностью. Однако точно о судьбе каждого пассажира не мог и не может до сих пор сказать никто.

Так, Анатолий Безруков помнит, что утром после крушения до сельсовета целым и невредимым, в костюме и с портфелем, пришел мужчина — пассажир одного из этих поездов. Он не мог объяснить, как выбрался и как нашел путь через лес.

Каким-то чудом уцелел один из ребят-хоккеистов — Александр Сычев. Его выбросило из огня и контузило.

Еще одну женщину, которая ехала в поезде с сыном и также пропала без вести, якобы видели живой врачи. Она попросила у них закурить. Но разыскать ее так и не удалось. Были те, кто, не найдя останков, наотрез отказывались считать своих близких умершими и уезжали.

Врачи боролись за жизнь обгоревших и травмированных людей в больницах: в Уфе, в Челябинске, Новосибирске, Самаре и в Москве. Местные жители сдавали для них кровь, несли банки с компотами, домашнюю еду.

Помощь шла из-из границы: приезжали квалифицированные специалисты, доставлялись диковинные аппараты «искусственная почка». Мать юного хоккеиста Сергея Смыслова, получив письмо от врача скорой помощи, мчалась в Челябинск в больницу к сыну, но не успела. Она обвиняла Михаила Горбачева, из-за кортежа которого ее поезд простоял шесть часов. Возможно, она бы еще успела увидеть сына живым.

Вера Старухина, которая в 1989 году была корреспондентом Иглинской районной газеты, не может забыть, как впервые увидела пострадавших уже на территории Иглинской районной больницы.

«Они сидели, все черные, на солнцепеке, ждали своей очереди на приступочке, тянувшейся вдоль больничной стены. Молча. В гробовой тишине. Некоторые лежали на носилках», — вспоминает журналистка.

Ее удивило, почему этих людей никто не попытался хотя бы умыть. «Мне отец, который работал фельдшером скорой помощи в этой больнице, рассказал, что эта чернота въелась в кожу, как порох».

Не люди

Уже в первый день в Иглинский райотдел оперативники доставили человека, которого, как говорится, поймали за руку на месте взрыва. Он не гнушался снимать золотые кольца с обгоревших трупов. Были и такие, кто несколько дней подряд разыгрывал из себя убитых горем родственников ради компенсаций.

«Нас в профилакторий заселили в Уфе. С нами жил парень якобы из Читы, одетый в парадно-выходную военную форму, — рассказывает Салават Абдулин. — Он там якобы нашел свою маму, отправил ее в Читу. Ездил с нами в морг, по рефрижераторам, мы ему помогали, как и все друг другу, поддерживали. Потом он куда-то пропал, а дня через три нам сообщили, что это был мошенник. Он получил деньги (тысячу рублей), а эту женщину, тело которой отправили в Читу, потом обратно привезли в Уфу».

Нельзя сказать, что о родственниках погибших и пострадавших не заботились, но с другой стороны — они чувствовали, что государственной машине их горе и проблемы чужды. Чиновники решали свои задачи, они стремились предотвратить эпидемию и как можно быстрее восстановить движение по Транссибу, поэтому поспешили сровнять с землей все, что осталось на месте крушения.

Тянет...

«Думаю, трупы наших детей сгребли под рельсы, восстанавливая железнодорожную насыпь. Когда туда приезжаю, то кладу цветы прямо на нее. В одно и то же место, куда меня все время тянет», — говорит Масалова.

Началось расследование. Тех, чью жизнь навсегда изменил ночной взрыв, максимально удалили от всей работы по поиску причин, виновников и разбору последствий трагедии.

В первую годовщину кто-то из приехавших на месте взрыва обнаружил на месте взрыва человеческие останки. И это — после всех заверений, что местность полностью прочесали. Это были останки женщины или девочки, смогли установить по фрагменту чулка.

Люди буквально вскипели от ярости. Разрядить обстановку смогли приехавшие из Уфы священники. «Они сколотили из подручных средств небольшой ящик-гроб, сложили туда останки и устроили похороны с заупокойными молитвами», — вспоминает Вера Старухина.

По словам Салавата Абдулина, одна женщина рыдала у этого самодельного гроба и без конца приговаривала: «Андрюша, мой, Андрюша...» То, что это не был ее мальчик, никто убеждать ее не стал.

Через год молчание властей довело людей до точки. «Сели на рельсы и перекрыли движение, а поезда в то время ходили каждые 10 минут, если не чаще. Движение остановилось на несколько часов, но об этом, по ее словам, СМИ не сообщали, несмотря на гласность и перестройку. Силой их не разгоняли. Уговорили», — вспоминает журналистка.

Поминки

Анатолий Безруков тоже приходил на ежегодные траурные мероприятия, чтобы следить за порядком как милиционер и повидаться с людьми, поддержать их. Они собирались группами по местам, где находился тот или иной вагон. «Дети ехали собирать черешню, поэтому родители поминали их черешней», — рассказывает он.

Сначала на 1710-м километре появился временный памятник, а затем был построен большой мемориал. Туда провели асфальтированную дорогу. Вокруг насадили сосны. Теперь, 30 лет спустя, они уже поднялись и укрыли следы огромного пепелища. На плитах выбили имена 575 погибших (еще 200 не удалось разыскать и идентифицировать; вероятно, они сгорели в вагонах). «Страшно смотреть на плиты, где выбито: год рождения — 1989, год смерти — 1989. Еще ужаснее было видеть бьющихся в истерике стариков, разом потерявших и детей, и внуков. Как такое пережить? Я не понимаю», — говорит бывший милиционер.

30 лет назад скорбела почти вся страна. В течение целой недели хоронили школьников челябинцы. В гробы клали урны, какие-то предметы одежды, ценные вещи погибших, а некоторым девочкам — свадебные платья.

У погибших под Ашой детей на Градском кладбище сложился свой отдельный мемориальный комплекс. В 1996-м его дополнили обелиском скончавшемуся тренеру хоккейной команды — Виктору Соколову. «Жена похоронила его на другом кладбище, но потом он стал ей сниться. Кто-то посоветовал поставить обелиск на аллее, где были захоронены ребята, и больше таких снов не было», — говорит Людмила Масалова.

Ежегодно сюда на субботник приезжают старшеклассники из 107-й школы. «Они большую работу проводят. Я вот этим травкам между плитками не даю прорасти. Мы сюда часто ходим», — рассказывает Масалова.

Сразу за аллеей хоронят родителей погибших детей. За 30 лет многих из них уже не стало. Заботу о могилах ребят берут на себя оставшиеся. А еще сюда приходит местный мужчина по имени Валерий. В 1989 году ему было четыре года. Вместе с матерью они должны был попасть на тот самый поезд до Адлера, но опоздали на поезд.

Преступление

Считается, что к самой чудовищной в истории России железнодорожной катастрофе привела цепь ошибок и просчетов ответственных руководителей и должностных лиц.

Можно начать с того, что газа вообще не должно было быть в трубах в районе Змеиной горки. По трубопроводу планировали перегонять нефть. Но произошло перепрофилирование. Проект получился уникальным. Только едва ли это можно считать достижением, и точно — дополнительным риском.

«Стальная труба диаметром 720 миллиметров. В мире она была одна единственная такая. В Японии и Америке — везде использовались нержавеющие трубы диаметром не более 500 миллиметров. Ее запустили в 1985 году, а в 1987 году передали в ведомство Урал-Сибирских магистралей, где я работал», — рассказывает Халид Хатыпов, который был в ту пору мастером внеплощадочных сетей и сооружений.

Этот рискованный проект был реализован с нарушениями: труба должна была идти в обход Змеиной горки, а не напрямую по ней. По версии следствия, при укладке трубы именно на самой вершине горы произошло механическое повреждение, которое спустя годы привело к возникновению течи.

Однако в надежности газопровода никто не сомневался. «Его испытывали давлением 85 атмосфер. А рабочее давление там около 39,5 атмосферы», — припоминает инженер.

В 1987 году, по словам Хатыпова, были сокращены обходчики, которые проверяли газопроводы и нефтепроводы. Они отвечали в том числе за защиту от блуждающих токов и дренажную защиту. Трубу оставили и без телеметрии. Ее перестал облетать вертолет. Ответственным за принятое в целях экономии решение называли заместителя министра нефтяной промышленности Шагена Донгаряна.

Утечка произошла примерно в 00:30 (22:30 по московскому времени) 4 июня 1989 года. Однако на падение давления в трубе, по некоторым данным, газовщики отреагировали лишь тем, что попытались увеличить напор...

Газ накапливался в ложбине под Змеиной горкой около 40 минут. За это время здесь прошли несколько железнодорожных составов. И несколько машинистов, по словам Салавата Абдулина, сообщили диспетчеру о сильном запахе газа. Железнодорожники «должны были остановить движение», — уверен Салават.

Наконец, потерпевшие крушение поезда просто не должны были встретиться в этой злополучной ложбине, следуй они строго по расписанию. Но тот, что следовал в Адлер, сделал остановку в Аше из-за беременной пассажирки, которой потребовалась экстренная госпитализация.

И наказание

В июне 1995 года Верховный суд вынес приговор в отношении семерых человек, непосредственно причастных к укладке трубы на Змеиной горке в октябре 1985 года. Суд установил, что они повредили ее ковшом экскаватора и засыпали землей, проигнорировав повреждение.

Четверых из них сразу же освободили от наказания по амнистии к 50-летию Победы в Великой Отечественной войне, одного оправдали, и только двое получили два года колонии-поселения для лиц, совершивших преступление по неосторожности. Никого из чиновников, ответственных за экономию на безопасности нестандартного трубопровода, и никого из тех, кто отвечает за безопасность перевозки пассажиров, на скамье подсудимых не оказалось.

Родственники погибших под Ашой, вероятно, предчувствовали такую развязку. Сразу после похорон родители детей, сгоревших на 1710-м километре Транссиба, стали собираться в стенах челябинской школы № 107. Чтобы поддержать друг друга и найти способ добиться правды.

Они отправили в Москву делегацию из нескольких человек. Те стояли с фотографиями погибших на ВДНХ, а потом на Арбате собирали подписи с требованием, чтобы ход и результаты расследования зачитывались на съезде народных депутатов.

«Подходили люди в штатском, спрашивали, на каком основании мы это делаем, но прохожие не давали нас в обиду», — рассказывает Салават Абдулин.

Здесь же, в 107-й школе, родилась первая (помимо ветеранских) общественная организация, созданная простыми советскими людьми, — Ассоциация пострадавших и родственников погибших под Ашой.

«Аналогов не было. Даже афганцы потом к нам обращались, чтобы мы подсказали, как мы все оформили. И женщины, которые образовали Комитет солдатских матерей, тоже, — рассказывает Абдулин; он со временем стал руководителем организации. — Администрация не хотела, чтобы наша ассоциация появилась. Мы за это боролись. Помогли журналисты».

Люди остались

Судьбы семей и людей, жизнь которых изменилась 30 лет назад, сложились по-разному. Одни нашли в себе силы родить новых детей. Другие пытались, но у них не получилось. Остальные радовались за первых и переживали за вторых.

Ветеран Афгана полковник Храмов (хранивший прострелянную душманами фуражку) потерял в сгоревшем поезде жену и двоих детей. С годами вновь женился, стал отцом. Теперь он помогает организовать ежегодную поездку родственников погибших к мемориалу на 1710-м километре. После каждой такой поездки, по словам родителей, становится немного легче: «как будто повидались».

СамолётЪ