Вымышленное кино

 «Эхо» фестиваля докатилось и до Москвы, где «лучшее», что было на вологодском фестивале (а именно картины «Нарыв», «Счастье мое» и «Восьмую страну чудес») можно было увидеть в кинотеатре «Пионер» еще вплоть до 11 июля. «Эхом» можно считать и многочисленные статьи критиков, продолжающих пережевывать и перемалывать свои впечатления. 

 

На самом деле в основе вологодского фестиваля лежал не собственно кинематографический, а маркетинговый замысел – главным было «продвинуть» город и регион. Но, к счастью, кино как-то вышло на первый план. К счастью, потому что именно ему удалось покрыть и сгладить все организационные огрехи устроителей. 

Были накладки с ломающимися проигрывателями. Организаторам пришлось принесли публичные извинения за путаницу с гостиницами режиссеру фильма «Пропавший без вести» Анне Фенченко и сценаристу Наталье Репиной. Внезапно объявили и так же внезапно отменили мастер-класс Кшиштофа Занусси, звезды ходили по Вологде неприкаянные, а пресс-конференции переводили с английского так, что лучше бы переводчиков не было вовсе. В итоге на закрытии их не было вовсе. 

И, в общем-то, ничего. В общем-то, все было прощено за представительное жюри, за «сильную конкурсную» программу. В ней - десять дебютов, мировая премьера которых состоялась в последние полтора года. Как определила их критик «Ведомостей» Ксения Рождественская, «хорошие фильмы, очень хорошие (в том числе российский «Пропавший без вести» Анны Фенченко), удивительные и Лозница».

«Очень хорошие» фильмы получали призы. Сразу два приза – за режиссуру и за лучшую актерскую работу (актриса Агата Бузек) получил «Реверс» поляка Бориса Ланкоша, проверяющего прочность своего, «построенного на костях» общества. Сентиментальная итальянская картина «Выше голову» Алессандро Анджелини, рассказывающая сразу обо всем: о проблеме отцов и детей, о расизме, об общей невменяемости жизни, неожиданно получила «Приз зрительских симпатий». Наверное, не столько за содержание, сколько именно за сентиментальность. Французы Николя Альберни и Жану Машу получили свой приз за лучший сценарий к фильму «Восьмая страна чудес» - интернет-памфлету, предупреждающему будущем нашего зашоренного, лицемерного общества. Приз «Талант без границ» за актерский ансамбль достался французской «тюремной» драме Леа Фенер «Нам бы только день простоять» с ее «подмигивающей» зрителю камерой. 

А был еще очень понравившийся критикам шведский «Нарыв» Фредрика Венцеля и Хенрика Хеллстрема – некий парафраз «Эмиля из Леннеберги» Астрид Линдгрен в манере Тарковского. Такая попытка найти свой «апокалипсис» в маленьком и милом шведском городке. 
Одним слово, кино «сердитое и остросоциальное», как его определила та же Рождественская. Ярлык, который не говорит ни о чем, кроме относительной молодости своих авторов, которым по возрасту положено быть «сердитыми» и «острыми» изо всех сил. Однако, в то время как их умудренные опытом, мастерством и возрастом коллеги показывали в недавних Каннах, как глубоко и многом можно говорить, рассказывая простые и внятные истории, «молодежь» все старается удивить и озадачить. Хотя, как представляется, не знает, по большому счету, по поводу чего.

Мироощущение многих из них, как показалось, сродни чувствам того потерявшегося за игрой в прятки мальца из «Нарыва». Есть общее для современного западного интеллектуала представление о надорванности и ущербности мира. И вся остальная реальность (непонятная, не до конца проясненная) подгоняется затем под эти представления. Получается в результате то самое – «сердитое и острое», но все же вымышленное кино. Идущее не от реалий, а из умозрения.  

Это, можно сказать, пролог к «главному блюду» фестиваля – картине «Счастье мое» Сергея Лозницы. «Счастье» в Вологде получило («единодушно», как сказал председатель жюри Сергей Бодров) гран-при и 30 000 евро в придачу. 

Впервые фильм Лозницы ударил по мозгам и прочим рецепторам зрителей и критиков еще в мае в Каннах. Там его метко окрестили «русским бульдозером». Потом был скандал на сочинском «Кинотавре», где критики ругались вдрызг, а зрители плевались и уходили с картины. Некоторые плакали. 

Стойкий вологодский зритель досмотрел до конца. Хотя кое-кого и тошнило. Приводится характерный разговор, подслушанный после просмотра: «Ну, в говне мы и в говне, но ведь нужны какие-то образы! Хотя бы и того же говна. А тут только х....рят и х....рят». 
Германо-украинское «Счастье» - по жанру роуд-муви – действительно погружает зрителя в то самое, уже упомянутое «говно» не то, что по уши – по самую макушку.

Такого концентрата безнадеги и дегенеративных типажей не приводилось видеть давно. 

Интересно, что адекватнее всего «Счастье» восприняла именно каннская публика – как страшную сказку, имеющую мало общего с реальностью, нечто вроде картин Родригеса с его «живыми мертвецами». 

У нас не так. У нас торжественно и серьезно объявили (член жюри Андрей Халпахчи), что «Счастье» - диагноз: если общество больно, кто-то должен сказать ему об этом. Определение так понравилось самому режиссеру, что он потом все время и почти дословно повторял его в многочисленных телевизионных интервью.

Забавнее всего, что о точности такого «диагноза», о том «ощущении безнадежности, которое охватывает при любом настоящем контакте с русской жизнью» говорят люди, весьма редко покидающие пределы МКАДа, да и в Вологду попавшие, в общем-то, случайно. 
Помнится, те же люди очень удивились, посмотрев на недавнем Московском фестивале «Воробья», снятого тоже бывшим документалистом Юрием Шиллером: «Получился портрет села, причем, весьма необычный с точки зрения российского артхауса, привыкшего превращать всех обитателей замкадья в страдающих от безысходности кровожадных алкашей». Посмотрели и не поверили, что бывают такие нормальные русские люди, такие мальчики, способные поддержать разговор про адронный коллайдер.

 А «раковому бульдозеру» Лозницы – поверили. Значит, что-то здесь не так. Раз такое сугубо вымышленное кино, в соответствие реальности которого не верят даже в Каннах, Значит, у определенной части общества есть заказ на такое кино, а вернее, на такой образ России. Потому что его наличие создает дополнительные «рабочие места» - образ этот требуется толковать и обслуживать. Это уже целая отрасль, целая «индустрия» - у нее своя «реальность», свои резоны, свои денежные счеты. Почти параллельные настоящим бедам ли, радостям остальной страны. 

Так вот, высказывание Лозницы в этом разрезе представляется не честностью художника, а честным выполнением вполне внятного заказа. С полным осознанием того, что наша «чернуха» есть доходный и все еще неисчерпаемый ресурс, такой же, как черная наша нефть – один из основных источников национального экспорта.

Сергей Михайлов
«РМ»
13.07.10.
Фото: film.ru