Дело за малым

Подковать блоху

Дело, которым преподаватель череповецкого Училища искусств по классу баяна Валерий Дворянов занимается в свободное от класса и баяна время, называется микроминиатюра. Коллеги Валерия Дворянова мастерят работающие электромоторчики величиной с точку, а он может похвастаться стихотворением Северянина из 98 символов, каллиграфически выведенным на маковом зернышке. Или тем, что уложил набор из десяти (!) столярно-слесарных инструментов в игольное ушко. А позже выложил кусочками сусального золота на человеческом волосе фамилию автора «Евгения Онегина». «Эту работу никто не видел, — вздыхает художник. — Я в Череповце не нашел увеличительного прибора для выставки, чтобы можно было это увидеть. А волос валяется где-то дома». Сейчас Дворянов работает над портретной галереей известных исторических личностей — уже более сорока полотен сработал. Вот уж у кого домашние не жалуются на картины, захламившие квартиру. Выставки, производившие фурор в Москве и Европе (его даже в Оксфорде знают), умещались в портсигаре.

Незнакомые люди чаще всего заговаривают с ним о блохах, хотя Валерий Дворянов не энтомолог и не дезинфектор. Сравнение с Левшой преследует его более тридцати лет — общество настоятельно требует повторения подвига героя Лескова, даже живую блоху в банке кто-то из знакомых подарил. Он благодарит, но извиняется, что предпочитает изобретать свои микросюжеты, а не повторять уже придуманные, и блоха до конца своей непродолжительной жизни ползала по днищу банки босая. «В принципе, подковать блоху вполне реально, Лесков не преувеличивал, — бормочет Дворянов, поднося тару к свету. — Конечно, придется помучиться. Подковки сделать не так сложно, но вот гвоздики... Нужно поэкспериментировать с марками стали. Да еще придется изобрести сверхтонкое шило для того, чтобы проткнуть блохе лапы».

А все начиналось с купленного где-то по случаю учебника «Тайны микротехники». Листая его, Валерий Дворянов сначала делал корабли, потом оружие, а там добрался и до портретов.

Инструменты пришлось изобретать и изготавливать самому. Над кистью долго голову не ломал — пошел по пути Хоттабыча, который творил чудеса собственным волосом. Южная кровь и бабушка-гречанка наделили Валерия Дворянова буйным ростом волос. Сырье для рисования рвет из рук (от локтя до кисти) — лет 20 как не вскрикивает, и лет 10 как не морщится. Свежий волос к работе не годится — изображать им ресницы на глазах портрета, который целиком двое меньше спичечной головки, все-равно что соваться с бревном в электрощиток. Требует заточки.

Еще совсем недавно Валерий Васильевич выбирал в магазине рис и мак придирчивее любой хозяйки. А ну как старый? Сухой? Или ломкий? То-бишь, в искусство неупотребимый. На чем только не рисовал Дворянов — даже на рыбных косточках (тех крохотулек, что боятся только зубочистки) и кристаллах сахара. Пару лет назад знакомый художник подарил пластику из слоновой кости величиной с ладонь, часть которой Валерий Дворянов тут же распилил на «холсты» 3 на 4 миллиметра. «Мне ее надолго хватит», — радостно заявляет художник.

Среди людей, которые покорили Дворянова своим талантом, Ростропович и Пугачева (нанес на губы пять слоев краски, чтобы были объемными и блестели), Луи де Фюнес (в мундире жандарма) и многие другие.

— Микроскоп для меня окно в другой мир, который временами меня увлекает больше, чем реальный, — признается Дворянов. — Когда я за работой, я один во вселенной — ничего вокруг не существует, я не слышу автомобилей за окном и соседей за стенкой.

Белеет парус... Но плыть боится

Такое увлечение — мастерить кораблики в миниатюре — возникло у череповчанина Сергея Лушкина не от прочтения «Алых парусов» Александра Грина и не от свифтовского Гулливера, сетью поймавшего крошечный флот враждебного Блефуску. Мастер Сергей Лушкин, который в прошлом и сам бороздил водоемы разнообразной глубины, после списания на берег имел дело с водой прирученной — работал охранником на «Водоканале». И имел к тому же мечту создать в Череповце музей якорей.

Глядя на его крохотные корабли, представляешь себе автора в большей степени инженером, чем художником. Каждая деталь каждого корабля — галиота, пакетбота или фрегата — выверена Лушкиным по миллиметрам. Если написано, что масштаб 1 к 175, то можете смело увеличивать парус или киль в 175 раз — получите реальный размер реально существовавшего судна. Автор не умолчит не только о создателе «старшего брата» своей модели, но даже о том, кто схему составлял. Например: «Чертил корабельный подмастерье Козьма Острецов». Все созданные Лушкиным произведения (их более семидесяти) имеют прототипом плавсредства русского флота, чаще всего вологодского. Однако и в этом отношении романтизма он лишен: «Я выбрал восемнадцатый и девятнадцатый века, и занимаюсь судами этого периода. Моделей современных кораблей не делаю. Этим занимаются другие». Об этих самых других мы заговорили и по иному поводу. В одной из статей о Лушкине написали, что любой из сошедших с его «стапелей» парусников можно смело пускать в открытое плавание — мол, плавучести ему не занимать. Ну да, ровно в 175 раз меньше, чем у прототипа, а значит, не многим лучше топора. «Это не мое дело, хотя знаю, что есть те, кто создает плавучие модели», — разводит руками череповчанин. Технология отработана годами. Сначала нужно найти требуемый чертеж судна в музее Санкт-Петербурга, куда Сергей Лушкин частенько наведывается. Скопировать, изучить, разбить на необходимые детали. Дальше идет собственно сборка, после чего модели или полумодели (кораблики в разрезе) поодиночке или в компании отбывают в один из городских музеев. Чтобы смогли увидеть все желающие, да и не нравится мастеру хранить их дома. Негде, место занимают, опять-таки сломать ненароком можно. А здесь как в банке — стоят себе под стеклышком и внимательным оком смотрителя.

Игра в солдатики

Скалы из пробок из-под шампанского, трава — пластиковая крошка, дома и мосты из гипса... Компания умельцев из череповецкого клуба «Грааль» может смастерить любой ландшафт, уменьшенный в сто и более раз. Впрочем, прозаическая реальность родного города и равнинная местность интересует ребят мало. Гораздо больше их занимает придуманный пейзаж с замками, горами, пещерами и бухтами. Во-первых, пространства для творчества больше, во-вторых, более соответствует игре в солдатики, которой они увлечены. Для этой игры ландшафт, даже самый искусный, болевое поле.

Игра в солдатиков — нечто среднее между шахматами, лото и «Монополией». Соперники выставляют приблизительно одинаковые армии средней численностью от 30 до 70 солдатиков и, бросая кубик и крутя рулетку, двигают свои войска по полю, вступая в схватки и отступая. У игры множество разновидностей, в том числе историческая. Но клуб «Грааль» специализируется на фэнтази, и каждый из членов клуба приносит на игры в чемоданчике полсотни монстров, десяток страшных орков и пяток ужасных гоблинов. Вопреки устоявшемуся мнению, о том, что игра в солдатики — детская забава, большинство участников серьезных схваток, продолжающихся от полутора часов до нескольких суток, взрослые люди. Солдатики стоят дорого, к тому же продаются в виде заготовок. Больше всего усилий уходит на их раскраску.

— Далеко не всякий живописец, даже талантливый и образованный, может раскрашивать солдатиков на высоком уровне, — рассказывает один из основателей череповецкого «Грааля» Павел. — Часто бывает так, что профессиональный художник на начальном этапе своего увлечения солдатиками, раскрашивает хуже, чем какой-нибудь 13-летний паренек, который занимается этим больше года. Услуги человека, у которого получается хорошо раскрашивать солдатиков, могут оцениваться очень и очень высоко.

Вернемся к ландшафтам. Их делают для двух целей — для игры и для красоты. Диорама придуманного уголка из мира писателя Толкина не один месяц простояла в фойе Дворца химиков, привлекая внимание публики.

Строители этого чуда пускай и не живой, но природы (из клуба «Грааль») рассказали, что работали над диорамой, которая поместится на небольшой письменный стол, около полутора лет. Для производства чудесного ландшафта, который можно увидеть только во сне, на 80 процентов использованы отходы строительных материалов, которые нашлись дома и в хозяйственных магазинах. В частности, использованы пластик ПВХ, шпаклевка, губка, пенопласт, картон, гипс и многое другое. Роль самого себя доверили играть разве что песку. Трава представляет собой порубленный на «мелкой терке» пластик, выкрашенный в зеленый цвет. Чтобы не щупали скалы на прочность, и не отвешивали «каменной» башне щелбаны диорама демонстрировалась под стеклом.

Тремя описанными героями не исчерпывается армия череповецких мастеров, преданно занимающихся малым творческим делом. Одни делают макеты зданий в миниатюре, другие умудрились нарисовать историческую часть города на одной картине и печатают копии на календариках. Зачем они это делают? Потому что проще обратить на себя внимание. Возможно, в наш век гигантомании и небоскребов люди устали от объемов — огромного панно не заметят, а в ладошку к художнику заглянут. Вот и мы поговорили лишний раз о миниатюристах. А кто знает имя спроектировавшего безликий торговый центр, который летом дает тень на пару зашекснинских микрорайонов?

Сергей Виноградов
«РМ»