Культурные люди ЧерЕповца

Как всегда, Леонид Лавров, человек чрезвычайно энергичный, эмоциональный и творческий, весь в заботах и новых планах. На этот раз на посту директора единственного череповецкого театра, куда попал по собственному желанию после несчастья, случившегося в Череповце в мае этого года. А до того Леонид Валентинович почти пятнадцать лет с перерывом занимал пост городского «министра» культуры и в значительной степени определял городскую культурную политику. Причем, настолько успешно, что во второй раз к руководству городским управлением по делам культуры пришел, получив убедительную поддержку на праймериз, устроенных мэром города среди представителей культурной общественности.

Нам показалось интересным мнение этого умудренного профессиональным и житейским опытом человека о том, как проявляет себя в жизни нашего города и нашей страны такое сложное, многозначное понятие, как «культура». Отметим сразу, что это интервью мы брали у Леонида Лаврова еще до его добровольной отставки с поста начальника управления, но в силу ряда обстоятельств публикуем только сейчас. Именно потому, что оно, как нам кажется не утратило своей актуальности.

— Леонид Валентинович, если исходить из определения понятия «культура», как «человеческой деятельности в ее самых разных проявлениях, включая все формы и способы человеческого самовыражения и самопознания, накопление человеком и социумом в целом навыков и умений», то, наверное, «управление культуры» — должно рассматриваться, как главный департамент муниципалитета?

— Если подходить глобально, с философской точки зрения, то сегодня культура — это фактически все. Это культура построения общества, взаимоотношений, традиций, организация производства и быта, специфика и своеобразие народов, племен и пр., — то есть это целые этический и эстетический пласты. Культура — базовое, стержневое понятие. Вот вы сказали «управление культуры», но совершенно не случайно, что правильное название нашего департамента — «управление ПО ДЕЛАМ культуры». Я считаю, что культурой управлять невозможно, это достаточно глобальный процесс. А вот ее «дела», эти, условно говоря, сегменты культурной деятельности города, поддаются определенному воздействию. Поэтому для меня управление делами культуры — это организация деятельности или, лучше сказать, создание условий для организации проявления талантов в сфере любительского творчества, музейной, клубной, библиотечной работы и т.д.. И плюс — большой блок профессионального искусства.

— До сих пор одной из актуальных культурных проблем России является поиск ее культурной идентификации в пространстве между двумя полюсами: от утверждения «русского мира», как отдельной цивилизации, до стремления полностью слиться с культурным Западом. Где, на Ваш взгляд, может находиться «золотая середина»? В чем культурная задача современной России?

— Мне нравится мысль, не мною придуманная, но очень верная — мысль о том, что нам не нужно специально искать новую национальную идею, и какую-то свою особость. Она есть у любого народа — это его язык, основа на которой складываются традиции, способ самоопределения. И поэтому не надо метаться по полюсам — наша основа — это русский язык, наш стержень традиций, особенностей, национальной специфики...

— Язык, который между тем полон заимствований...

— А вот это нормально. Язык — это стержень. Но любая замкнутая система обречена на вырождение и гибель. Естественно, что любой язык будет испытывать внешние воздействия, будет взаимодействовать с внешней средой, трансформироваться. Если, к примеру, одно государство порабощает другое, то трансформация просто неизбежна. Если это высокоразвитое государство, построенное на федеративном принципе, то оно постарается сохранить национальную специфику того или иного народа, которые входят в его состав. Потому что искусство одножанровым не бывает. И если исчезает жанр или направление — это всегда ущерб. И в живописи, и в музыке — так. Представьте себе, что, допустим, из живописи исчезла бы акварель, или из музыки исчезло бы ее классическое направление. А язык... Если говорить о знаковых явлениях, то общество может общаться с помощью языка музыки, цвета, движения, но это уже другой пласт общения. Но все своеобразие, безусловно, построено вокруг языка.

— И все-таки, в чем культурная задача страны? В сохранении традиций?

— Сохранение — это всегда тупиковый вариант. Если мы говорим о системе организации управления, то это создание условий для реализации индивидуального человеческого потенциала. Вокруг сколько угодно примеров, когда в человеке открывается стремление к передаче своего ощущения окружающего мира. В любом возрасте. Люди начинают рисовать, музыку сочинять. Откуда берется это стремление? Значит, оно оставалось нераскрытым. Говорят, каждый ребенок, если у него нет каких-то врожденных пороков, — с самого начала талантлив и настроен, как система. А уже потом воспитание, быт, условия жизни закрывают те клапаны, которые распахнуты. И поэтому мы обязаны создавать максимальные условия для реализации каждого человека, группы, объединения по интересам.

— Русское православие — это тормоз или опора развития страны? Что вы думаете по поводу конфликтов современного искусства и религии, проявлений т.н. «Пуськиной культуры» (Дело Pussy Riot)?

— Последнее — абсолютно точно не явление культуры, а безобразие. Все, что относится к внешнему «пиару», к культуре не имеет никакого отношения... Что же касается православия... Общество пронизано религией. Религия (не важно, православие ли, ислам, буддизм и т.д.) — это книга жизни для того или иного народа. В любой религии заложены этические принципы взаимоотношений, те заповеди, которые изложены в библии — это общечеловеческие принципы организации идеальной жизни. Но мы, к сожалению, не идеальны, и наша жизнь далека от идеала. Существуют и различия, характерные для разных территорий, связанные с особенностями быта, традиций, взаимоотношений... Тот или иной уклад становится близок к той или иной религии. Для нас основополагающие принципы — это православие. Отказываться от этого и делать какие-то искусственные построения — конечно, не нужно. Многие наши праздники построены на православных канонах, может быть, с заимствованием чего-то из языческого прошлого. Есть определенные системы организации человеческой жизни, которые принимаются всеми. Вот православие в России принимается практически всеми. Мы все принимаем его основные посылы, вся наша жизнь пронизана такими его основными принципами, как «не убей», «не укради»... Даже если мы атеисты.

— Какое место должна занимать церковь в жизни государства?

— Здесь все определяет время. Если государству необходима поддержка и опора — то она со стороны церкви будет. Если государство посчитает, что церковь чересчур входит в нашу светскую жизнь, значит, она будет отодвинута от государства.

— То есть это самонастраиваемый процесс?

— Абсолютно. Это своего рода система отбора, как в природе: сегодня доминирует одно, завтра другое, но в целом виды не исчезают в зависимости от разного уровня влияния.

— Вы вернулись на прежнюю должность после довольно длительного перерыва, опровергнув известную максиму Гераклита о том, что нельзя дважды войти в одну и ту же воду. Почему?

— Мне кажется, в первый раз у меня вместе с коллективом единомышленников получилось создать достаточно продуктивную и на хорошем уровне действующую систему учреждений, подготовки кадров, влияния культуры на городскую жизнь, достойную уровня той прослойки, которую мы называем «культурными людьми». Создали определенный уровень востребованности культуры в городе и создания профессионального искусства, отвечающего ожиданиям жителей города. Можно вспомнить тот же Кубок Севера. А наш симфонический оркестр? А оркестр Перевозниковой? Камерный хор «Воскресение»? Городское филармоническое собрание, камерный хор? Не бесконечно, конечно, но можно перечислять. А потом, как говорится: «время приближает и время отодвигает». Та миссия была исчерпана. Но, наверное, не была завершена до конца. А сейчас пришло время.

— Время для чего?

— Мне бы хотелось снова создать на более высоком уровне систему культуры и искусства в Череповце. Чтобы это был саморазвивающийся, саморегулирующийся механизм, чтобы определенные внешние воздействия не очень сильно разрушали эту систему. Мне кажется, я для этого что-то мог сделать.

— Какая она, культура Череповца? Можете дать определение?

— Родовые черты идут из старого ЧерЕповца, который здесь был исторически. Из города, который выстроился вокруг городского головы Ивана Милютина, города, который совершенно не случайно называли «Северным Гейдельбергом». Где на одного жителя было 6 учащихся. Где были оркестры, театр (и не один), культурная жизнь была на высоком уровне. Потом у города были разные периоды. Было время, когда его называли «рабочей слободой», путали с Черновцами. Мне кажется, к началу 2000-х годов удалось создать условия для превращения Череповца в самобытный город. Но всегда, во все времена это был город, который выделялся на карте Вологодской области своей внутренней энергетикой. Его даже к концу 19 века называли «американским» городом. По внутренней энергии, импульсу, быстроте принятия решений, по деловой и человеческой энергетике. Мне кажется, это то, что до сих пор сохранилось без больших изменений. Например, стали строить металлургический комбинат, так кто сюда приехал? Люди-авантюристы. Ну, кто еще так легко снимается с насиженного места? Чаще всего обычный человек привыкает, боится перемен. Авантюристы — не боятся, они ищут нового импульса. Это люди с совершенно потрясающей энергетикой, с желанием себя реализовать и построить свое дело. Сюда со всех концов СССР приехали достаточно яркие, мощные, интеллектуально развитые люди. И получился еще один сплав с другим пластом — крестьянским. Сюда ведь приезжали работать наиболее активные люди из деревень — те, кто захотел другой жизни, кто готов был себя реализовать и стать городским жителем, получить определенный уровень цивилизации. Так что именно это ощущение «американского» импульса — самая характерная для нашего города черта.

— А что тогда в сравнении с Череповцом представляет собой наша «столичная» Вологда?

— Сугубо традиционный российский город. Со сложившимся укладом, ритмом жизни. Не зря, наверное, это город «резного палисада», достаточно высокого уровня культуры, театральный. Он такой северный, неспешный. Правда, в последнее десятилетие он очень резко меняется. Это проявляется в архитектуре, организации внутренней жизни — город по-настоящему становится столицей области. И это ощущается во всем. Конечно, и Череповец развивается, бизнес дает ему хороший импульс... Но наша система финансирования выстроена так, что основная часть средств уходит в другие бюджеты — областной, федеральный. Поэтому сегодня не хватает средств для серьезной реализации многих городских проектов, для хорошего американского рывка.

— Раз уж мы заговорили о деньгах, хочется спросить: существует ли культура бедности и богатства? Насколько они взаимосвязаны? И может ли культура вылечить болезнь бедности?

— Когда-то от одного из своих преподавателей я услышал мысль: если человек духовно богат, он никогда не будет бедным. Где бы и как бы он не жил (естественно, я не говорю про банальную нищету). Можно говорить о духовной бедности и духовном богатстве человека. Бедность — когда на первое место ставятся материальные приоритеты, потому что ничего другого у него нет. А вот услышать фантастическое какое-то музыкальное исполнение или попасть на биеннале художника, пообщаться с собеседником, обсудить книгу или фильм — это роскошь, таких «лакомых» кусочков в жизни человека немного. Человек, у кого все-таки были такие кусочки — счастливый человек. Никакая жизнь полностью счастливой быть не может, счастье — в мгновениях, о которых потом остаются память, удовольствие от воспоминаний. Хорошая музыка, хорошие книги, фильмы, яркие впечатления от путешествия — всем этим человек насыщается, как сосуд. И чем он наполненнее, тем он богаче. Другое дело, возможности. Если у тебя все-таки есть в кармане какое-то количество крупных купюр, я думаю, они все-таки жизнь не портят, но позволяют легче достичь многих вещей. Только и всего. Но это не критерий.

Беседовал Юрий Антушевич
«РМ»