Величие барахла

Не баптист я, не пятидесятник,
Не иеговист, не иудей.
Я один из этих непонятных русских,
всем мешающих людей.
поэт Всеволод Емелин

Когда известный критик, оценивая фильмы Московского кинофестиваля, пишет, что, мол, смотришь картину нашего режиссера и не можешь найти в ней того внятного послания к зрителю (или критику?), какой обязательно есть у тех же Михаэля Ханеке, Ларса фон Триера или Кена Лоуча, это уже определенный диагноз.
 

Действительно, очень часто в ответ на извивы «ткани» сегодняшнего дня приходится слышать от художника лишь невнятное мычание. Или многозначительное молчание, прячущееся даже за внятно рассказанной историей (как, кстати, и у вышеназванных авторов) или жестким жанровым каркасом, как это происходит с Лунгиным, в своем «Царе» сделавшим лубок из российской истории. А его молодые коллеги - Ёсихару Асино, Михаил Шприц и Алексей Климов в своем «Первом отряде» - мангу.
 

«Пробы надо сегодня делать не актерам, а режиссерам – имеют ли они право снимать кино или нет», - вторя критикам, жалуется на уровень молодежи наш киномэтр Никита Михалков.
 

И так не только в кино. Вот недавно обозреватель «Ведомостей» Ольга Кабанова зашла по случаю на «некрасивую», по ее словам, выставку молодых петербургских художников «Русская красота» в Государственном центре современного искусства. Как заявили ей, собравшие молодежь кураторы Глеб Ершов и Станислав Савицкий, они велели подопечным не ерничать, а искать «русскую красоту без кавычек».
 

И, что же в результате? В результате, рассказывает Кабанова, выставку на афише представляет видео Ольги Ловцюс, где девушка в игрушечном кокошнике строит издевательскую рожу. По мнению Ольги, без кавычек удалось раскрыть тему, пожалуй, только Петру Белому, сделавшему несколько элегантных объектов «Русский лес» из старого дерева и кусков ржавой пилы. И еще, наверное, Валерию Вальрану, придумавшему декоративные картины по мотивам пластики русских икон. В остальном сплошная констатация бледности и бедности русской действительности: дачный и городской самострой, отчаявшиеся алкоголики, бесконечные поленницы дров и много голых некрасивых баб, «написанных с разной степенью отвращения к предмету изображения».
 

В длинной и претенциозной каталожной статье кураторов в каталоге Кабанова прочла все популярные претензии к современному искусству, уродливому и безродному, кроме одной, может быть, самой главной - стремления самих кураторов превращать художников в обслугу своих надуманных концепций.
 

В качестве бесплатного совета Ольга рекомендует посетителям вернисажа смотреть картины с каталогом: «пояснения остроумны и придают произведениям художников смысл, иногда текстами лучше и ограничиться, русская красота - в словах».
 

Язвительность этого автора тоже понятна. Не она первая бросает упреки нынешним «главным людям» искусства – разного рода кураторам и продюсерам – за наличие цепкой деловой хватки и почти полное отсутствие художественного чутья и вкуса. Но только ли эти «эффективные менеджеры» во всем виноваты?
 

У поэта Всеволода Емелина, выпустившего недавно книгу стихов «Челобитные», вроде бы и менеджера никакого нет, а читаешь, и как-то коробит. Такое вот, например:

У нас все мастера анапестов и хореев
Являются членами поэтических школ, хороших и разных.
Одни принадлежат к школе старых евреев.
Другие – к школе молодых пидарасов.

Недаром критик Виктор Топоров прочитал книжку и написал: «С Емелиным ведь ещё не больно-то понятно главное: поэт он или нет. То есть вроде бы и поэт, но стоит признать Емелина поэтом, как моментально (и автоматически) приходится провозглашать его Первым Поэтом». А «первый поэт» пишет такое вот обращение к московскому градоначальнику:

Юрий Михалыч! Вас на***ли!
Отберите у них бюджетные средства назад.
Под маской «поэтического биеннале»
В Москве готовится очередной гей-парад.
Будут со сцены нестись матюки
И показывать неэррегированные пенисы,
А вокруг будут рыдать старинные особняки
И руки ломать тополя есенинские.
Ну, скажите, разве не пидарасы
Народились на безответной России?
Биеннале проводят уж пятый раз,
А меня ни разу не пригласили.

Да и, вообще, стихи пишет какие-то возмутительные – неполиткорректные, шовинистические, антисемитские, гомофобские:

Разогнули колена,
Мы готовы на смерть.
В своём доме нацменов
Сил нет больше терпеть.
Всё купили за взятки.
Посмотри у кого
Все ларьки и палатки,
АЗС, СТО?
Но они пожалеют,
Что обидели нас.
И запомнят евреи,
И узнает Кавказ.
 И, что интересно, многие стихи у Емелина - сплошная стихотворная рефлексия по прочтении газетных передовиц. Утром, так сказать, в газете – вечером в куплете:

Я слова подбирать не стану,
Чтоб до смерти вам кровью сраться.
Я за гибель принцессы Дианы
Проклинаю вас, папарацци!

Что будешь делать с таким вот Емелиным? – задается вопросом еще один критик – Вадим Нестеров. И сам себе отвечает: конечно, с точки зрения «серьезной» поэзии Емелин и впрямь просто гаер, недоучка и пошляк-публицист. Но ведь феномен! Феномен, которого слушают, который собирает залы, которого читают. Иными словами, по мнению Нестерова, Емелин действительно единственный поэт, имеющий многочисленную и устойчивую аудиторию (растущую, к тому же) за пределами профессионального круга. И дальше критик делает интересный, пусть и не самый оригинальный вывод: так потому, что «мы живем в условиях Нового Средневековья». В новые «темные века» с массированной деградацией практически всех областей искусства: «Победившим в результате Великой Потребительской Революции варварским массам ваша утонченная античность, на фиг, извините, не уперлась. Неподъемно для них ваше искусство, слишком много усилий требует его восприятие».
 

Раз так, чтобы пробиться к ушам и душам «новых варваров» художнику надо самому стать одним из них. Стать искренне, а не уподобиться, не снизойти снисходительно. Инстинкт толпы, как и муху, не обманешь.
 

Ладно, Нестеров, с его явным презрением к нынешнему «примитивному социуму», но и другие авторы указывают на великий диктат аудитории. И они правы – искусство само по себе вещь «контактная». Без обратной связи оно не живет. Получается, что художники мельчают под влиянием деградирующих масс?
 

Может и так. И даже часто наверняка так. Слишком долго и упорно мы бомбили народ масскультурой, с одной стороны, и слишком настойчиво искали рыночные механизмы существования «высокого» искусства, с другой, в сущности, превращая его в тот же масскульт. Но никогда не бывает ничего окончательного. Надежда есть всегда. 
 

Коллега Алексей Ерёменко говорит правильные слова о том, что для создания чего-то нового и стоящего нужно отойти от традиции. Так делали все великие: «подрывали устои», как Маяковский, смешивали книжный и живой язык, как Пушкин, с «высоких» тем обращались на повседневность, как Гоголь или Чехов. И сейчас вроде бы тоже есть попытки нарушить сложившийся порядок вещей, потребовать пересмотра привычных взглядов на общество, мораль, на то, можно ли писать в книге слово «х...й». Только почему-то именно слово «х...й», как раз, идет у зрителя-читателя на «ура». А с содержанием – большие проблемы.
 

Может быть, потому, что вместе с изобретением способа как сказать, надобно еще иметь и что сказать. Иначе получается пустышка. На любую форму найдется своя Аркадина, которая скажет: «А, по-моему, никаких здесь новых форм нет».
 Надо пытаться думать и искать. Не бояться, как тот же Емелин «сора», из которого растут «бесстыдные» стихи. И «упадок» пройдет сам собой.
 

Здесь я полностью согласен с Еременко: «Бессмысленно считать, что какое-то поколение менее талантливо, чем все предыдущие, – история это уже тысячу раз опровергала».

Сергей Михайлов
Фото: издательство «ОГИ»
Видео:

Кстати:

Роман Льва Толстого «Война и мир» возглавил, опубликованный в начале июля рейтинг журнала Newsweek. Список из сотни литературных произведений был составлен на основе рейтингов газет The Telegraph, The Guardian, Нью-Йоркской публичной библиотеки, Modern Library, St. John"s College reading list, Oprah"s.
 Другой роман Толстого – «Анна Каренина» - занял 48-е место. Из «нашего» наследия в списке фигурирует так же  «Лолита» Владимира Набокова, разместившаяся в первой десятке между «Улиссом» Джеймса Джойса и «Шумом и яростью» Уильяма Фолкнера.
 Интересно, что в рейтинге весьма скупо представлены популярные (благодаря голливудским экранизациям) завсегдатаи разнообразных списков — Дж. Р.Р. Толкин и Джоан Ролинг: «Властелин колец» - на 35-м месте, по соседству с «Винни Пухом» Милна и книгой К.С. Льюиса «Лев, колдунья и платяной шкаф». А для «Гарри Поттера» в рейтинге места и вовсе не нашлось.
 Зато в нем есть место для «Капитала» Карла Маркса (занимает вполне почетное 30-е место), и «Общей теории занятости, процента и денег» Кейнса (92-е место). Логично, учитывая, что на дворе – кризис.
 Составители рейтинга утверждают, что учитывались не столько читательские предпочтения, сколько вклад в мировую культуру и науку. А само ранжирование само по себе ничего не значит, и задумывалось лишь как ориентир для читателя.