«Платформа»
Мобилизованные нации. Россияне пытаются понять, что с ними происходит на примере Второй мировой войны
О резкой динамике продаж книги Николаса Старгардта накануне сообщил «КоммерсантЪ» со ссылкой на данные книготорговой сети «Читай-город», фиксирующих 405-ти процентный (!) рост продаж в штуках, начиная с 21 сентября, когда, как известно, в России была объявлена «частичная мобилизация» в Вооружённые силы. В ГК «ЛитРес» (объединяет сервисы «ЛитРес», MyBook и др.) за тот же период продажи той же книги выросли в 17 (!) раз.
Растёт спрос и на другие книги о Третьем рейхе и Второй мировой войне. Но даже на этом фоне «Мобилизованная нация» выделяется особо. В чём же дело?
Литературный критик Галина Юзефович считает, что, поскольку люди в России сейчас находятся в состоянии растерянности и стресса из-за событий на Украине и связанной с ними мобилизации, у них есть насущная потребность объяснить самим себе, что же происходит с ними и страной на самом деле. И обращаются за ответами к литературе, поскольку современные российские медиа «едва ли могут предложить исчерпывающее, ясное, концептуальное объяснение».
«Люди пытаются искать там, где можно найти убедительную метафору или аллегорию, которая что-то позволит понять про день сегодняшний», — полагает Юзефович.
А «Мобилизованная нация» Николаса Старгардта может привлекать россиян уже одним названием. Тем более, что автор, реконструируя взгляды рядовых немцев на происходившие события, автор стремится уловить, как гражданское население и солдаты вермахта воспринимали войну, каким образом они оправдывали ее для себя и за что сражались даже тогда, когда осознавали, что потерпели поражение.
Материал, на котором строит повествование Старгардт, — это документы, вызывающие эмоциональное доверие — личные письма и дневники выходцев из разных слоёв общества, позволяющие отследить изменения «чаяний и планов» их авторов «по мере течения войны и приобретаемого с нею опыта». Использует автор также ещё один «интимный жанр», хорошо знакомый и в России — доносы нацистских осведомителей, внимательно следившие за настроением граждан Третьего рейха и его солдат.
Именно эти подлинные документы, эмоционально заряженные, полные бытовых или интимных подробностей, представленные автором на фоне описания глобальных процессов, являются, по мнению ещё одного рецензента, историка Станислава Аристова, одним из главных достоинств работы Николаса Старгардта.
Один из центральных тезисов книги состоит, отмечает Аристов, в том, что Вторая мировая война на всех её этапах представлялась немцами как оборонительная, нацеленная на защиту отечества от коалиции врагов, с которой Германия столкнулась в Первую мировую. Немцы, вне зависимости от того, пережили они поражение 1918 года лично или нет, застряли в травматичном прошлом и ни при каких обстоятельствах не желали его повторения. Именно патриотизм, по мнению Старгардта, заставил немцев в 1939 году принять начало войны, затем терпеть ее невзгоды, сражаться до последнего патрона, когда участь страны была предрешена, и, более того, отстаивать идею о «самопожертвовании хороших солдат вермахта» ради страны даже после поражения в 1945-м.
Ещё более любопытным российскому читателю должен показаться тот факт, что идея оборонительной войны не возникла в коллективном сознании немцев сама по себе. Она являлась конструктом нацистских идеологов, созданным с целью успокоения совести «народного сообщества» (от нем. Volksgemeinschaft — идеологическое клише, в нацистской интерпретации обозначавшее немецкое общество, созданное на основе расовых критериев, без классовых различий, стремящееся к единой национальной цели и противостоящее «врагам нации»). При этом нацистская пропаганда легла на благодатную почву.
«Немцы жаждали реванша, но при этом боялись начинать войну. Им требовалось предложить оправдание боевых действий, а значит, дать возможность снять с себя вину за преступления или молчание о них. Гитлер такое оправдание успешно предложил, озвучив идеологему о войне ради защиты страны», — отмечает Аристов.
Эта идеологема являлась частью того, что оксфордский профессор Клаудия Кунц назвала «этнической праведностью», предполагающей, что стремление к возрождению нации делает совершенно не важными страдания тех, кто к ней не принадлежит.
Аристов обращает внимание на то, что, развивая мысль о том, что немцы даже в ситуации краха режима продолжили сражаться за свою родину, Старгардт отводит второстепенную роль в этом процессе партийным органам, террору и личности Адольфа Гитлера. Однако подобная точка зрения представляется рецензенту «не совсем точной».
«Как было продемонстрировано во множестве исследований — в частности, в трудах Яна Кершоу, Норберта Фрая, — безусловно, все перечисленные факторы постепенно теряли былую мощь, но тем не менее продолжали действовать, создавая кумулятивный эффект и толкая немецкое общество к гибели».
Просто к концу войны пропагандисты умело дополнили «патриотическое чувство» немцев ещё и страхом перед «большевистскими ордами».
Многократно усиливал дурманящий эффект ещё один компонтент — безусловная верность офицерского корпуса присяге фюреру. «Харизматическое господство» Адольфа Гитлера, постепенно утратившего влияние на массы, сохранялось на уровне элиты, связанной с фюрером преступной деятельностью и не имевшей других вариантов, как продолжать политику уничтожения страны и её населения«, — подчёркивает Станислав Аристов.
С другой стороны, Старгардт убедительно демонстрирует в своей книге, что немецкие обыватели были прекрасно осведомлены о происходящем на Восточном фронте, получая тысячи писем, фотографий с намеками или прямыми доказательствами. Поэтому, когда в 1943 году произошла значительная эскалация союзнических бомбардировок городов рейха, немцы объясняли это не чем иным, как «возмездием» за то, что они сделали с евреями.
Но удивительным образом (это отчётливо показывает Старгард) на протяжении всей войны представляли себя жертвами: поражений Первой мировой, заговора союзников и евреев, «большевистских варваров». А по отношению к настоящим жертвам — евреям, узникам концлагерей, «восточным рабочим» — испытывали неприятие, отвращение и страх.
Завершая обзор, Аристов считает необходимым отметить, что, «несмотря на все замечания, книга оксфордского профессора вносит весомый вклад в развитие историографии Третьего рейха и Второй мировой войны». А удачное сочетание авторской аналитики и свидетельств очевидцев «делают труд Николаса Старгардта не только фундаментальным, но и захватывающим».
Подготовил Сергей Михайлов
СамолётЪ