«Платформа»
Жил-был пёс — 2. У истории о брошенной в мороз собаке появилось печальное продолжение…
Прости, Маршак, твой стих о неизвестном герое, который спас из огня девочку, мы переделали на грустную историю о жестокосердной женщине, которая, увы, видимо, не любит свою собаку. Так, к сожалению, получается.
История пса, имя которого даже спросить не у кого, несмотря на то что он как бы «домашний», с работой и при будке. Просто дом, который он охраняет — пустой. Хозяева еще в ноябре съехали в тёплую квартиру с удобствами, а собаку бросили. Но при этом с цепи не сняли. Собака крупная, короткошерстная, для житья на улице в зимние морозы не подходящая. Голодает. Подробно мы писали об этом в материале «Жил-был пёс. Хозяйка бросила собаку в трескучие морозы на произвол судьбы».
Продолжение печальной истории
Всю неделю Надежда готовилась ко встрече. Приехала в пятницу пораньше, около двух часов дня. Привезла с собой большую кастрюлю, крупу — овсянку, гречку, несколько мясокостных наборов. Сразу начала готовить для собаки похлебку. Муж поехал в магазин за местным хлебом и выпечкой — в Чагоде умеют печь очень вкусно.
Надежда рассказывает:
— Сижу у плиты, помешиваю варево. Звонит муж: варишь кашу? Варю. Ну, вари-вари. А я сейчас у магазина. Смотрю, Даша (предположим, так зовут хозяйку собаки) ведет пса на поводке в сторону центра. Пес лап под собой не чует от счастья. Неужели, забрала?
Надежда пошла по улице, посмотрела: действительно — будка стоит пустая, собаки нет. Забрала? Слава богу!
Нет, не забрала!
Через пару часов Надя с мужем пошли гулять. Из-за высоченных сугробов, очень робкий и стеснительный к ним вышел пёс. На шее — измочаленный, изжеванный обрывок веревки. Сам — кожа да кости, уши прижаты, хвост — поджат. Как он здесь очутился? Почему? Надя вернулась за едой, принесла в миску теплую кашу. Собака не рычала, но Надю боялась. А вот мужчину — нет. Видимо, баба собаку лупит. Пес поел, начисто вылизал миску и пошел гулять с мужем. Выяснилось, что собака очень ласковая, подсовывается головой под руку (мужскую), норовит лизнуть в нос, заглядывает в глаза...
Погуляли, пришли назад. У дома постояли в растерянности, может, забрать с собой? Так ведь чужая собака, скажут, взяли чужую собственность. А собственность, видимо, проверяли. Утром пес сидел уже на железной цепи. Вышел из будки на полусогнутых от холода лапах. Надя снова его покормила. Вроде, немного отогрелся. Но снова прятал голову и отводил глаза, когда она приближалась, и радовался и вилял хвостом мужу.
Надежда говорит.
— Я всё могу понять. Может, действительно тяжелое положение у людей, так пристройте собаку в хорошие руки. Чтобы она не околевала от холода и голода на улице, пристегнутая на цепь у разваливающейся будки. Ну что это как не живодерство?
В воскресенье Наде позвонила соседка, спросила: «Хозяйку не видели? А то участковый приходил, не может найти „даму“. Сказал, резонанс в Чагоде большой, передайте, если собакой заниматься не будет, прилетит штраф».
Надежда даже опешила: как не может полиция найти человека? Хозяйка, по-моему, не скрывается. Ее в магазинах видят, у нее дети в школе учатся... Не хотят искать, видимо. Кого судьба этой собаки волнует? Уж точно не людей в погонах и не местную власть.
Надя уехала на работу. Впереди пять дней, до следующих выходных. Надя купила и оставила соседке — очень пожилой женщине — мешок сухого корма. Но как бабушка полезет по сугробам к собаке и сможет ли дать ей корм — вопрос. По улице прошел грейдер и завалил забор, и собаку еще выше. Надежда с мужем поковыряли снег, попробовали прокопать тропинку — получилось не очень: снег слежался в огромные комья.
Евгения Васильева
СамолётЪ