Кадуйский потоп.
Коронавирус и мы: в борьбе с пандемией и друг с другом
Сергей Глазов, устроивший стрельбу в МФЦ «Рязанский» в Москве, в ходе допроса заявил, что в 2020 году сам изготовил боевое оружие из охолощенного пистолета, сообщил в четверг «КоммерсантЪ». И дополнил сообщение информацией о том, что стрелок до трагедии в МФЦ продал травматические пистолеты WASP R и Streamer 1014, карабин «Сайга» и гладкоствольное полуавтоматическое ружье «Бекас-12 авто». Оказалось, что к счастью — жертв могло быть больше.
Тем временем за сутки резко изменилась риторика государственных СМИ и аффилированных к Кремлю медиа: факт службы в разведке больше умалчивается, а самого стрелка уже не представляют лютым «антиваксером» — теперь это «обычный» террорист. Для чего это делается? Может быть для того, чтобы не педалировать тот факт, что преступник фактически был «внезапной бомбой замедленного действия», которую подожгла социальная напряженность от жестокости и негатива в информационном пространстве.
Соцопросы показывают, таких как он в нашей стране, верящих в заговоры — 2%, (примерно столько же, по статистике — официальной, но вызывающей серьёзные вопросы по части достоверности) погибает от ковида и его последствий. Между тем недовольных антиковидной политикой — большинство. И это тихо сходящее с ума большинство при отсутствии внятного ориентира справедливости в системе власти становится питательной средой для образования социального кризиса в стране.
Лукавые цифры
Любопытный инцидент произошёл накануне в вологодском областном Заксобрании, на публичных слушаниях по поводу так называемого «закона о QR-кодах». Как известно, Госдума, не решившись самостоятельно принять этот выдуманный чиновниками и успевший стать скандальным проект, переправила его вместе с ответственностью региональным депутатам.
На этом обсуждении депутат от КПРФ Евгения Копничева неосторожно позволила себе усомниться в опасности коронавируса, заявив, что «летальность при заболевании COVID-19 всего 2–4 %. Это не более, чем при обычном гриппе». За что немедленно была стигматизирована в местных провластных медиа: «Депутаты-коммунисты публично некорректно сравнили статистику смертности от коронавирусной инфекции со смертностью от гриппа». Ответом стало заявление главного внештатного эпидемиолога Вологодской области, главным врачом БУЗ ВО «Центр по профилактике инфекционных заболеваний» Татьяной Кургановой, которая, естественно, немедленно опровергла заявление коммунистки, уточнив, что смертность от коронавируса «в среднем» 2,8%, а о гриппе в регионе второй год ничего не слышали.
Беда в том, что и цифру Татьяны Кургановой назвать корректной можно только с очень большой натяжкой. О чём прямо заявила международная группа демографов, которые попытались подсчитать людские потери от коронавируса в 37 развитых странах мира (результаты опубликованы в британском научном журнале The BMJ). Так вот авторы работы отметили, что полностью рассчитать, какое влияние на демографическую ситуацию оказали смерти людей, скончавшихся непосредственно от коронавируса, невозможно — этому препятствуют и сложности с кодификацией этой причины смерти, и невозможность достоверно сопоставить подходы к учету погибших в разных странах. Более точным в такой ситуации является расчёт сверхсмертности — разницы между прогнозированным до пандемии и реально зафиксированным по итогам 2020 года числом смертей.
Но нас, тем не менее, пугают именно «смертями от коронавируса», совершенно игнорируя другую, не менее страшную статистику, согласно которой в России люди вообще мрут опережающими темпами. И не от ковида, а от того, что в последнее время лечить почти перестали: болезни сердца, инсульты, онкологические заболевания и т.п.
Почему же вся тяжесть внимания прикована именно к ковидной статистике? На этот вопрос отвечает другое исследование — социологов Высшей школы экономики (ВШЭ), впервые исследовавших реальную коммуникационную стратегию властей РФ в пандемию. Выводы исследования подтвердили гипотезу социологов о том, что более жёсткая риторика и демонстрация больших рисков ведут к увеличению одобрения запретов. То есть для власти оказывается эффективным пугать своё население.
«Канатчикова дача»
Правда, это не проходит бесследно — для психического здоровья населения. Об этом в своём большом интервью РБК свидетельствует Георгий Костюк, главный внештатный психиатр Москвы, главврач психиатрической больницы им. Алексеева (известна как больница имени Кащенко).
Он напомнил, как в начале пандемии «очень авторитетные люди говорили, что маски бесполезны, другие авторитетные люди говорили, что маски обязательны». И все это было очень убедительно, каждый говорил с полной уверенностью в своей правоте. Потом то же самое стали говорить и про вакцины...
Нужно больше информационной работы, рассчитанной на разные уровни образования, на разные интересы, с разной подачей, убеждён психиатр. Но у нас слишком быстро перешли от убеждения к запугиванию.
Конечно же, говорит Георгий Костюк, не QR-коды определяют внутреннюю свободу или несвободу. Но, «видимо, есть что-то такое в традиционных наших представлениях о жизни, об общественном договоре „народ — власть“, что формирует такие страхи».
Костюк рассказывает, как тревожные состояния в условиях пандемии постепенно переходят в тревожно-депрессивные. И этот процесс затрагивает практически все категории россиян: от пожилых людей (у которых, безусловно, есть свои возрастные изменения) и людей среднего возраста, до молодёжи (охваченной сегодня, как полагает эксперт, синдромом ипохондризации) и даже детей.
Детки в клетке
О том, как коронавирус воздействует на детскую психику, в своём блоге рассказывает психолог Катерина Мурашова. Речь о нескольких семьях, обратившихся к специалисту по поводу одинаковых симптомов у детей в возрасте от полутора до пяти лет. Описание родителями происходящего совершенно одинаковое: «Нашего ребенка как подменили».
Речь идёт о достаточно внезапном и резком изменение поведения. Настолько, что родители нешуточно пугаются. Ребенок становится необъяснимо капризным, апатичным или агрессивным (четыре случая из шести), иногда все это вместе, последовательно или чередуясь в течение одного дня.
«Глаза просто безумные», «Как будто меня вообще перестал понимать», «Мы ему говорим, а он как будто не тут», «Он как будто провалился куда-то, ушел от нас, хотя физически — вот он, очень страшно», — вспоминает психиатр цитаты из описаний родителей. Ещё одна — «Две воспитательницы ее с трудом удержали» — относится к девочке, которая в садике, куда благополучно ходила до этого полтора года, была исключительно послушна и доброжелательна, дружила с другими детьми, на пике феномена швыряла вещи и игрушки в людей и в стены.
И при этом ни у кого из детей не было никаких физических симптомов заболевания — насморка, кашля, сыпи, температуры, тошноты, диареи, рвоты, каких-то иных соматических проявлений.
Накатанная колея
18 ноября в уже упомянутом BMJ вышла статья британско-австралийского коллектива ученых, посвященная метаанализу 35-ти основных исследований и еще нескольких десятков дополнительных, направленных на выявление эффективности «мер безопасности» против коронавируса: в т.ч. ношению масок, мытью рук и социальному дистанцированию, вакцинации. Авторы попытались оценить влияние определенных мер на заболеваемость, передачу вируса и смертность, а также статистическую достоверность исследований.
И предсказуемо столкнулись с большой погрешностью результата о якобы 53-процентной эффективности ношения масок. Что же касается мытья рук, то здесь статзначимость при скорректированной модели и вовсе отсутствует (и не удивительно, ведь вирус передается через воздушные аэрозоли, а не через прикосновение).
Общий анализ показал снижение заболеваемости на 25% с введением соцдистанцирования. А в вопросе эффективности локдаунов исследователи столкнулись с тем, что волновой характер эпидемического процесса позволяет «доказать» все что угодно.
Например, что в Великобритании локдаун снизил число ежедневных контактов на 74% и R0 с 3,6 до 0,6 (то есть в 7 раз), а вот учёные из Саудовской Аравии сообщили о снижении заболеваемости на 4,9% через 8 недель после введения карантина. Тоже с закрытием школ: американское исследование показывает, что мера на уровне штата снижает на 62% заболеваемость и на 58% смертность от COVID-19 (авторы статьи оценивают риск ошибки как «умеренный», но завышенные показатели здесь очевидны), в то время как японское вообще не находит связи закрытия школ с заболеваемостью.
В общем, если статью читать внимательно, становится понятно только то, что на подъёме эпидемволны 100% мер не оказывают решающего эффекта, зато на спуске — те же 100% отлично работают. О чём с самого начала говорили эпидемиологи старой школы.
Нужно соизмерять выгоду и возможные риски. Закрытие школ не дает видимого эффекта, зато оказывает разрушительное влияние на психику детей и качество образования. Полный локдаун оказывает подобное воздействие на всё общество. Социальная изоляция кажется полезной, но в бедных сообществах, где в домах живет по несколько поколений, а экономическая поддержка отсутствует — убивает больше вируса.
Поэтому вместо того, чтобы навязывать всем странам и соцгруппам единые меры, необходимо для начала проанализировать соотношение их преимуществ и недостатков в конкретных условиях. Эта идея в последнее время звучит всё чаще, но разбивается о политиков, которые боятся, что «новые подходы» покажут неэффективность старых. И предпочитают накатанную колею. Хотя, иногда кажется,что пандемию, как ремонт, нельзя закончить, её можно только прекратить...
Марина Мельникова
СамолётЪ