«Мы стали лучше?» Трагедия на продажу в новом фильме Андрея Кончаловского

Скажем для начала, что «Дорогие товарищи», последняя работа 83-летнего мэтра, одна из лучших его работ, свидетельствующая, что Кончаловский пребывает в активной творческой фазе и неравнодушен к реалиям российской жизни. Это однозначно. Дальше идут разночтения.

Один из критиков сравнивая в чём-то схожие по посылу фильмы ветеранов советского кино — Андрея Смирнова («Жила-была одна баба», повествующий о Тамбовском крестьянском восстании) и последнюю картину Кончаловского о расстреле протестующих в Новочеркасске, — называет произведение автора «Белорусского вокзала» «антисоветским», а фильм, который снял автор «Аси Клячиной» — «несоветским».

В чём-то критик прав. Смирнов, кажется, через всю жизнь пронёс ненависть к советской власти, которая выпила у него немало крови, пока не получил возможность выплеснуть уже изрядно поостывшие чувства на киноплёнку.

Кончаловский, сын автора гимна Советского Союза, был советской властью обласкан.И в какой-то момент, сочтя эту ласку назойливой, даже манкировал ею. Возможно, поэтому, несмотря на весь трагизм исторического материала, использует его лишь как повод для размышлений о человеческой сути, проявляющейся в чрезвычайных обстоятельствах. Его главная героиня в исполнении всё более полно раскрывающей свой недюжинный талант жены-актрисы Юлии Высоцкой рассматривается художником не просто как партфункционерка, попавшая их-за политического катаклизма в личную передрягу, но едва ли не в качестве инкарнацию античных героинь — Медеи и Антигоны. Будучи полными противоположностями, обе оказываются перед выбором: пожертвовать ли родственными чувствами ради женской страсти (в фильме ее символическим объектом выступает Сталин) или законов земной власти. Это «глубокое бурение» Кончаловского невольно подчёркивается некоторой театральностью кульминационных сцен.

Чёрно-белый фильм энергично снят и смонтирован, но всё время чувствуется некоторая отстранённость художника, препарирующего историческую реальность.

Притом, что Кончаловский удивительно точен в деталях — ещё бы, он снимает о том времени, которое хорошо знает и помнит: действие происходит в недолгую хрущёвскую «оттепель», в то время, когда юный Андрон, только что снявший свой вгиковский диплом «Мальчик и голубь», входил в большое кино автором сценария «Иванова детства» своего друга Арсения Тарковского.

Но всё же автор оказался не чужд и манипуляциям, слегка подправляя «ту» реальность — то ли ради большей художественной «стройности», то ли для того, что всё-таки потрафить западному зрителю. К примеру, его герои говорят о «небывалости» новочеркасского протеста. Между тем, ранние шестидесятые были очень беспокойным временем. Разбуженная недавним развенчанием культа личности Сталина народная энергетика выплёскивалась не только трудовым и творческим энтузиазмом, что запечатлено в кино того времени, но ещё и недовольством денежной реформой, продовольственным и товарным дефицитом, антиноменклатурными настроениями.

Историки приводят данные о том, что в СССР в 1961–1962 годах было зафиксировано 34 000 «анонимных антисоветских документов», КГБ разоблачил 107 «антисоветских групп», прямо писавших в своих листовках: «Долой диктатуру Хрущева!» В одном только 1961 году было сразу пять бунтов в разных городах. Кончаловский же подаёт восстание рабочих Новочеркасского электровозостроительного завода как нечто неслыханное, доселе невиданное. Хотя эта история если и была чем-то неслыханным, то только по жестокости подавления протеста, да и то в большей степени связанной с некомпетентностью силовых структур. Это не был разовый сбой системы, это была часть недолгого советского ренессанса, частью которого, кстати, был и сам режиссёр.

Но Кончаловскому выгодно поддерживать существующий на Западе миф о забитом советском народе-непротивленце и он, увы, это делает. Как делает свою героиню правоверной сталинисткой, тоскующей по вождю народов, хотя на самом деле эта тоска появилась несколько позже, в пору куда более благополучного в бытовом плане брежневского застоя. Но опять-таки так проще объяснить не очень исторически осведомлённому международному зрителю национальную трагедию шестидесятилетней давности.

Поэтому у автора и получилось не экзистенциальное, а вполне себе фестивальное кино с практически голливудской постельной сценой в начале, достаточно качественное, чтобы претендовать на «Оскар», который Андрей Сергеевич в отличие от младшего брата ещё не получал.

Хотя, возможно, кто-то из нынешних оппонирующих власти и увидит в фильме Кончаловского «прорывное, солженицынской мощи историко-политическое высказывание». Ни много, ни мало — «эпизод геноцида народа, когда советским палачам нет вообще никакого снисхождения».

Но, смотрите, что творится в Минске, в Карабахе, на Украине. Кто даст гарантию, что наши, российские руководители, доведись им столкнуться с протестом, сопоставимым по энергетике и непримиримости с Новочеркасским, поведут себя более гуманно, чем руководители советские?

В конце фильма героиня Высоцкой, закликая свою беду, произносит полные какого-то обречённого оптимизма слова: «Мы станем лучше!.

Прошло почти 60 лет. Мы стали лучше?

Сергей Михайлов
СамолётЪ