Россия проигрывает коронавирусу. Что российские власти сделали не так?

Число инфицированных COVID-19 в России явно нарастает. Хотя по строгости ограничений и интенсивности заявленных властями мер Россия находится в числе первых из 152 стран мира, отслеживаемых Оксфордским университетом в мониторинге госполитики по COVID-19 (на основе открытых данных). 4 мая Россия была на 3-м месте по доступности заявленных правил тестирования, на 5-м — по ограничениям выхода из дома, на 11-м — по строгости отслеживания контактов инфицированных.

Кроме того, у властей было минимум два месяца, чтобы ввести ограничительные меры для минимизации ущерба, но, похоже, они вспышку заболевания упустили. Под разговоры, что всё не так страшно, всё под контролем.

Про контроль говорят на каждом совещании по коронавирусу президента с министрами и губернаторами. Почти каждое выступление на нём — зачитанный по бумажке, подготовленный референтом доклад о том, как в том или ином ведомстве или губернии «всё хорошо». Попыток всерьёз разобраться и провести работу над ошибками не предпринимается. Зачем? Если главными виновными в распространении пандемии уже назначены несознательные граждане, которых, например, губернатор Липецкой области Игорь Артамонов уже сравнил с клещами и предложил разгонять по домам химикатами. Да, думаю, без людей вообще власти было бы куда проще бороться с вирусом.

Но если сама власть стесняется говорить об ошибках — это делают другие. Накануне автор «Ведомостей» Владимир Рувинский перечислил те шесть предварительных рубежей обороны, которые российское руководство сдало коронавирусу практически без боя, после чего он стал множиться на нашей территории.

Первой линией защиты должны были стать закрытые границы и прекращённое международное авиасообщение со странами, где есть вспышка. Но полное закрытие границы с главным источником заразы — Китаем — случилось только 20 февраля, когда общее число подтвержденных случаев COVID-19 там приблизилось к 10 000 (свыше 200 человек умерло), а COVID-19 обнаружился в двух десятках стран.

Вторым препятствием могло стать такое простое и малозатратное решение, как эпидемиологическое расследование, которое активно использовали в странах Юго-Восточной Азии (Япония, Южная Корея, Сингапур). В Японии, к примеру, такое своевременное расследование позволило даже не доводить дело до массового тестирования. Для локализации эпидемического очага власти должны были выявлять заболевших и контактировавших с ними и отправлять в обсервацию. Но в России вместо активного эпидемиологического расследования были применены запоздалые полицейские методы помещения граждан в обсервацию. Впрочем, и эта линия обороны была прорвана из-за плохого межведомственного взаимодействия.

Массовое тестирование — третья линия эпидемиологической обороны страны — во-первых, было начато с опозданием, а, во-вторых, количество лабораторий Роспотребнадзора по стране не позволяло обеспечить массовость. Тестировали поначалу лишь тех, кто прилетел из-за границы, контактировал с прилетевшими, имел явные симптомы, напоминает Рувинский. Долгое время тестирование было недоступно желающим, монопольное право было у Роспотребнадзора, а срок ответа — 5–10 дней — снижал значимость теста. За это время человек мог выздороветь, умереть и уж точно заразить других. В апреле Роспотребнадзор либерализовал тестирование — но время было упущено. То есть и эту линию обороны вирус преодолел сравнительно легко, вырвавшись на оперативный простор всей России.

Приостановить его попытались на четвертом рубеже — с помощью массового использования средств индивидуальной защиты и дезинфекции общественных мест, чтобы обеспечить хотя бы разрывы в передаче COVID-19. Быстро выяснилось, к вящему стыду власти (которая, впрочем, его либо не имела, либо старалась не показывать вида), что ни в стране в целом, ни в регионах не смогли создать сколько-нибудь значимого запаса средств защиты хотя бы для врачей, работающих с инфекцией. Непрофильные предприятия, прямо как в Великую Отечественную, пришлось срочно побуждать перепрофилироваться с производства матрасов на шитьё масок. Хотя к эпидемиям стоило бы готовиться. Масок всё-таки нашили, но поздно. Итак, четвёртая линия обороны тоже была ослаблена.

Пятая линия обороны, отмечает Рувинский, должна была строиться на перекрытии излюбленных каналов распространения, которые есть у каждого вируса. В случае с COVID-19 таким каналом стало первичное медицинское звено: врачи и медработники «Скорой помощи», поликлиник. Этот канал перекрыт не был, поскольку, как уже было сказано, врачам не хватало средств защиты, а их массовое регулярное тестирование организовано не было. Именно поэтому, справедливо указывает автор, профанацией выглядят карантинные меры любой строгости, когда главный канал передачи инфекции не перекрыт.

Наконец, последним, шестым, препятствием на пути вируса должны были стать российские больницы, куда больные должны попадать после того, как прорваны все предыдущие линии обороны. Это самое дорогое препятствие. Возможно, именно поэтому на нём так экономили все предыдущие годы? Для примера — один случай лечения COVID-19 в Москве стоит 200 000 руб. И сейчас в России делают прямо противоположное тому, что делали прежде: увеличивают количество коек, аппаратуры и врачей в стационарах. Врачи делают, что могут, но к стационарной помощи мы — как, впрочем, и многие другие страны — оказались не готовы.

Не знаю, как вам, а нам всё это до боли напоминает ситуацию начала Великой Отечественной войны, 75-летний юбилей окончания которой мы отмечаем в эти дни. Тогда руководству СССР тоже казалось, что страна готова к войне, которая будет вестись на чужой территории. Вместо этого, как мы знаем, германская армия легко крушила все советские рубежи обороны и осенью была уже под Москвой. Тогда власть была напугана — речь шла о её физическом выживании. Поэтому работу над ошибками сделали максимально быстро. Помогли русский мороз и русский народ — который иногда всё-таки оказывается нужным.

Такая честная работа над ошибками, пожалуй, необходима и сейчас. Но готова ли власть к честным, непредвзятым действиям, или чувство бюрократического самосохранения берёт верх? Фраза президента из речи на последнем совещании — «И вперед забегать нельзя, чтобы нас не отбросило назад, но и топтаться на месте тоже бессмысленно, нужно двигаться постепенно вперед» — скорее свидетельствует о том, что, видимо, руководство страны хочет поскорее и любыми способами покончить с пандемией, вернуться в ту точку прошлого, где её не было, и забыть всё как страшный сон...

Илья Неведомский
СамолётЪ