«Была война». Почему Красная армия теряла больше людей, чем вермахт?

Автор попытался объективно проанализировать ситуацию, сложившуюся до июня 1941 года, и выделил две категории причин — объективных и субъективных, объединив их в три главы под названиями «Снаряды», «Люди» и «Сталин».

Снаряды

Автор, опираясь на архивные данные и свидетельства, утверждает, что в техническом отношении главным недостатком Красной Армии и, соответственно, преимуществом германского вермахта было количество не танков, самолётов или орудий, а боеприпасов.

Вопреки расхожему мнению, пишет Гайворонский, выпуск боеприпасов — вовсе не второстепенная по сравнению с производством самого оружия задача. Количество и качество боеприпасов являются даже более надежным показателем общего уровня развития промышленности (ведь и атомная бомба — это, в сущности, боеприпас большой мощности). И по этому показателю советская промышленность несмотря на гигантский предвоенный рывок, так и не смогла догнать промышленность немецкую.
При общем росте числа орудий обеспеченность их боеприпасами «на ствол» оставалась на уровне 1914 г. Например, на начало Первой мировой к 152-мм гаубицам имелось по 609 снарядов, а к июню 1941 г. — по 690.

Одинаковы были и последствия: снарядный голод и в русской, и в Красной армии разразился аккурат через полгода после начала войны. В феврале 1942 г. командующий Западным фронтом генерал армии Жуков докладывает Сталину, что «осталось всего 1–2 снаряда на орудия».

А вот 1944 год. 14 сентября начинается стратегическая операция по освобождению Прибалтики. При этом даже согласно официальной советской истории «в связи с ограниченной обеспеченностью боеприпасами общая глубина огневого воздействия артиллерии в период артподготовки была незначительной: у 2-го Прибалтийского фронта — всего 700–800 м, у 3-го Прибалтийского фронта — 200–300 м. Только на 1-м Прибалтийском фронте глубина воздействия артиллерии достигала 3–4 км». Глубина артподдержки в 200–300 м означает, что будет накрыта только первая траншея, а перед войсками 3-го Прибалтийского немцы отрыли две позиции с двумя траншеями каждая плюс еще одну полосу в глубине обороны. И прорывать их придется, что называется, с кровью и мясом.

Серьезно выручил ленд-лиз, в СССР было поставлено 127 000 т порохов (что равно годовому пику производства в 1944 г.) и треть тротила. А с учетом компонентов для его производства, считает историк Алексей Исаев, можно говорить и о половине союзнического тротила в наших снарядах. Именно порох и тротил, а не танки и самолеты были критически важной частью ленд-лиза для Красной армии.

Люди

Мы привыкли по книгам и фильмам о войне полагать, что в годы Великой Отечественной бойцы и командиры Красной армии проявляли массовый героизм. Автор с этим не спорит, но указывает, что были и другие факты, о которых официальная историография не очень любит говорить.

Это, например, низкая общая военная культура командиров и личного состава в начале войны, а также элементарное отсутствие того боевого опыта у частей Красной армии, который был у вермахта.

Типичная атака советской пехоты в 1942 г. развивалась так: ожившие после артподготовки огневые точки немцев открывают огонь, атакующие немедленно залегают и впадают в ступор. Средств подавить пулеметы немцев хватает: батальонные и полковые орудия, минометы, станковые пулеметы. Но ими никто не управляет, связи в звене рота — полк нет, «имеющиеся рации не использовались из-за слабой подготовки радистов и неумения начсостава».

Даже в августе 1944 г. Жуков в письме начальнику Главного управления кадров Красной армии прямо вопиет о «недостатке культуры»: «В культурном отношении наши офицерские кадры недостаточно соответствовали требованиям современной войны <...> Из-за неграмотности и бескультурья наших кадров мы очень часто несли большие потери в технике и живой силе, не достигнув возможного успеха». Достается от него и взводным лейтенантам, и командирам дивизий и армий; и офицерам запаса, и кадровым военным: «Система обучения наших кадров не дала нам для войны образцового и авторитетного командира».

Недостатки советских военных были во-многом объективны, считает автор, указывая, что «бедная страна не может богато содержать армию, и ее недаром называли рабоче-крестьянской». В училища только с 1936 г. стали брать с семью классами, раньше и такой ценз оказывался «высоковат».

Минус репрессии, вырвавшие из рядов Красной армии 8% ее комсосостава.

Сталин

Наконец, к списку объективных и полуобъективных причин Константин Гайворонский добавляет пакт Молотова — Риббентропа, — чисто субъективное решение, очень дорого обошедшееся СССР и его армии.

Чудовищная политическая ошибка пакта Молотова — Риббентропа привела к тому, что СССР вступил в войну по самому худшему, катастрофическому сценарию. РККА в 1941 г. оставалась все еще сырой армией мирного времени. Вермахт к тому времени был обкатан в двух крупных кампаниях (польской и французской) и нескольких периферийных. Штабы получили бесценные навыки, солдаты понюхали пороху. Это бесценное военное преимущество немцы и реализовали в начале Великой Отечественной.

Красной армии было бы на порядок проще, столкнись она с такой же необстрелянной, какой была сама. Все новички примерно похожи друг на друга. Впервые вступая в военные кампании серьёзные трудности испытывали все армии — и вермахт в начале польской кампании, и американские дивизии-новички при высадке в Нормандии.

«Все эти беды Красная армия постепенно преодолевала и нравственным подъемом, и организационной работой, и растущим профессионализмом», — пишет Гайворонский. — «Учились на своих ошибках полководцы. Накапливалось критическое количество офицеров, получивших боевой опыт. И солдаты, погибая и оплачивая своими жизнями эту учебу, успевали прихватить с собой и немцев — чем дальше, тем больше».

Весной 1943 г. уже немцы начинают писать о «катастрофическом распаде пехоты»: весы качнулись в другую сторону. Но выравнять их после трагедии 1941 г. так до конца и не удалось.

СамолётЪ