Уходящая натура

Вот почему нам показались интересными сделанные этим летом беглые, но вполне искренние заметки двух студенток-второкурсниц филфака Череповецкого Государственного университета Александры Антушевич и Надежды Лопатиной. Возможно, они покажутся интересными и читателям «РМ».
 

Вместо предисловия.
 Батран – деревня, расположенная в 45 километрах на юго-восток от Череповца.
Этимология: Батра – имя собственное, либо батранка – трава. Здесь существует катавальный промысел, и расположен работающий Льнозавод. 

26 мая 2009 года была открыта новая Ильинская церковь. Она строилась три года. Но в деревне Батран сохранились и развалины старой Ильинской церкви, построенной на деньги местной помещицы, княгини Мещерской и разрушенной в тридцатые годы двадцатого века. От старой княгини в деревне сохранились еще старые липы, посаженные при ее жизни, да Козье болото, образовавшееся на месте заросших барских прудов.
 Батран и близлежайшие деревни испытывают серьезное влияние города, - большую часть проживающих здесь составляют либо пенсионеры, которые проводят зиму в Череповце, либо дачники. Средний возраст тех, с кем пришлось общаться практиканткам, составляет восемьдесят лет, а образование редко превышает семь классов.
Сегодня Батран - центр Батранского сельсовета, в который входит также и Батранский поселок. Батран и Батранский поселок – разные населенные пункты, хотя географически они и не разделены. Батранский поселок – это фактически территория вокруг Льнозавода.
В Батране есть работающая школа, в которой учатся пятьдесят человек, семь их которых живут в интернате при школе. Директор школы Белов Александр Алексеевич.
В здании школы-интерната – местный краеведческий музей, возглавляемый Беловой Любовью Александровной.
 Так как ткань, производимая местным заводом не пользуется большим спросом, местные дети придумали уникальный бизнес – проект, завоевавший первое место в Вологодской области – дети шьют льняных кукол в народных костюмах.
 А теперь

Дневник полевой практики

 06.07.09 – 11.07.09.

День первый.
06.07.09.

Прибытие. Разместились в детском саду «Ленок». В результате осмотра комнаты были обнаружены следующие предметы: лото, домино, детские настольные игры, пазлы, канва с вышивкой, бумажные (нарисованные на листочках из школьной тетради) деньги номиналом 10, 50, 100 и 500 руб. и чайник с плесневелой заваркой. Долгожданный обед (невидальщина – борщ без картошки, но с макаронами и на второе – макароны с морковкой и котлеты). Белова Любовь Александровна пригласила нас в музей. Там мы узнали много полезного, увидели много красивых и подчас диковинных вещей: духовой (угольный) утюг, инструмент для превращения тресты (лен до переработки в волокно) в полотно. Узнали, что  недалеко есть работающий льнозавод, а в Батране живет валенщик. После посещения музея мы определили маршруты походов, нам досталась часть Батрана, хотя позже выяснилось, что это был Батранский поселок, но его никто не исследовал и мы никому не помешали.
 Побывали с девочками на развалинах Ильинской церкви. Почувствовали себя настоящими исследователями, бродили по развалинам, фотографировались, рассматривали сохранившиеся фрески и возмущались дикости местного населения, которое намусорило и разрисовало стены хоть в разрушенной, но все же церкви. Неожиданно появилась Елена Николаевна Милютина - староста новой церкви, которую мы ошибочно приняли за часовню. Елена Николаевна рассказала нам много интересного, пустила даже посмотреть на алтарь, заходить не разрешила, так как нельзя женщине и ногой ступать там, но повисеть в дверях и посмотреть можно. Гуляли в районе Батрана, Батранского поселка и Барского поля, но все это примерно, так как ни одного указателя там нет и определить где что начинается, а где кончается довольно сложно. Во время прогулки мы попытались наладить контакт с местным населением, не так удачно как хотелось бы, но нам попалась очень хорошая женщина, которая указала к кому нам лучше сходить «в гости».

День второй.
07.07.09.

Мы отправились собирать фольклор в Батранский поселок, в дом, который наметили со вчерашней прогулки. Столкнулись с трудностями. В огороде никого, на стук в дверь не отвечают. Александра залезла на скамейку и постучала в окно. Подействовало. Все бы ничего, да бабушка сказала, что болеет, и мы не стали ее беспокоить. Зато она направила нас к тете Марусе (Марие Семеновне Ивановой), что живет «в искось» от нее в высоком доме.
 Мария Семеновна Иванова. 1928 года рождения (80 лет). Родом из Афанасово,  Мяксинского района. Образование – восемь классов. Вышла замуж в 1957 году за главного бухгалтера Льнозавода, с тех пор живет в Батранском поселке. Работала в конторе при Льнозаводе. Двое детей, двое внуков – все живут в городе. Муж – инвалид войны умер четыре года назад. Теперь живет одна. Раньше пела в местном хоре. Славится среди местных жителей своим голосом и знанием множества песен и частушек. В молодости много путешествовала. Была на Украине, в Латвии, в Ленинграде, Мурманске, Москве. Муж увлекался фотографией. Мария Семеновна нам показалась доброй отзывчивой женщиной, трудолюбивой и душевной.

- Мария Семеновна, а какая у вас свадьба была? По-деревенски праздновали?

- Так по-деревенски. Свадьба была: пели, пели под гармошку, долго праздновали. Пели, потом в Афанасово переехали. Ведь тогда еще, какие свадьбы были настоящие, с лампами. В ноябре была свадьба. В другой деревне (в Афанасове) плясали и пели. Всяк с колокольчиками с гармошками. Тогда весело жили, очень весело, гармошки были всегда. Бывало, слушаем: из одной деревни идут с гармошкой, из другой идут с гармошкой. В клубе танцы, клуб старый был.

- А к вам сватались?

- Мы самоходкой. Жених пришел да увез.

- Какие праздники праздновали?

- Праздновали хорошо. У нас, сколько народу было в поселке – все собирались в одну кучу. Новый год отмечали, Октябрьскую, свадьбы справляли – тут столовая была.

- Весело было?

- Очень даже весело было. Частушки пели, плясали, танцевали, елку устраивали, ребятишкам маленькую елку устраивали, собирали. Ребятишки стихотворения рассказывали.

Дальше Мария Семеновна рассказала нам про празднование Рождества.
- А Рождество праздновали?

- Да, ходили. Мы родились, церкви то закрыты были, а еще старые обычаи. Так мы ходили зачерчиваться на кресты. У нас кресты были в Афанасове. На снегу чего-то тут, мы еще ничего не понимали в то время. Я уж и не помню. На овины лазили. Бывало, идем зачерчиваться, а тут девчонки маленькие подслушали, колокольчик взяли с лошади. Мы у дороги стоим, а они в другую сторону этим колокольчиком и брякают. Говорим: «Ой, едут, едут, с колокольчиком!» А потом мы узнали, что это девчонки тут над нам подшутили. На женихов гадали все.

- А как гадали?

- Я уж и не помню сейчас совсем.

- А ряженными ходили?

- Ходили ряженными, ходили. Кто в парня оденется, кто в девку – разные наряды. Че -нибудь  да придумаем. Да шубы выворотим к верху мехом. С гармошкой приходят ряженные в дом. Обычно после Рождества и до Крещения все ряженными ходили. В один дом приходишь, дак угощают, в другой дом придешь, дак выгонят. В один дом придем так и водки нальют и пирогов поставят и самовар нагреют. Тут попляшем да частушек им попоем, колядовать ходили:
                            
                         Коляда, Коляда кто подаст пирога
                         Тому двор живота.

- Нет. И мы ходили ряженными часто. Один раз весь поселок прошли к Лоцманам (семья директора Льнозавода) дак не пустили, а к Карабановым пришли так там пустили, чаю налили, а потом мы там посидели да хозяйку забрали с собой в клуб. Со своей гармошкой пришли в клуб да там наплясались да домой пошли. Весело было у нас, весело.
Ездили отдыхать на реку, на берег.

Мария Семеновна рассказала нам про похоронный обряд.
- А как у вас похороны проходят?

- У кого как проходят. Собирается много народу. Вот, допустим, директора хороняли – Лоцмана, дак народу было очень много. Весь завод тогда остановили. С духовым оркестром хороняли. Его везли на машине, а сзади толпа с венками. Впереди венки, да еще впереди кто - нибудь шел, кто нес полотенце или еще чего – нибудь до первого встречного. Надо, чтобы этот человек (прохожий) до сорокового дня молился за покойника.

- Именно полотенце нужно нести?

- Если мужчина умер – полотенце, если женщина – платок. Или кто чего, в общем. И еще впереди бросали зерно на дорогу. Какое зерно есть, любое.

- А что потом, после сорокового дня, с этой вещью – полотенцем, платком делать?

- Что хочешь, делай. Дадут платок, дак носи, дадут полотенце – утирайся. Хоронят на кладбище: мужики по три – четыре собираются, копают могилу. Плотят им за это.

- Вы не знаете, почему именно на этом месте кладбище?

- Раньше было кладбище у церкви. А потом у церкви все заросло. Потом церковь изломали и устроили там склад зерна. А потом сделали мастерские, запчасти хранили.  Церковь то нарушили. Потом место то уж тут не стало. А там вот такой бугорок есть, вот и облюбовали тот бугорок под кладбище. Там до войны еще начали хоронить. А в войну, в больнице умирали, так в простыню завернут. Теперь уж, наверное, все эти могилы перекопаны. Много тут: санитарки придут, да не велико тут могилку выкопать. А сейчас то очень много хоронят. Да такое кладбище у нас нехорошее. В общем: у людей могилы все рядами идут, а у нас не поймешь какая могила которая. Есть ограды и памятники.
Ногами хоронят на восток. Говорят так, мир то когда закончится – все встают и идут на восток. Как встал человек, так идет на восток. И выносят вперед ногами. Тоже, чтобы так и шел.

- А почему глаза закрывают и зеркала завешивают?

- Говорят, что покойник может выглядеть другого покойника. Чтобы не выглядывал покойник, завешивают зеркала. Если глаза у кого не закрыли, то раньше были такие пятачки большие – пятачки ложили, или че – нибудь, монету, какую, чтобы глаза закрыть. Бывает, что покойник умрет, и глаза не закрыты, дак чтобы не выглядел другого покойника, дак вот закрывают монетой.

- А что в гроб кладут?

- В гроб ложат, если обмывают дак полотенце, обмылок, а потом закрывают, подушечку ложат. Покрывалом закрывают. И на угол делают полотенечко, тряпочку с крестиком вешают. До сорокового дня надо, чтобы висело. А потом эту тряпочку или по воде опускают в сороковой день, или сжигают.

- А зачем она висит?

- Покойник каждый день летит умываться. Надо, чтобы в умывальнике всегда была вода, и тряпочка эта висит, чтобы вытирался. А когда поминают, дак ставят стопку с вином и сверху или кусок хлеба, или корку. Говорят, сколько останется в стопке, дак вот сколько он выпил. В сороковой день выливают на могилу эту стопку. А если испаряется – это покойник выпил.
Поминают девятый день, полусорочину (двадцать дней), сороковой день, а потом – годину. Батюшка сказал, что полусорочина – это на усмотрение хозяев. Обычно двадцать дней не поминают. А вот уж сорок дней – это обязательно надо: на кладбище ездят. И в девятый день на кладбище ездят. Потом, как похоронят на второй день обязательно на кладбище ездят.

- На какой день хоронят?

- Обычно две ночи ночуют, или крайние три. А дольше не держат.

- Как вы думаете, почему такие цифры: девятый день, сороковой?

- Так это по церковному календарю. Говорят, что там Господь вызывает на беседу – девятый день и двадцатый день. В сороковой день тоже к Богу на прием идут.
 
 Спросили мы Марию Семеновну и о Великой Отечественной Войне. Вот, что она вспомнила.

- У нас в семье четверо детей было, да отец с матерью. Окопы рыли, на сплаву лес заготовляли. Мне было двенадцать лет. Я в школу ходила. В войну было тяжело, было голодно, да холодно. Спали в польтах. Есть было нечего – буханка хлеба сто рублей стоила.  Конечно, плохо жили, траву ели. Боронили на коровах, сеяли, овощи выращивали. А пока война была, очень тяжело было, недоедали. И дудки ели, и с клеверных головок лепешки пекли, из головицы пекли лепешки.
С Сибири гнали солдат, дак они у нас тут с пол месяца стояли. Их тут обучали, они тут окопы рыли. Их тут во все дома населили. К нам уж тут, сколько поселили, человек, наверное, десять, печь всю ночь топили. То один идет, то другой идет – дверь на петли шатается. А мороз, то какой был! А потом лягут спать по всему полу так и не пройти. Они пели песни. Их гоняли на учения, надо мной смеялся все помкомвзвод (помощник командира взвода). Говорит, что завтра мы тебя поставим в взвод, будешь песни петь, в школу не пойдешь. Я говорю: «Ну, ладно!» и радешенька, что в школу не пойду. Они были в сорок первом году.
Один раз прибежали: «Товарищ помкомвзвод, товарищ командир на одной ноге!» А я говорю: «А чего это на одной ноге?» А это, чтобы бежал быстрее – одна нога тут – другая там. Говорят их сразу, потом на фронт отправили, дак мало, кто и живые остались.  Из Сибири топали пешком. Много их очень было.

- А у вас многие в селе не вернулись после войны?

- Много. Наверное, человек сорок. У нас в семье все вернулись. Из семей иногда по трое, по двое не возвращались. Семьи то тогда большие были по девять, десять человек. Слез было много. Письмо другое похоронное, тут треугольнички, а там отдельные письма запечатанные. Как получали похоронки, собирались, оплакивали да причитали. Многие без вести пропали, многие парни, которые двадцать пятого года погибли. Сбегались все оплакивать, утешали, в общем.

- Как вы узнали о начале войны? Как провожали на фронт?

- У нас ведь тогда ни радио не было ничего. Всех собрали на митинг у сельсовета. Потом у меня отец пришел с митинга, говорит, что война началась. Вечером опять все к сельсовету. Народу собралось много, на лошадях, все плачут. Даже вот ночью забирали. У меня отец тоже был взят в армию, но он уж был не молодой, но пятидесяти, вроде, еще не было. Да брат был на войне-то, старший. Но брата взяли еще раньше – он в армии не дослужил в действительной, так и остался. Да вот сестра все по оборонным. Она с двадцать третьего года, все на оборонные посылали.
 В войну не было никаких вечеров. Это уже после войны отвальные устраивали. Вот у меня, у сына отвальная была: заняли всю ту комнату, наставили столов, позвали девчонок да мальчишек и устроили вечеринку. Пели, плясали:

                                        Как родная меня мать провожала,
                                            Так и вся моя семья набежала…

И у сельсовета, когда их собирали, на грузовой машине везли, так тоже платочками махали и цветочки бросали на дорогу.

- А как вы узнали об окончании войны?

- А не помню я. Я ведь ходила в школу в Толмачево. Мы пошли в школу, вот и узнали, что война кончилась – всю дорогу шли в препляску до самого Толмачева. А в Толмачеве даже в тот день и уроков не было. Все тут танцуют и пляшут и учителя и ученики, уж тут не разбирали – кто с кем танцует, кто с кем пляшет. Все друг дружку целуют. Все скачут, такие все веселые. Вот и уроков не было. А у нас класс, я помню, две парты стояло, дак места было много – от дверей до парт. Так вот все в наш класс пришли. Ой, кто плачет, кто смеется! Ой, сколько радостей было.

 Мария Семеновна рассказала нам про жизнь в Сталинское время.

- У нас в деревне много арестовали. Кто-то вернулся, кто-то не вернулся. У меня отца арестовали. Недолго, правда, он был, с неделю. Арестовали за то, что он ходил в карты играть к Землянихе. Садили-то все по пустякам: кто с церковью был связан…
Ни за что пропали люди. В войну, правда, не арестовывали.

К случаю Мария Семеновна вспомнила парочку «политических» частушек:

                                    Дорогой товарищ Сталин,
            Без штанов ты нас оставил,
                                    Без коров и без овец –
                                    Вот и Сталин – молодец!

                                Скоро выборы в совет,
                                    Я деньки считаю,
                                    Кому голос свой отдать
                                    Я прекрасно знаю.

Немного подумав, Мария Семеновна рассказала нам быличку, связанную со Сталинским временем.

- Говорят в Мяксе, колокола снимали. Был такой Ковалев. Он снял колокол, сбросил. И той же ночью умер. Или купол спилил, никто не полез, а он полез. И умер.

-  А молодые когда были, посиделки устраивали?

- На беседы ходили. Сегодня в одной деревне, завтра в другой деревне. По одиночке плясали, которая лучше пляшет. Ленчик танцевали: две пары, если места много, так четыре пары. Скамейки по стенам раздвинут и по всему клубу гуляли. Танцевали вальс, особенно запомнился «Над волнами».

 Мария Семеновна вспомнила, как пела в хоре. Вспомнила, что хор был большой, около тридцати человек. Пели разные песни: литературные и народные:
«Волга – Волга», «Оренбургский пуховый платок», «Волга», «В землянике», «Темной ночью», «По дону гуляет казак молодой», «Хаз – Булат молодой»…

                Над окошком месяц, под окошком ветер
                Одинокий тополь серебрист и светел
                Дальний плач тальянки, голос одинокий.
                И такой родимый, и такой далекий.

             Машина в пыли вертится, давя на грунт,
                 Прощай, родимая, не волнуйся
                 И обо мне на век забудь.

             Мчится тройка удалая, ямщик уныло напевая,
                 Качает буйной головой.

              Вы, служите, мы вас подождем.
                  Спокойно, ребята, будем ждать вас,
                  Отважных бойцов, как матери наши
                  Когда - то ждали в юности наших отцов.

                   То ли озеро в небо упало,
                   То ли озеро в небе плывет,
                   Будет мне, Карелия снится,
                   Будет сниться с этих пор.

Мария Семеновна говорит, что со сцены они пели и частушки. Вот одна из них:

                                 Как у нашей, у коровы побеленные рога
Не старушка ли гуляет за середку пирога?

Мы проговорили с Марией Семеновной больше двух часов и договорились встретиться в четверг. Мария Семеновна пообещала нам вспомнить еще песен и частушек.  
Продолжение следует…