Тело принципа

В очередную годовщину смерти Владимира Ленина левый активист и автор книги «Поп-марксизм» Алексей Цветков размышляет о том, кто и почему не хочет сегодня хоронить вождя мирового пролетариата...

Исполняется 90 лет со дня смерти Владимира Ленина. Согласно цифрам, большинство россиян выступают за то, чтобы перенести наконец мумию вождя из Мавзолея на кладбище. Однако в то же время среди них немало и тех, кому дорого тело дедушки, и даже тех, кому дорого его дело. Писатель Алексей Цветков определил четыре группы людей, которые не хотят расставаться с вождем мирового пролетариата.

Иногда мне кажется, что его хотят похоронить все. «Перезахоронить». И даже соцопросы это подтверждают (70% против 30%). Этого хотят сентиментальная православная общественность и либеральная интеллигенция постарше, которая устала стоять в очереди в Мавзолей еще в юности. И их дети — хипстеры помоложе, которым «как-то странно сидеть в кафе в двух шагах от здания, где лежит труп, ну или, чуть мягче говоря, мумия вождя».

Сидеть в кафе, например, в Музее имени Пушкина, где тоже есть мумия, и даже не одна, никого не смущает. С формальной точки зрения Мавзолей — это музей, а Ленин — экспонат. И формально вождь, конечно, захоронен, то есть лежит ниже уровня грунта, как и в любом кладбищенском склепе.

Значит, дело все же не в отвращении к трупу или боязни мумий, а в том, что присутствие вождя — слишком сильный знак, травматически напоминающий всем о семи десятилетиях красного эксперимента и упованиях миллионов на новый мир, принципиально отличный от нынешнего. «Перезахоронить» означает стереть наконец этот знак, избавиться от стигмы, забыть о трагическом отклонении истории и признать, что мы полностью вернулись к цивилизованной «нормальности».

Тем интереснее, кто, собственно, против. Из кого сегодня состоит меньшинство? Для кого этот знак продолжает жить? Я знаю четыре группы таких людей.

Во-первых, красные патриоты. Прежде всего это трогательные советские старики, но не только. Электорат Зюганова и аудитория Проханова гораздо шире. Ленин для них творец небывалой доселе, беспримерно эгалитарной сверхдержавы, в которой равенство было важнее свободы, никто не мог принадлежать себе, и все были слиты в одной коллективной миссии. Такая логика исключает аргумент «Ленин и родственники не хотели Мавзолея». Вождь тоже никогда себе не принадлежал.

Ленин как автор собственного проекта модернизации, в котором роль элит должна была снижаться, а доступ для всех ко всему, созданному всеми, расти.

Его большевизм отличался от классической социал-демократии, как умножение политических воль отличается от простого сложения голосов.

В такой оптике Ленин — это прежде всего предтеча Сталина и антитеза историческим героям белых патриотов, ну, например, Александру III с его «русским викторианством», теремочной архитектурой и ославяниванием всего и вся.

Во-вторых, стабилофилы. Люди с консервативным восприятием. Чаще обращают внимание на сами вещи, чем на связи между ними. Вполне могут симпатизировать Путину при условии, если он сведет любые реформы к минимуму. Из недавнего негативного опыта (травма 90-х) они усвоили главный для себя урок — крутые перемены бывают только к худшему. Когда к их реальности что-то добавляют, они пусть нехотя, но еще готовы согласиться, но, когда убирают привычное, их охватывает тревога.

Исчезновение Ленина ассоциируется у них с повышением пенсионного возраста и отключением электричества.

Им больно, когда в Киеве националисты казнят молотками гранитный памятник Ильичу. Им трудно представить, что для украинских националистов Ленин — это символ «москальской оккупации», а не просто связь с нашим общим прошлым.

Сохранение символического ландшафта есть воспроизводство психологического комфорта. При взгляде на советский плакат с Лениным они чувствуют ту теплую и уютную предсказуемость бытия, которой им так не хватает в мире рыночной стихийности и конкуренции всех со всеми. В мире, помешанном на перманентном обновлении.

В-третьих, это радикалы. Нацболы, представители самых разных бунтарских субкультур и просто люди, склонные к анархистскому восприятию любой социальной системы. Их Ленин — трикстер, который умел ловить ветер истории в свой красный парус. Нарушитель и разрушитель. Скорее мститель, чем строитель. Успешный агент светлого хаоса в мире темного порядка, мечтавший о человечестве, в котором не будет места для аполитичных мещан.

Его изображают с ирокезом панка или со скрещенными по-пиратски костями и лозунгом «Eat the Rich!».

Он показал пресловутому верблюду игольное ушко. Более того, он посмотрел на этого самого, груженного золотом, верблюда сквозь это самое ушко, как смотрят в прицел оптической винтовки. «Живчик и гуляка» — пишут о нем контркультурные журналы. «Один наш дедушка Ленин...» — пел о нем Егор Летов. Товарищ Непредсказуемость и мистер Радикализм. Не зря же Мартов и Каутский столько раз журили его за опасный авантюризм.

Радикалы часто используют туристический аргумент — Ленин под стеклом делает нас особенными, такого ведь нигде нет, ну кроме Пекина и Ханоя. Это «фишка», экзотика для иностранцев. Исчезновение вождя с площади сделает наш мир скучнее и пошлее.

Эмпирически такой аргумент слабо подтверждается — туристы в Мавзолей ходят в основном китайские, да и открыт он всего пару-тройку часов не во всякий день.

В-четвертых, марксистские интеллектуалы и левацкая богема нового поколения. Для них политика — это то, о чем пишут модные философы Жижек и Бадью (оба — давние поклонники Ленина), а не то, о чем рассказывают в вечерних новостях. Коммунизм для них — это посткапиталистическое царство всеобщего интеллекта и бесплатных технологий, а антикоммунизм как раз пережиток советского прошлого. В России их все больше. Это можно воспринимать как признак постепенной европеизации. На Западе они есть везде, где открыт хороший университет или центр современного искусства.

Ленин в их версии — это редчайший и ценнейший случай философа у власти.

Причем не в смысле «власть сделала нашего правителя настоящим философом», а наоборот — правильно избранная Лениным философия превратилась в его руках в конкретную политическую практику и сделала его правителем вопреки воле всех прежних элит.

В отличие от красных патриотов, для леваков важнее не государство, а общество: ленинская мобилизация масс, новые социальные лифты. Большевизм как изобретение новой формы солидарности, основанной не на общем страхе или ненависти к общему врагу, но на общем, заранее спланированном труде.

Ленин в этом уравнении — это революционный тезис, реакционным отрицанием которого стал Сталин.

Эти новые левые ориентированы на ролевую модель западного антиглобалиста и подчеркивают международный характер произошедшего в 1917 году. Возникла советская система, позволившая левым во всем мире изменить положение наемных работников через революционный шантаж тамошних корпоративных элит и добиться прогрессивных налогов, экономики участия и высоких социальных стандартов.

Им, конечно, должно быть все равно, где и как он похоронен. Но саму идею таких похорон они воспринимают как дальнейшее наступление правых, монархических и реакционных ценностей. Как поздний реванш белых в гражданской войне.

Этим летом в Александровском саду уничтожили первый советский монумент. Когда-то на монархической стеле по распоряжению Ленина высекли имена самых знаменитых социалистов мира. А теперь социалистов счистили и обратно вернули туда герб Романовых. В знак протеста новые левые в течение двух месяцев, пока шла «реконструкция», еженедельно собирались у обелиска и читали публичные лекции об «упраздненных» мыслителях. Конечно, переделка стелы воспринималась как репетиция «перезахоронения вождя».

Ленин до сих пор слишком сильно означает. Если то, что он означает, имеет отношение к смыслу прогресса и логике истории, то все мы ежедневно и посильно участвуем сейчас в одном капиталистическом преступлении против самих себя. А если правы как раз большинство россиян с их товарным фетишизмом обыденной жизни и фантомной православно-имперской ностальгией, тогда на Красной площади до сих пор лежит преступник и безумец.

Для меня ответ на этот вопрос — легкий способ почувствовать себя в меньшинстве.

«РМ»
22.01.2014
Фото: ИТАР-ТАСС

Поделиться
Отправить