«Оскаром» не вышел

Как сообщило в минувшие выходные авторитетное издание Variety, фильм «Сталинград» Фёдора Бондарчука не вошёл в шорт-лист претендентов на «Оскар» в номинации «лучший фильм на иностранном языке».

Сообщается, что в список номинантов вошли фильмы из Бельгии, Боснии и Герцеговины, Дании, Германии, Камбоджи, Венгрии, Италии, Палестины и Гонконга.

Во всей этой ситуации есть своеобразный парадокс — Голливуд в который уже раз отверг произведение, которое создавалось по технологическим и ментальным лекалам, в максимальной степени, приближенным к стандартам американской «фабрики грёз».

Речь идёт об использовании компьютерных спецэффектов, операторских приёмов, во всём мире доказавших свою привлекательность для зрителя в работах наиболее успешных режиссёров, авторов «Властелина колец», «Титаника», «Пиратов Карибского моря», и прочих «аватаров». В основу сюжета положено выдающееся литературное произведение, основанное на реальных событиях Великой Отечественной войны. Но содержание романа Василия Гроссмана так разбодяжено «придумками» авторов фильма, в ходе работы над которым произведена такая стерилизация смыслов, что итоговый продукт в итоге стал практически такой же условной сказкой про борьбу нейтрально-вечного Зла над нейтрально-вечным Добром, как путешествие малорослых хоббитов по вымышленному Средиземью.

Может, это и неплохо, может так и надо обращаться с историей, уходящей от нас, сегодняшних, на все более почтительное расстояние? Таким вопросом задаётся весёлый пересмешник-непротивленец Дмитрий Быков. Ведь для современного молодого человека, что Великая Отечественная, что война 1812 года, что гомеровская «Илиада» — суть события равноудалённые.

Правоту Дмитрия, вроде бы, подтверждают кассовые сборы «Сталинграда», ставшего пока самым успешным российским фильмом в прокате. И есть подозрение, что именно манипуляции режиссёра Бондарчука и продюсера Роднянского, превративших своё произведение в почти идеальный, почти голливудский кинокомикс, привлекли в кинотеатры молодых зрителей, воспитанных на «Матрице» и «300 спартанцах». Косвенным подтверждением тому стали комментарии Роднянского (который с некоторых пор стал продюсером серьёзного «мирового» уровня), рассказавшего об уроках, извлечённых из провала их предыдущего совместного с Бондарчуком проекта — экранизации «Обитаемого острова» братьев Стругацких. Там все-таки из всей инопланетной экзотики торчали родные «ушки» советско-местечковой самобытности — с её энтузиазмом новообращения, пафосом «праведности» и мелким педантизмом ученичества. Со «Сталинградом» всё не так, всё иначе.

Отчего же не вышло с «Оскаром»? Если оставить в стороне рассуждения о коньюктуре и модных веяниях, которым, как известно, весьма подвержены заокеанские киноакадемики (и о которых ещё будет сказано и написано немало), осмелимся предложить своё объяснение случившемуся «отлупу».

Коротко оно укладывается в одно русское слово: «перебор». Если говорить более пространно, то можно констатировать, что авторы фильма впали в грех эстетизма. Фёдор Бондарчук увлекся стилистической игрой, продемонстрировал свои познания (весьма широкие) в разных киностилях и умения (весьма достойные) пользоваться ими и подражать. В результате этой большой игры было потеряно нечто-то малое, трудноуловимое, но такое необходимое, чтобы картина продолжала волновать зрителя ещё какое-то время спустя, после того, как пройдёт первый физиологический шок от изобретательного визуального шоу.

Совершенно прав критик, заметивший, что в «Сталинграде» «эстетизм создает такую дистанцию по отношению к сюжету, что эмоциональное вовлечение зрителя становится почти невозможным. Сопереживание ищите у Спилберга, а Сталинград не для этого. Он для любования. Для восхищения технологией...». Ну, а в Голливуде, как говорил один знакомый сельский житель, «не в таких садах гуляли!».

Сергей Михайлов
«РМ»
23.12.2013
Фото: metronews.ru

«Шизофренический патриотизм»

«Новейший российский патриотизм обнаруживает в фильме Федора Бондарчука свою шизофреническую природу: в Сталинграде сражаются не русские с немцами, а идеология со стилистикой. Госзаказ выполнен и даже перевыполнен, но такими средствами, которые обессмысливают цель. И это по-своему величественная, эпическая картина, такого кино мы еще и правда не видели».

Олег Зинцов

А, о чём нужно снимать патриотическое кино сегодня?

С таким вопросом к известным в стране людям обратились коллеги с портала COLTA.RU. И вот, что у них вышло:

Юрий Арабов
поэт, прозаик, киносценарист:

Я не знаю, что такое патриотическое кино в принципе. Я знаю, что Россия была когда-то знаменита в мире своей культурой, и обращение к культуре России, к таким именам, перед которыми до сих пор на Западе снимают шляпу, — как Толстой, Достоевский, Чайковский, Булгаков, отчасти менее известный на Западе Гоголь, — в принципе, не фильмы о них, а опора на эту традицию и есть, на мой взгляд, патриотическое кино. Кино с опорой на традиции русской классики, в которой есть борьба, есть поиск, есть постановка неразрешимых вопросов. Все остальное — скорее всего не патриотическое кино, а пропаганда, а пропаганда лежит не в искусстве, а в какой-то другой области.

Павел Бардин
режиссер:

Не нужно снимать специально патриотическое кино. Если автор увлечен своей историей, своими героями и принимает общечеловеческие ценности — кино не может не получиться патриотическим: «речка, небо голубое — это все мое, родное, это родина моя — всех люблю на свете я». Любовь к людям, к зрителям и есть любовь к своей стране — самый наиздоровейший патриотизм. Но чиновники от культуры патриотизм понимают как борьбу с врагами внешними и внутренними, миф о собственном величии, низвержение, поругание и унижение всех иных, других, чужих. Кино, скроенное по чиновному патриотическому лекалу, за редким исключением — Франкенштейн, сшитое из чужих останков мертворожденное чудовище.

Для проверки на патриотизм истинный и ложный есть прекрасный тест — Вторая мировая война. Произносим «патриотическое кино», подразумеваем кино о великой войне. Для меня настоящие патриоты в военном кино — Герман, Чухрай, Луков, Лиознова. Для кинобюрократов, патриотов на зарплате настоящий патриотизм — бездарная, но громкая и помпезная киноэпопея Озерова «Освобождение».

Дикий и странный это разговор в публичном пространстве: о чем нужно снимать кино — скорее тема для беседы единомышленников на кухне. С точки зрения индустрии нужно обсуждать не «что», а «как». Как предоставить равные возможности всем, кто хочет вложить время, способности и труд в свое кино. Чиновники — обслуживающий персонал для авторов, а не наоборот. Утопия? Да, но так правильно, не иначе. И нет никакого смысла всерьез обсуждать оттенки пропаганды.

Дмитрий Быков
писатель, журналист:

Я считаю, что патриотическим, то есть умножающим славу Отечества, является всякое кино, снятое на мировом уровне либо лучше. Тема в таких случаях — последнее дело. Сегодня, по-моему, наиболее патриотическим будет кино о жизни простого российского учителя, волонтера либо ученого. Кроме того, лично я с большой радостью посмотрел бы хорошее — наконец-то хорошее! — кино о первой либо второй русской революции, о провокаторах и героях, террористах и экономистах, об эсерах и большевиках, эмиграции, конспирации, «подпольной России» — тем хватает, а героев подавно.

Линор Горалик
писатель, поэт, журналист:

Я не знаю, нужно ли снимать патриотическое кино. Мне кажется, что сама постановка вопроса очень сужает спектр разговора. Но я могу сказать, какое кино вызывает лично у меня, как у частного лица, сильные патриотические чувства. Это кино, так или иначе говорящее мне, обывателю, что страна, которую я люблю, любит меня в ответ. В частности, что страна, которую я люблю, не бросает своих. И под этими «своими» я подразумеваю ровно нас, маленьких частных лиц. В любых обстоятельствах, чего бы стране это ни стоило. То, что происходит сейчас в России, заставляет меня усомниться, что сделанное по указу властей патриотическое кино может нести подобный посыл. Мне кажется, что даже если официальное кино попробует его имитировать, оно рискует снять невыносимый лубок. Трудно поверить в то, что сейчас государство будет хоть сколько-нибудь защищать частных лиц.

Андрей Грязев
режиссер документального кино, продюсер:

Патриотическое кино нужно снимать о людях, которые ценой своей жизни избавляют нас от последствий аварий, бедствий и наводнений, созданных руками таких же людей, как и они, но с кардинально другими интересами и взглядами на человеческую жизнь.

Даниил Дондурей
кинокритик, культуролог, социолог, главный редактор журнала «Искусство кино»:

Мне кажется, нужно совершить настоящую революцию и подумать, что патриотизм — это не только военные действия, жертва жизни, идущие на тебя танки, облитые бензином. Настоящая революция была бы в связи с новой доктриной президента и его администрации — представить себе, что патриотизм может быть и в мирное время и что люди не только готовятся к тому, чтобы умереть, что жизнь — это не только смерть, но она имеет и какие-то мирные координаты. И было бы важно гуманистично вести себя и сегодня. Например, пойти волонтером, хотя ты и ничего не заработаешь, не предавать товарища, хотя в твоем офисе этого требуют, пойти в музей, когда все идут на тусовку в ресторан, попытаться не спать с начальником ради быстрого карьерного роста, пытаться выучить третий язык (потому что Марат Гельман как суперполиттехнолог недавно сказал: «Карьеру сделают только люди „два языка +“»), не брать откаты и уклониться, когда их тебе принесли, выйти замуж за мальчика, хотя он и не сын президента компании, и много-много чего сделать. Это и есть гигантский патриотизм по выращиванию жизнеспособной страны сегодня. Жизнеспособность не требует твоей смерти, она требует, чтобы ты был личностью. И кроме того, было бы очень хорошо, если бы ты сам имел столько мозгов, чтобы выращивать собственную личность. Вот что такое патриотизм сегодня — самому, не за деньги, в отличие от режиссеров и продюсеров, которые мечтают это делать за деньги, делать это бесплатно, по убеждению в том, что ты вкладываешь в себя, а значит... и в Родину.

Александр Зельдович
режиссер, сценарист:

Патриотическое кино нужно снимать о Пушкине. В России была довольно мощная традиция, которую выражал Пушкин, — интеллектуального, светского, невероятно углубленного в актуальное мировое культурное и содержательное пространство искусства и мысли. Пушкин, про которого известно, что он на рассвете ездил на почту за последним выпуском журнала «Чайльд-Гарольд», чтобы ухватить его первым, который знал некоторое количество языков и был европейцем в тончайшем смысле этого слова. Он и является иконой вот этого образа русского человека. И не только он, но и все русские гении — Лермонтов, Гоголь, не говоря уже про германофила Тютчева, Толстого, не говоря о русских композиторах, ученых, исполнителях, которые были всегда в авангарде не только отечественной, но и мировой культуры, мировой мысли и собственно на это и ориентировались. И это происходило примерно до середины XX века, то есть до начала сталинской культ. революции. А Пушкин является наиболее чистым символом этого направления, то есть такого антиобскурантизма, антипровинциализма. Благодаря Пушкину и этому всему русскому тренду Россия вылезла из болота провинциальности и сделалась в интеллектуальном и культурном отношении мировой сверхдержавой. Эту традицию надо восстанавливать. Восстанавливать уважение к образованности, эрудированности, светскости, интеллектуальной и художественной смелости, независимости, потому что это и есть основа национального успеха. И об этом надо снимать кино.

Олег Кашин
журналист:

Ни о чем не нужно. Русский кинематограф и так исчерпал за эти десять лет свой лимит на патриотические фильмы, о каждом из которых хочется забыть немедленно после премьеры — многие ли пересматривают сейчас «Адмирала» или «Мы из будущего»? Есть прекрасный показательный советский опыт — патриотическое кино, снятое по госзаказу (эпопея «Освобождение» или биографические фильмы пятидесятых годов), годится сегодня только чтобы его использовать как кинохронику в исторических телепередачах, а основным источником ностальгии, у которой примерно та же природа, что и у патриотизма, в постсоветские годы стало совсем другое кино, от Гайдая до Германа, хотя ни один критик-современник не называл «Моего друга Ивана Лапшина» или «Кавказскую пленницу» патриотическими фильмами.

Павел Костомаров
режиссер, кинооператор:

О жуликах и ворах.

Евгений Марголит
киновед, кинокритик:

По-моему, несколько некорректно поставлен вопрос. Не «о чем», а — «как»? Прежде всего — как и любое дело делать — профессионально: т.е. стремясь полностью овладеть материалом. Это внушает мастеру чувство собственного достоинства. Оно здесь тоже совершенно необходимое условие.

Ощущение того, что ты говоришь, думаешь, чувствуешь на том же языке, посредством которого созданы произведения, всему миру поменявшие угол зрения на человека, — Толстого и Чехова, Эйзенштейна и Шостаковича, Маяковского и Пастернака, — и тебя наполняет тем же чувством собственного достоинства. Вот универсальная (для меня, по крайней мере) формула патриотизма — довлатовские слова: «О Господи, какое счастье, какая незаслуженная милость — я знаю русский алфавит!».

И это же чувство позволяет не вступать в диалог с абсолютно пещерным в своем мохнатом непрофессионализме сознанием, на уровне которого только и возможна оппозиция «патриотическое-антипатриотическое». Был уже в истории нашего кино период, когда руководящие товарищи обязали художников делать сугубо патриотические (они же — «антикосмополитические») фильмы, — в конце 40-х, в т.н. эпоху малокартинья. Ничего, кроме омерзения и стыда по отношению к сотворенному в те поры, никто из выживших мастеров (а выжили не все) потом не испытывал.

Вообще думал ли Чехов, наряду с Шекспиром наиболее востребованный в мировом театре драматург, сочиняя «Трех сестер», патриотическую он пьесу пишет или какую другую? Или Лев Толстой, когда писал «Анну Каренину», прикидывал насчет соотношения русофильских и русофобских тенденций? Смешно, правда? Это Нестор Кукольник сознательно ставил подобную задачу, адресуясь к непосредственному начальнику Николаю I, когда писал драму «Рука Всевышнего Отечество спасла». Ну и где сегодня тот Кукольник со своей патриотической драмой?..

Сергей Невский
композитор:

Любая система, заказывающая в массовом порядке патриотические фильмы, по определению обречена. При этом границы самого жанра размыты. Скажем, патриотические фильмы эпохи Третьего рейха — это отнюдь не бездумные стрелялки, как это изобразил Тарантино в «Бесславных ублюдках». Напротив, на исходе войны немцы снимали фильмы о деятелях искусства, гордости нации — например, об архитекторе Андреасе Шлютере и композиторе Фридемане Бахе (сыне Иоганна Себастьяна). Общий смысл этих фильмов — в том, что настоящий художник делает национальное искусство и не поддается зарубежным (например, французским) влияниям. После войны Сталин скопировал этот топос, и тогда, в разгар антисемитской кампании, вышли фильмы о национальных композиторах Глинке и Мусоргском.

В Америке Джорджа Буша ситуация обстояла проще, и, пока Конгресс принимал Patriotic Act, допускающий несанкционированное прослушивание телефонных разговоров, а страна морально готовилась к войне с Ираком, Голливуд объяснял народу ближайшее будущее при помощи фильмов вроде «Падения „Черного ястреба“» о войне в Африке и блокбастера Эммериха, который так и называется «Патриот». Характерно, что ни Гитлеру, ни Бушу-мл. патриотическое кино не помогло, им пришлось уйти со сцены, причем Гитлеру — куда менее элегантным способом, чем Бушу. Те, кто создает заказ на патриотическое кино в сегодняшней России, должны об этом помнить. Япония после войны создала отдельную традицию патриотического кино — про Годзиллу, — и, может быть, нашим кинематографистам есть чему там поучиться. Что касается российской ситуации, то было бы логично завершить мой спич обращением к народной мудрости, а именно — частушкой, которую хочется посвятить всем создателям новейших российских патриотических блокбастеров:

«Разнесу деревню х...м
до последнего венца.
Не пой, сынок, военных песен,
Не расстраивай отца!»

Глеб Панфилов
режиссер:

О том, что любишь. Именно о том, что ЛЮБИШЬ. Не ненавидишь, не критикуешь, а любишь. А любя, можно и критиковать в сердцах, и ненавидеть, но через любовь. О том, что ЛЮБИШЬ.

Сергей Пархоменко
издатель, журналист, политический обозреватель:

Я думаю, что патриотическое кино надо снимать о счастливых людях. Нет ничего более патриотичного, чем счастливый соотечественник. Вот если среди наших соседей, людей, которые живут рядом с нами, соучеников и однокашников найти счастливых людей и снять про то, почему они счастливы, это будет очень патриотично, потому что хороша та страна, в которой бывают счастливые люди. Так что любое кино про счастливого человека является по определению патриотичным.

Алексей Попогребский
кинорежиссер, журналист:

О том, что авторы сами чувствуют.

Марина Разбежкина
режиссер документального кино, сценарист:

Ни о чем. Патриотическое кино не надо снимать вообще. Потому что в самом слове «патриотизм» заложены идеологическая задача и направление, а режиссер — это независимая, самостоятельная творческая единица, которая вовсе не должна быть внутри какой-либо государственной идеологии.

Кирилл Разлогов
кинокритик:

Патриотическое кино снимается о людях, которые обладают чувством собственного достоинства и умеют бороться за свои идеалы, свои представления. Они в жизни отстаивают собственные представления о том, что такое хорошо и что такое плохо.

Николай Хомерики
режиссер:

О любви к матери.

Константин Шавловский
редакционный директор журнала «Сеанс»:

Постановка вопроса, по-моему, в корне неверная. О чем должно быть кино — решает художник, и если он патриот и свою любовь к родине выражает в картине, то ему советы экспертов вряд ли понадобятся. Он и без нас хорошо знает, каким должно быть его кино. Например, Александр Велединский: один фильм снял по раннему Лимонову, второй — про чеченского ветерана, третий — про школьного учителя. Велединский снимает фильмы, у которых есть место рождения и прописка, и его кинематограф можно (только нужно ли?) назвать патриотическим. Как и кинематограф Алексея Балабанова. Так что на вопрос «о чем» ответ один — обо всем, лишь бы кино талантливое было. Тут статистики никакой не получится.

Только, сдается мне, вопрос был задан о другом.

К сожалению, «патриотическое кино» сегодня — это ярлык, который люди разных убеждений навешивают на фильмы, где эксплуатируется тематика «Отечество, предание, геройство». Причем в правой риторике определение «патриотический» — это чуть ли не замена положительной рецензии, а в либеральной — отрицательной. И так получается, что само определение «патриотическое кино» в современном контексте говорит о говорящем больше, чем о предмете разговора.

Карен Шахназаров
режиссер, сценарист, продюсер, генеральный директор «Мосфильма»:

Обо всем. На любую тему можно сделать кино, в котором есть некое чувство к своей родине. Вот Шукшин снимал «Калину красную». Вроде быт, а считай, патриотический фильм. Так что здесь тема какой угодно может быть.

Подготовила Юлия Рыженко